– С кем же ты там говорил-то ночью?

Улыбнулся Иван в ответ какой-то страшноватой улыбкой. «Нездешней» – про себя решила мать. Помолчал, потупился, в бороду нечесаную пятерню запустил и ответил:

– С кошкой, – заикнулся как-то, посмотрел на мать странно так, – Да с кем же еще?

И снова улыбнулся. Жутчее прежнего. «С кем же ш не бывает?» – решила маманя. Сама ведь по вечерам тихим в пору войны-то от одиночества, как Лукерью схоронили, сидела у свечки да с кошкой беседовала. У ней глаза вон какие умные, да и люди поговаривают, что кошки и умом не малым обладают, и лечить по своему могут. И не «Лукерьюшка» он вовсе, небось, говорил, а «Лушенька» (кошку ведь Лушей звали); просто глуховата мать на старости лет стала.

У нее в памяти только после завтрака картинка проявилась, от которой мурашки по коже пробежались – на терраску- то ведь она вышла именно чтоб кошке молока в миску плеснуть. А та сама об ее ноги, в шерстяных носках, все терлась и урчала. Мать бегом к брату мужа своего покойного – Дмитрию. Так и так, Иван совсем тронулся – с женой покойной по ночам разговоры ведет. Делать-то что?

 Сговорились, что Дмитрий как-нибудь у них переночует. Ну и решили выведать: с кем Иван  там общается-то. И вот пришел как-то Дмитрий. Что-то там по хозяйству вроде как помочь. Посидели вечером, да и спать улеглись, а ночью мать да Дмитрий к амбару подкрались. Слушают. И взаправду Иван с кем-то разговаривать начал. Его-то голос хорошо слышен, а вот того, с кем, значит, он ночью темной общается – нет. Изловчился Дмитрий, да у той стены, у которой стог сена стоял и в котором Ваня почивать собирался, на ящики да бочонки старые взобрался. И сумел-таки дыханием себя не обнаружить. Всю ночь мать с Дмитрием подле амбара так просидели. Только под утро ушли.

– Ну?  – спрашивает Димитрия мать.

– А что «ну» – отвечает – священника звать надо. Я-то явственно слышал, как он спрашивал: «Помнишь-ли, Лукерьюшка, как до войны-то мы…? Лукерьюшка, а Лукерюшка, а как мы с тобой на сенокос вместе ходили? Любимая…», – мать вся побледнела и за голову схватилась, а Дмитрий произнес назидательно:

– Не с женой-покойницей он разговоры ведет, а с нечистой силой.

Мать тут же, глаза от страха вытаращив, перекрестилась и пробормотала:

– Батюшки мои, как же я сама сразу-то не догадалась.

Не медля, прямиком из дому Польщиковых  сходил Дмитрий в церковь Архангела Михаила. И в тот же день священник – седой уж низкоголосый полноватый старик, еще времена Александра, прозванного Освободителем, помнивший, отслужил на Лукерьевой могиле литию. На следующий же день мать спровадила сына в соседние село – Симеон. Нашла повод.   А пока его не было, батюшка и амбар, и дом заодно освятил, дом-то уж во второй раз получается, потому как в старину дома как ставили, так и святили сразу.

Ну а под вечер воротился Иван и в амбар привычно почивать пошел. Ночью и Дмитрий устроился в тайнике своем незамеченный. На прежнем месте они с матерью схоронились. Всю ночь просидели-прослушали. Да только храп Иванов  и услыхали. С тех самых пор словно оживать он  начал. И мертвенная эта самая серость с лица спала, и повеселел,  помолодел, побрившись-то, и разговаривать принялся. А в амбаре ночевать перестал. Незачем более. Вот только женился ли сызнова – то нам неведомо.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.