— Пока что вон там.

Мне не хочется, чтобы она мешала воспользоваться содержимым модифицированного шкафа с игрушками. Я не намерен перегружать первую ночь с Вайолет, но хочу испробовать на ней некоторые из моих любимых приспособлений.

Начинаю с распаковки коробки с надписью «рыболовные снасти». Она полна новых, еще в упаковке, анальных пробок, зажимов для сосков, бондаж-лент и вибропуль, которые я складываю в верхний ящик.

Затем принимаюсь за сундук, в котором хранятся все серьезные вещи — трости, стеки и т. д. На задней стенке вверху шкафа есть крючки, куда я их и развешиваю.

В нижнем ящике я держу устройства для фиксации и веревки, и раскладываю их так, как мне нравится.

Как только Лахлан заканчивает с отверстиями для крепления, он помогает мне переместить части Андреевского креста, и мы собираем его.

Теперь «честерфилд» можно будет передвинуть, чтобы освободить место для специального предмета мебели, который я подыскал для Вайолет. Но его еще нет.

Коринн аккуратно складывает оставшийся картон. Как только мы унесем его наверх в гараж, помещение будет выглядеть прилично. Правда, немного пустовато.

— Нужны предметы искусства, — говорит мне Лахлан, когда мы стоим бок о бок, осматривая кинк-темницу Оттавы.

— Да, немного не повредит, — соглашаюсь я. Но это отложим на другой день.

— Выглядит неплохо, — говорит Коринн, возвращаясь к нам. — Когда первая вечеринка?

Я смеюсь.

— На Рождество.

— Выбери дату ближе. Расписание в этом городе заполняется быстро.

— Приятно знать. И, слушайте, спасибо, что помогли сегодня. — Я пожимаю сначала руку ей, потом Лахлану. — Я очень это ценю.

— В любое время, — говорит Лахлан. — В выходные увидимся?

Я думаю о Вайолет.

— Возможно.

Он приподнимает левую бровь, но не спрашивает о подробностях. Он их все равно не получит.

Когда я закрываю за ними дверь, звонит телефон. Я смотрю на экран и, поморщившись, отвечаю.

— Лиззи, как раз собирался тебе перезвонить…

Моя самая знаменитая коллега по сериалу смеется на другом конце провода.

— Нет, не собирался. Ты забывал всякий раз, когда твой восхитительный молодой помощник передавал тебе мои сообщения, не так ли?

— Я был занят.

— Как Оттава?

— Холодно.

— Следовало переехать в Голливуд, — говорит она, как я знаю, надув губки.

— Ни за что снова.

— Я скучаю по тебе.

— Нет, не скучаешь. Как Бернард?

— Снова женился на своей первой жене.

— Ну, это сложно. — Сейчас я на кухне, роюсь в холодильнике. Я договорился с кейтеринговой компанией, чтобы обеспечить себя здоровой едой, которую мне нужно просто разогреть. Сегодня вечером ни одно блюдо меня не привлекает.

Она вздыхает мне в ухо.

— Макс, мне нужен совет.

— Не встречайся с мужчинами на двадцать пять лет старше тебя.

— Серьезно, Макс. Если ты не сосредоточишься, я прилечу к тебе, чтобы мы смогли поговорить лично.

Я хмурюсь. Дело не в том, что я не хочу видеть Лиззи, но…На самом деле я не хочу видеть Лиззи. Не сейчас.

— Я слушаю.

— Мне предложили роль в новом фильме.

Это вряд ли новость или драма, поэтому я жду, когда она даст мне больше информации.

— Режиссер — Виктор Дженкинс.

— Нет.

— Выслушай меня.

— Нет, Лиззи, не делай этого. Мне все равно, даже если перед тобой размахивают Оскаром… — Потому что я уже знаю, к чему все идет. Блядь. Ненавижу Голливуд, и ненавижу блеск этого дурацкого трофея, как и всех остальных, кто глупеет в погоне за ним. Я вздыхаю. — Оно того не стоит. Оглянувшись назад, ты возненавидишь себя за то, что участвовала в дрочке его эго.

Я чуть не задыхаюсь от последних слов, потому что эго Виктора — не единственное, что регулярно дрочат. Этот мужик — самый больной извращенец в Калифорнии.

