«Я не плыл по Венеции в венценосной гондоле…» Я не плыл по Венеции в венценосной гондоле. И салонно в Салониках я в порту не скучал. Ранним Римом раним я. И Боливией болен. И гостиница в Ницце снится мне по ночам. В наше время парижи и доступней и ближе, сто туристских круизов разгоняют печаль. Что поделаешь, – жаль, что я не был в Париже, что, полжизни прожив, не видал Этуаль, что индейца с мачете я не встречу под вечер, не впишусь элегантно в экзотичный экспресс где-нибудь в Эльдорадо, что со мной не щебечут на борту «Каравеллы» королевы небес. … Зато я помню первые бомбежки, как шли мы парами с учителем в подвал, и корешок мой – Щепетов Сережка – мне полкусочка черного отдал. Что говорить: «Я это не забуду!» – и стоит ли те беды ворошить… Но это все не выдумка, не чудо, а чудо то, что мы остались жить, что мирным небом с той поры мы дышим, что сильный вправе забывать о зле. А тот солдат, что спас Россию, выше всех Триумфальных арок на земле… Русский вальс
Песня-печаль. Дальняя даль. Лица людей простые… Вера моя, совесть моя, Песня моя – Россия. Время дает горестный бал В Зимнем дворце тоски. Я прохожу в мраморный зал Белой твоей пурги. Жизнь моя – Русь. Горе и грусть. Звезды твои седые… Издалека я возвращусь Песней твоей, Россия. Все позабыв и не скорбя, Можно прожить вдали… Но без тебя, но без тебя Нет у меня любви. Вешних лугов, праведных слов Буду беречь ростки я. Вера моя, удаль моя, Песня моя – Россия. Время дает горестный бал В Зимнем дворце тоски. Я прохожу в мраморный зал Белой твоей пурги. Русский вальс – трепетный круг солнца и вьюг. Милый друг, вот и прошли годы разлук… Милый друг, вот и пришли годы любви… Русский вальс, нашу любовь благослови! Экскурсовод В городе Кириллове, там, за Белым озером, где из тьмы истории Родина встает, смысл поэмы каменной сообщает в прозе нам тоненькая девочка – наш экскурсовод. Подкупает речь ее не умом – сердечностью. Нас проводит девочка и уходит в ночь, добрая от Родины, от общенья с вечностью, тихая в бессилии прошлому помочь, – этим фрескам радужным, гибнущим от сырости, той стене порушенной, что была крепка. Строил это празднество зодчий Божьей милостью в те века, где строили храмы на века. Двор, забитый мусором. Пруд, заросший ряскою. Беглыми туристами разрисован скит. Тоненькая девочка с тоненькой указкою, словно образ Родины, сердце мне щемит… Белоруссия Белый аист летит, над белесым Полесьем летит… Белорусский мотив в песне вереска, в песне ракит… Все земля приняла – и заботу, и ласку, и пламя. Полыхал над землей небосвод, как багровое знамя. Наша память идет по лесной партизанской тропе, Не смогли зарасти эти тропы в народной судьбе… Боль тех давних годин в каждом сердце живет и поныне, В каждой нашей семье плачут малые дети Хатыни… Белый аист летит над Полесьем, над тихим жнивьем. Где-то в топи болот погребен остывающий гром. Белый аист летит, все летит над родными полями, Землю нашей любви осеняя большими крылами… Молодость моя, Белоруссия, Песня партизан, Сосны да туман. Песня партизан, Алая заря… Молодость моя, Белоруссия. Беловежская пуща Заповедный напев, заповедная даль. Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий. Мне понятна твоя вековая печаль, Беловежская пуща, Беловежская пуща. Здесь забытый давно наш родительский кров. И, услышав порой голос предков зовущий, Серой птицей лесной из далеких веков Я к тебе прилетаю, Беловежская пуща. Многолетних дубов величавая стать. Отрок-ландыш в тени, чей-то клад стерегущий… Дети зубров твоих не хотят вымирать, Беловежская пуща, Беловежская пуща. Неприметной тропой пробираюсь к ручью, Где трава высока, там, где заросли гуще. Как олени с колен, пью святую твою Родниковую правду, Беловежская пуща. У высоких берез свое сердце согрев, Унесу я с собой, в утешенье живущим, Твой заветный напев, чудотворный напев, Беловежская пуща, Беловежская пуща. «Встречаю рассветы, встречаю закаты…»
Встречаю рассветы, встречаю закаты, как самые светлые Божьи дары. Дыханием вечности небо объято, и нас еще терпят иные миры. Читаю рассветы, читаю закаты в священном писанье российской земли, где главы увили виньетки пернатых, листки манускриптов – в дорожной пыли. Листаю рассветы, листаю закаты, листаю овраги, луга и леса. Лишь это одно – непреложно и свято. Лишь это – извечная наша краса. И мы выбираем себе Геростратов. И наши вожди в нашей русской глуши сжигали рассветы, сжигали закаты наивной доверчивой нашей души. Простите рассветы, простите закаты за злые деянья ничтожных людей, за все бесконечные наши растраты природных богатств и небесных идей. |
