— Да, после того, как она вылила на пол мое зелье для ванной, — ответил он резко.

— Уверена, она сделала это не специально.

— Она все делает специально! — сказал Драко язвительно. — Все мои вещи в шерсти ее кота! Это жирное волосатое чудовище каждую ночь лезет ко мне под одеяло…

Живоглот успел стать его другом за эти три месяца. Грейнджер об этом, конечно, лучше не знать. Но когда злишься, не выбираешь слов.

Гермиона вся покраснела. Раскрасневшаяся, с гримасой негодования, она стала даже внешне похожа на саму себя.

— Он не жир… Ты шутишь?

— Его невозможно отогнать! Если я его прогоняю, то он заползает под одеяло в ногах и думает, что я не слышу, как он мурлычет… а если я закрою дверь спальни, то он начинает скрестись в дверь и не дает мне уснуть.

Грейнджер не отвечала, молча глядя на него.

— Значит, ты ничего не принесла сегодня?

Злость клокотала в нем. Драко знал, к чему это обычно приводило. Он постарался не то, чтобы сдержаться… Да и вряд ли бы у него получилось сдержаться. Все последние месяцы он жил в состоянии непрекращающегося стресса и давления. Поэтому, чтобы отвлечься, он открыл сумку, но вместо того, чтобы вынуть учебники, достал воздушного змея.

Он мастерил его в Выручай-комнате — там, где стоял Исчезательный шкаф, который Драко пытался починить, чтобы… чтобы совершить убийство.

— Ты добрый, — всегда говорила мама.

Мама, такая наивная, добрая мама. Что она вообще знала о нем?

Даже когда до нее доходили слухи, что он кого-то задирал в школе, мама говорила:

— Это случайно. Ты хороший.

В эти моменты он очень хорошо понимал, что это было не случайно. И он обещал себе, что в следующий раз сдержится. В следующий раз поступит иначе, чтобы мама в нем не разочаровалась.

А теперь… теперь мама узнает, что все это время ошибалась в нем. Точнее она уже знает. Эта метка, которую он принял, чтобы наконец утереть нос Поттеру. В тот момент он не думал о маме, он думал только о мести и о своем превосходстве над Избранным.

— Ладно, если ты не хочешь делать уроки, я пойду, — сказал он холодно, злясь на себя, не на Грейнджер даже. И… давая ей возможность уйти.

— Подожди! Ты сам его смастерил? — Она улыбнулась ему. Улыбнулась так, как обычно улыбалась своим дружкам.

Драко провел со змеем несколько вечеров, пока думал о задании Темного Лорда, которое уже начинал ненавидеть. Руки работали: отмеряли, вырезали, клеили. Да, он не использовал магию. Он хотел сделать это так, как принято в ее мире. Годрик… Она была всюду. И она пришла, чтобы следить за ним… и улыбалась, глядя на его воздушного змея.

— Да, — ответил Драко. Он не знал, что на него нашло, но он стал рассказывать ей все, что знал о змеях. Наверное, хотел показать ей, что тоже что-то знает и умеет.

— Ты научишь меня его запускать, Драко? — спросила она, когда он закончил.

Драко не думал, что когда-нибудь запустит его в небо. Это была маггловская вещь. Он мог купить сотню зачарованных змеев, которым не нужна веревка. Они сами летели, куда им прикажешь. К тому же такой ерундой занимались дети и идиоты вроде Невилла, а у него было серьезное задание, и сам он уже был слишком взрослый. Но Гермиона смотрела на змея с таким интересом, что Драко сказал:

— Конечно… — он чуть не назвал ее Гермионой. — Асти, идем.

Теперь вся ситуация даже казалась забавной. Гермиона шла с ним рядом. Шла так близко, что ее руки касались его мантии. Драко вдруг понял, что давно не чувствовал себя таким расслабленным. И счастливым.

Но когда они вышли за пределы замка, стало ясно, что он зря согласился на ее предложение. Дул такой сильный ветер, что вряд ли они смогут удержать змея в воздухе.

— Если начнется буря, мы не сможем его запустить, — он вынул змея из сумки и дал ей. — Подержи.

Гермиона взяла змея в руки. Драко начал отходить, раскручивая веревку. Затем потянул. Вдали Гермиона отпустила змея. Змей взлетел. Он все-таки взлетел! А затем ветер стал дуть сильнее. Змей несколько раз перевернулся и упал.

