Вице-король, узнав еще 7 (19) февраля о переправе наших войск через Одер, решился приблизить свою небольшую армию к Берлину и прибыл туда с 500 человек гвардейской кавалерии 9 (21) февраля. Прочие же войска, за исключением дивизии Жерара, на время оставленной во Франкфурте, также двинулись к Берлину двумя колоннами, на Мюнхенберг и Фюрстенвальде: 4‐й итальянский конно-егерский полк, в числе около 1000 человек, следовавший по первому из этих направлений, был настигнут отрядом Бенкендорфа 10 (22) февраля в окрестностях Мюнхенберга и совершенно уничтожен, с потерей 700 человек одними пленными³³. Затем генерал Бенкендорф обратился к Фюрстенвальде, чтобы отвлечь вице-короля от Берлина, и покушался овладеть Франкфуртом, где в то время находился неприятельский гарнизон, но, не успев в этом, возвратился к Мюнхенбергу и, достигнув окрестностей Берлина, открыл сношения с Чернышевым и Тетенборном.

Занятие нашими партизанами путей, ведущих к Берлину, заставило вице-короля принять строжайшие меры предосторожности от нечаянного нападения: все въезды в город на правой стороне реки Шпрее были завалены; по левому же берегу Шпрее расположены батареи и расставлена на биваках пехота. Кавалерии было запрещено расседлывать лошадей. Никому, без особого разрешения, не дозволялось выходить из города; на всех улицах и площадях господствовало мертвое молчание, и даже почтовый дом был заперт, потому что казаки совершенно прервали все сообщения Берлина с окрестной страной. Вице-король усилил берлинский гарнизон до 15 000 человек, но оставался со своей главной квартирой в Кепнике (в 10 верстах от Берлина), вероятно, опасаясь восстания жителей города. Войска его были опять переформированы: корпус Гренье вместе с полками, прибывшими из Познани, составил 3 дивизии под начальством генералов Шарпантье, Фрессине и Жерара; резервная дивизия, из двух батальонов Старой гвардии, двух Молодой и отряда итальянской дивизии, в числе 2400 человек, осталась под командой генерала Роге. Кавалерия состояла всего-навсего из 500 человек гвардии, 200 всадников вюрц-бургского контингента и остатка 4‐го итальянского конно-егерского полка. Вообще же силы вице-короля в Берлине и окрестностях сей столицы простирались до 26 000 человек³⁴. Но малочисленность его кавалерии способствовала нашим летучим отрядам, не превосходившим в совокупности 4000 человек, занять пути к городу и держать неприятеля в постоянной блокаде.

Положение жителей в окрестностях Берлина было весьма тягостно. В самом городе, кроме стоявших там войск, было множество генералов, офицеров, нестроевых и больных солдат бывшей «Великой армии». Повальные болезни, свирепствовавшие в госпиталях, распространились оттуда по всем соседственным округам. Жители, и без того уже разоренные, были принуждены продовольствовать не только ненавидимых ими французов, считавшихся союзниками их государя, но и казаков, встречаемых во всей Пруссии как вестников избавления. Должно отдать справедливость вице-королю в том, что он старался облегчить бремя зол, тяготевшее над обывателями; начальники русских войск поддерживали во вверенных им частях строгую дисциплину; но снабжение фуражом нашей многочисленной кавалерии и поставка для партизан огромного числа подвод весьма истощали страну. За все это выдавались только квитанции, а иногда даже не выдавалось ничего; в особенности же как жители, так и наши войска затруднялись невозможностью объясняться одни с другими. Сметливые немцы, желая пособить этому горю, тотчас составили небольшие словари и руководства, в которых объяснялись на русском и немецком языках значение и выговор нужнейших слов и целых речей, но изучать их в это хлопотливое время было некогда. Не должно упускать из вида, что жители Пруссии, удовлетворяя волей и неволей требованиям настоящих союзников своих французов и будущих союзников русских, должны были также исполнять требования своего правительства, выставлять отпускных, рекрутов, лошадей, припасы, снаряжать охотников, отправлять их в Силезию либо в Померанию, и проч. Такие распоряжения, нередко противоречившие одни другим, распространяли суматоху и беспорядок и выводили из терпения хладнокровных немецких чиновников. Ко всем этим заботам присоединилось еще противодействие французских властей. Как маршал Ожеро, так впоследствии и вице-король всевозможно старались затруднять военную эмиграцию на сборные пункты; но прусские волонтеры продолжали уходить не только поодиночке, но целыми толпами, без начальников, нередко без оружия. Эти народные дружины не имели никакого понятия о дисциплине, но им служила крепкой связью святая любовь к родине³⁵.

