7. Центральный совет будет заведовать всем, относящимся к набору войск, реквизициям и магазинам для действующей армии, а равно вооружениями в занятых областях.
8. Вооружения будут заключаться, во-первых, в постоянных войсках; во-вторых, в Ландвере; в-третьих, в Ландштурме. При образовании этих войск будет объявлено, что они ни в каком случае, кроме обороны Германии против Франции, не будут употреблены на службу. Формирование их должно быть обеспечено одним из корпусов союзной армии.
9. Центральный совет имеет право назначать в губернаторские и прочие должности лиц, известных своими способностями и снискавших уважение сограждан.
10. Предположенные постановления должны быть неотлагательно сообщены австрийскому и английскому правительствам41.
Воззвание о цели войны, предпринятой Россией и Пруссией против Франции, было обнародовано несколько дней спустя по заключении вышеизложенной конвенции. В этом воззвании, составленном под влиянием Штейна, объявлено намерение союзников восстановить политическую самобытность владетелей и народов Германии; вместе с тем справедливая кара должна была постигнуть каждого из германских князей, вероломно изменившего общему делу42.
Воззвание союзных государей возбудило общее сочувствие к их делу в народах Германии, но владетели Рейнского союза, дорожившие покровительством Наполеона, удержали в бездействии своих подданных. Саксонский король, возвышенный императором французов насчет Пруссии, скорее мог потерять, нежели выиграть, ополчаясь за независимость Германии. Король Баварский, обязанный Наполеону увеличением своих владений и возведением в королевский сан, был в родственных связях с ним, по супружеству вице-короля Италийского с баварской принцессой Августой. Король Вюртембергский, тесть короля Вестфальского Иеронима, был обязан Наполеону возможностью самовластья и произвола в своих владениях. Герцог Баденский, супруг французской принцессы Стефании Богарне, увеличивший свои владения по милости Наполеона, находился в соседстве Франции и не осмеливался помышлять о восстании против завоевателя. Наконец, французские владетели Вестфалии, Берга и Франкфурта были совершенно преданы Наполеону.
Таким образом, расторжение Рейнского союза, скрепленного себялюбивыми видами его членов, оказалось затруднительнее, нежели полагали державы, ополчившиеся в защиту Германии. Для приведения в исполнение конвенции 7 (19) марта был учрежден 23 марта (4 апреля) центральный совет, которого членами император Александр назначил графа Кочубея и барона Штейна; а король Прусский – тайного советника Шена и государственного советника Редигера; председателем в Совете повелено быть российскому министру внутренних дел Козодавлеву, а за отсутствием его – Штейну, который, два дня спустя, 25 марта (6 апреля), отправился из Калиша в Дрезден, где было назначено местопребывание центрального совета43.
Между тем, наша Главная армия выступила в Силезию. Еще 21 марта (2 апреля) король Прусский прибыл в Калиш. Император Александр I ожидал его на последней станции к Калишу, а подъезжая к сему городу, союзные монархи были встречены Кутузовым впереди собранных там корпусов Главной армии. Полководец, ослабленный предсмертной болезнью, не мог сесть на лошадь, оставался пешком подле государей при начале марша войск, и вскоре, совершенно ослабев, уехал в Калиш. На смотру находились: 5‐й (гвардейский) и 3‐й (гренадерский) корпуса, две кирасирские дивизии, легкая гвардейская кавалерийская дивизия и четыре артиллерийские роты, в числе 17 800 человек с 48 орудиями. Войска были в блистательном состоянии, но король был поражен малочисленностью так называемой Главной армии44. Вечером того же дня он навестил больного фельдмаршала, пожаловал ему орден Черного Орла и табакерку, осыпанную бриллиантами, и на следующий день прислал к нему канцлера Гарденберга, который объявил Кутузову, что, ежели война окончится благополучно, то король пожалует ему поместье в Пруссии. Фельдмаршал отклонил это обещание, говоря: «Государь мой не оставит меня и детей моих»45.
