Я никуда ее не отпущу.

По крайней мере, еще часа два. Завтрак, последний трах, а потом я отпущу ее в мир на неделю.

— О чем вы там думаете, Мистер Сердитый Взгляд? — спрашивает она, перегибаясь через меня, чтобы схватить кусочек красного перца.

Она кладет его в рот и одаривает меня дерзкой, счастливой улыбкой.

— Как внезапно вижу привлекательность в круглосуточных отношениях между хозяином и рабыней, — отвечаю честно.

Она краснеет.

— Хочешь, помогу тебе с готовкой?

— Я хочу, чтобы ты стояла, где стоишь, и продолжала тереться об меня сиськами. — Я быстро целую ее и с сожалением отодвигаю подальше. — Кроме того, что на тебя может попасть горячее масло, так что нет, оставайся там, где я могу тебя видеть. Будет идеально.

— Ладно, я могла бы к такому привыкнуть, — говорит она, слегка пожимая плечами. — Если бы еще не работа… такая досада.

— Хватит намеков. Я все понял. Рано или поздно реальная жизнь вернется и поглотит тебя. Но я хочу тебя накормить. А потом… — Я разогреваю сковороду, затем поворачиваюсь и медленно, внимательно изучаю ее. — А потом я хочу тебя еще раз, на моей кровати. Трахнуть так, чтобы продержаться обоим довольными всю неделю.

— Ты будешь по мне скучать, — говорит она, и удивление в ее голосе искреннее.

— Знаю. Для меня это тоже странно.

— Я тоже буду скучать по тебе. — Ее голос смягчается, и мне хочется тут же нажать на паузу, остаться в том моменте, когда Вайолет меня хочет и будет по мне скучать, но она уже говорит дальше. — И мы можем обсудить встречу в середине недели. Мне бы этого хотелось. Выходные были мощными. Хорошими! Но мощными.

То, как она повторяет это, заставляет меня отложить лопатку и с внезапным беспокойством повернуться к ней.

— Ты дашь мне знать, если я буду давить на тебя слишком сильно?

Не думаю, что я давил, но всегда полезно проверить.

Она кивает.

— Да, и ты не давил. — Она прерывисто вздыхает, затем покорно опускает взгляд. — На самом деле я с нетерпением жду новых сцен.

Слышать, как она говорит это, — словно электрический ток для моего либидо, которое уже и так довольно оживленное. Лишь брызги и шипение масла останавливают меня от того, чтобы приняться за нее — а также напоминание о том, что ее нужно накормить.

— Теперь, когда мы провели выходные вместе, — хрипло говорю я, добавляя в сковороду овощи. — Изменились ли твои пределы? Что-нибудь новое, о чем бы ты хотела меня попросить, о чем, возможно, раньше не думала?

— Ничего не могу придумать. — Она прикусывает губу. — Это самый лучший… не знаю, как назвать. Роман? Интрижка? Ты лучший любовник, который у меня когда-либо был. И теперь это ударит тебе в голову, да?

— Мое эго уже на максимуме. — Я пожимаю плечами. — Два яйца? Три?

— Два, пожалуйста.

Я засовываю хлеб в тостер и поджариваю ей омлет, затем вытираю руки кухонным полотенцем и подхожу к ней. Перед тем, как спуститься вниз, я натянул джинсы и рубашку «хенли», и есть что-то в том, что я полностью одет, а Вайолет идеально раздета, что заводит меня, пробуждая глубинные, первобытные инстинкты. Животный инстинкт, как говорит Гэвин. Я провожу пальцами по ее обнаженным рукам, затем опускаю ладони на упругий изгиб ее бедер. Она замирает, и я бормочу похвалу, потому что ей нравится, когда ей говорят, что она хорошая. А она очень хорошая.

— Посмотри на мою эрекцию, — хрипло говорю я. — Видишь? Ты делаешь это со мной. Только ты. Я никогда не приводил к себе домой женщину на все выходные. Никогда не чувствовал себя таким ненасытным. Лучшая любовница на свете? Это едва ли отражает мои чувства к тебе. Если у кого-то из нас и должно быть раздутое эго после этих выходных, так это у тебя.

— Ох, — говорит она со сладким вздохом.

Я смеюсь.

— И это все? Ох?

— Вау?

— Уже лучше.

— Кажется, омлет готов. — Она поджимает губы и смотрит на меня невинным взглядом.

Мы поработаем над ее уверенностью позже. Когда оба будем голые.