Покушение наших партизан на Берлин подало повод прусскому принцу Генриху, брату короля Фридриха-Вильгельма III, писать к маршалу Ожеро, что в случае вторичного нападения русских нельзя отвечать за жителей, и потому принц просит маршала не обороняться в городе, а выступить навстречу нашим войскам. По отъезде же Ожеро 13 (25) февраля, за болезнью, из Берлина Сен-Сир, занявший его место, предложил вице-королю присоединить к главным силам его корпус Лористона, расположенный в Магдебурге, и, сосредоточив более 40 000 человек на Одере, удерживаться на сей оборонительной линии и в Берлине, что, по мнению маршала, могло замедлить отложение Пруссии от союза с Наполеоном. Но, когда Сен-Сир заболел нервической горячкой, вице-король отказался от дальнейшей обороны Берлина и стал готовиться к отступлению за Эльбу³⁶.

Таково было положение дел в Берлине во время заключения союзного договора в Калише. Обратимся к изложению последующих военных действий.

Страна, служившая театром важнейших военных действий в 1813 году, ограничена с севера Балтийским морем, с востока – течением Одера, с юга – горами, отделяющими Богемию от Саксонии, Лузации18 и Силезии, с запада – течением реки Заале и нижней Эльбы. Действия значительными силами вне этих пределов до сражения при Лейпциге велись только лишь при кратковременных вторжениях французских войск через Рудные горы в Богемию. Это пространство и прежде было поприщем событий, решавших судьбу народов: здесь укрывался Видукинд от ударов могущественного своего противника Карла Великого, на этих же местах Густав-Адольф отстаивал и искупил ценой своей жизни политическую и религиозную независимость Германии. Подобно шведам и мужественному королю их, предлежало русским и благословенному Александру I содействовать народам в святой борьбе за родину и восстановить престолы, поколебленные в самом основании властолюбием завоевателя.

Страна эта уже в течение 6 лет была занята французами, которые распоряжались в ней как в собственных владениях. Почти все крепости на этом пространстве были заняты французскими войсками: на Одере они владели Глогау, Кюстрином и Штети-ном; на Эльбе – укрепленным городом Дрезденом и крепостями Торгау, Виттенбергом и Магдебургом. Обладание этими пунктами давало французам большие выгоды, усиливая их оборонительные линии и доставляя им, в случае перехода к наступательным действиям, превосходные базы. На пространстве между Эльбой и Рейном кипела ненависть к ним в народах германских, но владетели Рейнского союза держали сторону Наполеона, частью из малодушия, частью из себялюбивого опасения понести потери при другом порядке вещей. Что же касается страны от Одера до Немана или до русской границы, то большая часть ее народонаселения, состоявшая из поляков, была на стороне Наполеона; почти все крепости там были заняты французами и союзниками их. И, хотя наполеонова армия была ослаблена содержанием гарнизонов в сих крепостях, однако же обложение и осада их ослабляли еще более русскую армию.

Рассматривая вообще свойства этого театра войны, находим, что северная часть его, прилежащая к морю, представляет страну плоскую, наполненную множеством озер и болот; почва этой полосы большей частью глиниста, песчана либо камениста и требует усиленного труда от земледельца; напротив того, южная часть театра войны, от границ Богемии до черты, проходящей от Эйслебена через Альтенбург, Дрезден,