Король пробыл в Калише два дня. По отъезде его Главная армия, вместе с главной квартирой императора Александра и князя Кутузова, 26 марта (7 апреля) выступила в Силезию. Движение ее было настоящим торжественным шествием. Во всех городах и местечках, у въездов, воздвигались триумфальные ворота с надписями: Der Deutsche dem Russen («Немец – русскому») и Gott mit Dir («Да пребудет с тобой Бог»), либо Des Allmächtigen Hand schütze Dich («Да защитит тебя рука Всемогущего») и т. п. Народ выходил навстречу русским войскам и сопровождал их радостными восклицаниями. У входа в заставы стояли молодые девушки, в белых платьях, с гирляндами и венками. При появлении государя раздавался колокольный звон, сливавшийся с громкими возгласами и приветствиями. По вечерам в окнах сияли освещенные разноцветными огнями прозрачные картины, с различными изображениями и надписями в честь императора Александра.
По прибытии главной квартиры в Бунцлау 6 (18) апреля болезнь князя Кутузова, усилившаяся от простуды, заставила его остановиться. Здесь, среди торжеств, возбужденных наступлением союзных войск, суждено было ему окончить славную жизнь свою. Император Александр и король Прусский оставались в Бунцлау до 9 (21) апреля и ежедневно навещали старого вождя, который, уже на одре смерти, имел утешение вручить государю ключи Торна – последний трофей вверенного ему воинства! Отъезжая в Дрезден, император Александр оставил при фельдмаршале главных сотрудников его, князя Волконского и Толя.
В Саксонии, несмотря на преданность короля Фридриха-Августа Наполеону, союзные монархи были встречаемы как избавители. 12 (24) апреля, накануне Светлого Воскресенья, император Александр и король Прусский, прибывший к армии еще 2 (14) апреля в местечко Штейнау, торжественно въехали в Дрезден. Прекраснейшая погода, солнце, сиявшее во всем своем блеске, украшали природу цветущих берегов Эльбы. По обеим сторонам дороги, ведущей в город, были построены русские и прусские войска, к коим примкнула и саксонская гвардия. Народ вышел навстречу союзным государям версты за три от заставы. В продолжение их проезда верхом вдоль фронта войск гремела музыка и раздавались радостные восклицания жителей. По въезде в город монархи остановились на площади, где все войска прошли мимо их, а потом король проводил нашего государя в Брюлев дворец и отправился в отведенный для него дом в Нейштадте. Вскоре после того император Александр, отпустив всех собравшихся во дворец саксонских чиновников и прибывших из различных германских городов наших резидентов, отправился пешком за реку к королю. Как только государь вышел из занимаемых им покоев, народ окружил и провожал его через мост и обратно с беспрестанными криками «ура!»46.
Таким образом, 12 (24) апреля союзные войска графа Витгенштейна, Блюхера, Милорадовича и Главной армии, в числе более 90 000 человек, находились на пространстве между средней Эльбой и Заале, выдвинув передовые отряды к последней реке. В это же самое время вновь сформированная французская армия, в числе более 120 000 человек, была сосредоточена в окрестностях Эрфурта, куда была перенесена главная квартира Наполеона; а войска вице-короля, в числе 45 000, частью стояли на нижней Заале, частью, заняв постами левый берег реки, прикрывали наступление главной наполеоновой армии. Кроме того, Даву с 10 000 человек находился на нижней Эльбе, а Рейнье формировал 7‐й корпус, который, в ожидании присоединения саксонских войск, считал в рядах своих около 5000 человек; следовательно, у Наполеона на Заале и нижней Эльбе было собрано более 180 000 человек47.
Фельдмаршал, на одре смертной болезни, заботясь о сосредоточении сил союзной армии, писал графу Витгенштейну: «Когда маршал Ней48 двинется к Дрездену от Франконии, тогда, без всякого сомнения, корпус, сконцентрированный около Магдебурга, сделает диверсию на Берлин. В сем случае, не обращая на сие движение никакого внимания, извольте помышлять только о соединении с Блюхером и с Главной нашей армией. Отделяясь же от Дрездена, ослабите в сем месте силы наши так, что неприятель будет в состоянии прорваться через Эльбу и открыть сообщение с Варшавским княжеством. Оставив же Берлин несколько и на воздухе, удержите нашу главную операционную линию. Прусский двор сам видит необходимость сего»49.