— Садись, — говорю я, и она натягивает на себя халат. Скоро я его с нее сниму, но она может в нем поесть, если ей так удобнее.

Она приступает к еде, медленно, пока я готовлю омлет себе, а после мы вместе заканчиваем завтракать, читая друг другу статьи из газеты. Ступней я касаюсь ее лодыжки, и каждый раз, когда я ею шевелю, Вайолет слегка мне улыбается.

Эти улыбки опасно соблазнительны.

— Наелась?

Она медленно отпивает апельсиновый сок, затем кивает.

— Можешь заняться посудой? Я хотел бы кое-что принести в спальню.

Еще один кивок. Еще глоток. Я наклоняюсь к ней и целую, язык скользит по ее нижней губе, проникая в рот. Апельсиновый сок и легкие улыбки. Мне конец.

Как и ей, через несколько минут.

Глава 21

ВАЙОЛЕТ

Я аккуратно вешаю халат Макса на крючок на двери ванной наверху, затем иду в его комнату. Он все еще одет, но одеяла с кровати убраны. Подушки все еще на месте, а снизу и наверху матраса прикреплены четыре нейлоновых наручника.

Я останавливаюсь посреди комнаты, не уверенная, какой он хочет меня здесь видеть. Грань между сценой и секс-марафоном на выходные сейчас очень размыта, не то чтобы я жаловалась.

Он бросает на меня взгляд, раскладывая приспособления на прикроватном столике. Презервативы, смазка и… маркеры. Несколько с яркими колпачками, а один большой черный.

Я заставляю себя никак не реагировать.

— Давай вспомним стоп-слова, котенок.

— Да, Макс. — Я смотрю куда угодно, только не на маркеры. — Красный — прекратить, желтый — притормозить.

— А правила о том, чтобы оставлять следы на теле?

— Ничего, что виднелось бы из-под одежды. — Мой голос дрожит, слегка. Для меня это может оказаться близко к пределу, но я не уверена. — Не на груди, не на руках, не на лице, не на ногах.

— Не могла бы ты пояснить, что подразумеваешь под грудью? — Он жестом велит мне забраться на кровать, и я устраиваюсь посередине, лицом к нему. Колени широко расставлены, плечи отведены назад. — Очень мило. Могу я пометить тебя… здесь? — Он обводит указательным пальцем один сосок, затем другой.

— Д-да.

— Если я это сделаю, тебе придется тщательнее подбирать бюстгальтеры и блузки?

— Да. — Я вспоминаю свой гардероб. У меня не так много блузок, которые можно носить поверх темного лифчика. Если отметки не исчезнут к концу недели, вероятно, мне придется пройтись по магазинам. Но, конечно, они исчезнут.

— И это приемлемо?

Теперь я киваю с большей уверенностью.

— Да.

Он наклоняется, его губы касаются моего уха.

— Хорошо. Я хочу исписать своим именем все твое тело.

Фух. Весь воздух вырывается из легких. Я ожидала синяки. Следы укусов, как тот, что он оставил мне между лопаток в июле.

Его имя? Чтобы я смотрела на него всю неделю?

Но он не спросил, можно ли ему это сделать. Просто поставил перед фактом. И у меня есть стоп-слова.

Это может быть очередной вынос мозга. Или я могу уйти отсюда с его клеймом на теле.

Он обходит кровать и забирается ко мне сзади. Джинсы трутся о мою кожу, когда он становится на колени на кровати и собирает мои волосы, сначала не стягивая, массирует пальцами кожу головы, затем его хватка усиливается, он разделяет локоны на три части и начинает заплетать косу.

— У меня есть… — я останавливаюсь и пытаюсь снова. — Тебе нужна резинка для волос?

— Нет, спасибо. У меня есть. — Кажется, его это забавляет.

Мне сейчас очень любопытно. Резинка? Знает ли он, как ею пользоваться, и какая есть у него?

— Тебе обязательно сейчас думать?

— Нет?

Он смеется и целует меня в висок.

— Давай, укладывайся, положи голову на подушки, широко раскинь руки и ноги. Глаза закрой. Если не сможешь, я их тебе завяжу.

Я делаю, как велено, и он надвигается на меня, пристегивая наручники на липучках к запястьям и лодыжкам, прижимая каждую конечность к кровати, связывая меня, хотя «связывать» — не совсем подходящее слово. Я не слишком крепко привязана к кровати. Держу пари, я даже могла бы протянуть руки и обнять его, для этого веревки достаточно ослаблены, но я не двигаюсь.