Он также тот, кто познакомил меня с кинком.

Не то чтобы он этого хотел. Он даже не осознавал, что делает. Потому что для Виктора Дженкинса приглашение двенадцатилеток на вечеринку с рабами, которых водят на поводках, не имеет большого значения.

И это была только первая ночь.

Виктор Дженкинс — также одна из причин, по которой я покинул Голливуд, оставил родителей, оставил свою жизнь.

Он собирался снять со мной первый полнометражный фильм, а я просто не мог этого сделать — ни за что на свете я бы не провел три месяца на съемочной площадке с ним и той мерзостью, которую он тащил за собой из своей личной жизни в профессиональную.

На следующий год всплыло первое обвинение в изнасиловании.

И он ушел.

Как только это произошло, родители снова надавили на меня, чтобы я вернулся, прежде чем моя звезда угаснет.

Вместо этого я официально избавился от рабства и ни разу не оглянулся назад.

Погасшая звезда?

Я хотел, чтобы моя звезда погасла, превратилась в пыль и была полностью забыта.

Когда я занялся медициной, одним из главных преимуществ педиатрии было то, что никто из моих пациентов никогда не видел сериала со мной. Netflix изменил настоящее — спасибо, ублюдки, — и прошло уже более двадцати лет. Я уже не походил на того ясноглазого ребенка.

Борода помогает.

Однако разговор с Лиззи возвращает меня в прошлое.

А на другом конце провода она все еще молчит.

Я стону.

— Ты хочешь этого.

— Макс, все снимаются в фильмах Виктора Дженкинса, — в ее голосе слышится искреннее отчаяние, и я ее понимаю, правда. Она права. Все у него снимаются. На него так и не удалось повесить ни одно из обвинений в изнасиловании, он гений, творец.

Если бы я был актером, мне было бы трудно ответить «нет» его проектам…

Нет. Вовсе не трудно. Я качаю головой. Понимаю, я высоко поднимаю планку, и требую того же от других, но в этом вопросе он — монстр.

— Могу я чем-то помочь? — Она позвонила мне не просто так. Ей хочется, чтобы я ее отговорил. Нет, ей хочется моральной поддержки, чтобы сделать правильный выбор, и это все равно будет хорошим карьерным шагом. Я хмурюсь. — Расскажи мне больше о проекте.

Когда она принимается за рассказ о фильме, хватаю блюдо с курицей карри и ставлю его в микроволновку.

Глава 17

ВАЙОЛЕТ

Макс сказал, что хочет выбить меня из колеи, поэтому я не позволяю себе думать, что не получу от него вести к середине недели.

Таково было наше соглашение. Мои условия. В течение недели мне нужно работать, а ему нужно просто быть клиентом.

В выходные… совсем другая история. И я уверена, что получу от него весточку.

И все же для меня становится сюрпризом, когда в шесть утра пятницы мой телефон вибрирует. Я погребена под грудой одеял, потому что ноябрь принес с собой резкое похолодание, причиняющее буквально физическую боль. Я нащупываю телефон и тащу его к себе под одеяло.

Макс прислал сообщение.

Я брыкаюсь ногами, потому что здесь нет никого, кто бы увидел, что из-за этого я веду себя как полная идиотка.

М: Я хочу увидеть тебя сегодня вечером.

Возбуждение переполняет тело, заставляя пальцы дрожать.

«Хорошо», — печатаю я, а затем удаляю. Начинаю снова: «Я свободна». Нет, тоже не то.

В: Я тоже хочу.

Честность. Она должна быть обоюдной.

М: У меня. Сегодня днем пришлю тебе пульт от ворот гаража и ключ. Откроешь сама.

Затем он посылает адрес, хотя тот указан в нашем рукописном контракте.

Я закрываю глаза и представляю свой день. Сегодня утром я в суде, так что до полудня день относительно легкий, если только слушание не затянется надолго. Я могу уйти с работы в пять. Потом заехать домой, принять душ, побрить ноги, попсиховать…

В: Могу я приехать в семь?

М: Буду ждать.

Глава 18

МАКС

Бросаю взгляд на часы, как мне кажется, восемьдесят пятый раз за последние пять минут. Должно быть, так чувствует себя подросток, приглашая девушку на выпускной бал.