Пришел Живоглот и, как всегда, по-хозяйски устроился на его коленях и завел свою обычную песню: мур-мур. Драко рассеянно гладил его, прокручивая в памяти слова Грейнджер: наверное ты ему нравишься.

Драко так ушел в воспоминания, что когда в комнату вошла Гермиона, он не успел сбросить кота с колен, как делал это всегда, когда она заходила. Они смотрели друг на друга, и в комнате, в которой они привыкли делать вид, что друг друга не существует, ясно и громко слышалось урчание Живоглота.

Гермиона подошла к нему.

Провела ладонью по спине кота. Драко мог бы протянуть руку и коснуться ее волос — растрепанных, кудрявых, темных — ее волос.

Он положил руку Живоглоту на голову, и тот заурчал громче.

Гермиона погладила его снова, смотря куда-то вниз, не двигаясь. И тогда Драко провел пальцами по шерсти кота. Их ладони столкнулись. Он был уверен, уверен, что она не случайно коснулась его пальцев подушечками пальцев и медленно провела по ним.

Затем она подняла Живоглота с его колен. И ушла в свою спальню.

Драко сидел несколько минут, глотая пустоту.

В тишине прозвучал звук открываемой двери, и на пороге своей спальни появилась Гермиона. Из-за ее ног выскочил Живоглот и бросился к нему. Гермиона смотрела на него, пока кот, довольно урча, устраивался на его коленях.

— Ты… — сказала она, краснея, — ты умеешь мастерить воздушных змеев?

— Умею.

Она улыбнулась в ответ.