— Хочешь попробовать?

Гермиона кивнула. Малфой передал ей катушку. Взял змея, поднял его и крикнул:

— Давай! Беги!

У него. Никогда. Ничего. Не получалось. Вот и сейчас змей, подергиваясь в воздухе, полетел на землю. Грейнджер поднимет его на смех.

Но она продолжала держать катушку. И когда Драко поднял змея с земли, она побежала с катушкой снова. Когда нить натянулась достаточно, Драко отпустил его. Тот взметнулся под облака и затрепетал в воздухе.

Если бы не ее друзья, благодаря которым отец попал в тюрьму! Если бы не его задание! Если бы не мир, который сбивал его с ног…

Гермиона держала катушку задрав голову и наблюдая за танцем змея. Драко подошел к ней. Он не хотел. Он не мог. Он не должен был. Но он встал за ее спиной и положил ладонь на ее руку с катушкой. Она обернулась, бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. Драко почувствовал, что ее спина касается его груди. Касается едва-едва, но достаточно, чтобы Драко потерял над змеем контроль. Змей начал дергаться, западать. Драко потянул за нить и сумел выровнять его в небе.

Змей снова летел. Рука Грейнджер была в его руке. Драко снова чувствовал ее аромат. Он почти не видел змея вдали, весь ощущая только ее близость.

Змей бесновался, норовил упасть, ветер отчаянно бил в спину. Драко дергал веревку, пытаясь сохранить змея в воздухе, — напрасно.

— Это бесполезно. С ним что-то не так. Придется собирать его снова, — проговорил он.

И затем змей рухнул прямо им под ноги.

Гермиона обернулась к нему. Неужели она думала, что обманет его телом Астории? Ведь он так долго смотрел на нее, так долго думал только о ней.

— Ты не замёрзла? — спросил он, чувствуя, что ветер проникает ему под мантию.

А затем ему стало все равно, что ветер грозил снести их, потому что ее руки коснулись его волос. Ее взгляд скользил по его лицу, как будто она видела его в первый раз, как будто… Он не мог понять, что значит ее взгляд. Ее полные губы, светлые волосы — не то, совсем не то. Он накрутил на палец прядь золотистых волос и отпустил разочарованно. Закрыл глаза. И видя перед внутренним взором ее настоящее лицо, положил руки ей на талию и коснулся ее губ своими.

Нежность ее сухих губ, трепет первого прикосновения. Он провел губами по ее губам, едва осознавая свои ощущения из-за бешеного стука сердца, который она наверняка слышала. Провел по ее губам снова и почувствовал влажную внутреннюю часть ее губ — и тогда все случилось само: он углубил поцелуй. И снова. Снова. Снова. Снова. Теряясь в ощущениях, едва осознавая, что его ладони держат ее талию. Трепеща, как тот змей трепетал на ветру.

Когда все закончилось, Драко стоял с закрытыми глазами. Ладони все еще были на ее талии, и он не хотел возвращаться в реальность. Он сам был этим змеем. Он пытался взлететь, но ветер был сильнее его, и что-то в нем самом не давало удержаться в воздухе. Но целуя ее, весь ощущая это — новое, знакомое и незнакомое, доступное и ускользающее, ложное и настоящее, Драко чувствовал, он знал, что может все.

Он мог все. Поэтому, убирая змея в сумку, Драко сказал:

— Я попытаюсь. Попытаюсь запустить его снова.

Они возвращались в тишине. Потому что… О чем теперь говорить?

— Пока, Драко, — сказала она, когда они оказались в замке.

А он надеялся, что она все-таки пойдет с ним.

— Пока, — бросил он.

У лестницы он обернулся. Может… Может, еще есть какой-то шанс?

— Сегодня ее кот снова залезет ко мне под одеяло, — сказал он.

Она опять смотрела на него так… так…

— Наверное, ты ему нравишься.

Разве она еще не догадалась?

— Наверное, он мне тоже, — ответил он, развернулся и пошел в башню старост.

Драко сидел на диване. Сегодняшний день все еще стоял перед глазами. Он был уверен, что, засыпая, будет видеть, как змей взлетает и падает. Падает и взлетает. Ее рука в его. Ее губы, которые отвечали с такой готовностью.