***

Необузданные, до дикости смелые мысли терзали её перегруженное сознание, отгоняя сон далеко и надолго. Даже глаза отказывались закрываться. И она считала себя уставшей. В подобном состоянии любой звук или свет становился главным объектом негодования. Даже крохотная лампочка в другом конце комнаты, и та препятствовала долгожданному сну. Флейм терпела, честно и порядочно. Но её терпению пришёл конец.

Мысли так неотступно стучались в её сердце, и она всё-таки им открыла. Позволила тем сокровенным образам и словам вновь воскреснуть из памяти. Пронзительный, до дрожи таинственный взгляд сапфировых глаз, воссозданный кистями сознания, заставил её сердце остановиться на долю секунды. По всему телу, начиная от грудной клетки, расплескалось упоительное тепло. Воздуха вдруг стало не хватать. Она закрыла руками лицо, вслушиваясь в бешеный ритм собственного сердца, которое как будто сошло с ума от одного лёгкого воспоминания.

И так происходило постоянно, стоило ей только неловко затронуть мыслями память о нём. Одно прикосновение к обложке этой открытой книги напрочь выбивало её из колеи. Ненавязчиво, но крайне сильно. В бою это не мешало. А вот по ночам отнюдь. И дальше всё, как по сценарию. Она усмехнулась, когда в голове появились образы её самой, её горящих янтарных глаз, притягивающих к себе, словно магнитом. Мягкое тягучее тепло вдруг собралось в один плотный ноющий комок у самого сердца. Это были не её воспоминания и не её чувства, но она ощущала их, как свои собственные.

Терпение иссякло окончательно. Или же она приняла решение. Но взглянув на блеклые цифры часов, которые показывали половину четвертого утра, она решительно покинула комнату. С упоением глотал часы спокойного сна не только седьмой корпус, но и вся восточная сторона Depot-X. По пустым коридорам разгуливало звенящее эхо от работающих установок, и редкая лампа тревожно мигала от перепада напряжения.

Она, как кошка, тенью брела по лабиринту глухих железных коридоров, пока наконец не остановилась напротив автоматических дверей с эмблемой барса. Скалящийся хищник угрожающе смотрел на неё с щитка, опять напоминая о том, что привело её в этот до боли знакомый пятый корпус. Сколько всего минуло с тех пор, как она впервые вошла в эту дверь?

Первородная решимость толкала сделать этот шаг вновь. Флейм постучала. Хотя в коридоре царила тишина, она знала, что там, за дверью, уже давно не спали. Звукоизоляция в штабе хорошая — это факт. Вместо ответа раздался щелчок датчика на двери, красная лампочка сменилась зелёной. Снова отработанное действие в этой пьесе.

Сердце притихло, боязливо утонув в глубине. Она толкнула дверь рукой и заглянула внутрь комнаты. Везде горел свет, у стола хлопотал робот, монотонно очищая какую-то деталь с техники. Он совершенно не отреагировал на её появление. Немного дальше, под высокой галогенной лампой разместился другой, на что-то жалующийся своим особенным языком. Его экран постоянно сменял грустное выражение на взволнованное и наоборот, и под тревожное пиканье слышался шорох и звон металлических деталей и инструментов.

Флейм переступила порог и бесшумно закрыла за собой дверь. Внутри у неё бушевал ураган, кровь по венам растеклась жгучей смесью, а взгляд так отчаянно искал в этой комнате желанные глаза, в которых хотелось утонуть навечно.

— Неужели тебе не спится в такую рань?— отчётливый, загадочно ровный голос осколками вонзился в её сознание.

Только он мог говорить настолько тихо и одновременно отчётливо, словно находился в считанных сантиметрах. Этот голос, порой сквозящий хрипотцой, всегда был насквозь пропитан сталью.

— Также, как и тебе,— с вызовом бросила она, скрестив руки на груди.

Он намеренно её провоцировал, не обращал внимания, оставался под покровительством робота. Но стоило только прозвучать ответу, Норд, как хищник, ухвативший желанный кусок, слегка наклонил голову, сверкнув из-за робота своими сапфировыми радужками. Пронзительный взгляд, не упускающий ни единой детали, прочитал в её медово-карих глазах шквал необузданного пламени. Конечно, от милой Флейм он только этого и ждал.

Норд усмехнулся. Её былая серьёзность, с которой она раньше приходила к нему, теперь так откровенно таяла под гнётом эмоций. От этого у неё в глазах играли янтарные огоньки, красноречиво обнажающие чувства и мысли. Норд завис на пару секунд. В этой бешеной перестрелке взглядов он к своему удивлению заметил, что прежняя стена субординации с грохотом рухнула. Флейм сделала последний шаг, окончательно снесла всё, что их разделяло.

— Кофе хочешь?— прищурив глаза, спросил он.

Очередная ирония. Именно в это утро она была готова выпить кофе не для того, чтобы проснуться, а скорее для традиционного вступления. Как раз такого яркого штриха не хватало, чтобы запустить водоворот всей картины.

— Хочу…— краешек губ слегка поднялся вверх, опять откровенно заявив обо всём.

У них это уже вошло в привычку. Первым делом кружечка горячего ароматного кофе, а потом — рабочие моменты. Каждый раз она не открывая глаз наблюдала, как ловко Норд обходился с этим напитком, как мастерски насыпал молотые зёрна, точно зная, какое количество, чтобы кофе вышел насыщенным и богатым. Попутно бродила взглядом по его коротко остриженному светлому затылку, жилистым рукам и спине. Порой настолько увлекалась, что даже не замечала его внимательных взглядов в свою сторону.

Эта белая футболка и форменные тёмно-серые брюки исключительно вписывались в его образ, словно так было изначально задумано. Вот кофе уже был разлит по двум прозрачным кружкам, воздух наполнялся тягучим насыщенным ароматом, Норд оборачивался и ставил одну из кружек рядом с ней. Она так и не сводила с него загадочного взгляда, от V-образного воротника футболки, обнажающего ровные ключицы, поднималась выше по шее, пока наконец не встречала смелые, совсем не о чем не спрашивающие глаза. Секунды расстворялись в вечности, в немой беседе лицом к лицу. А потом, усмехнувшись, она первая заводила разговор.

В этот раз сценарий нисколько не изменился. Только разговор начал он:

— Что-то случилось?

— Как и всегда,— вздохнув, ответила Флейм,— Опять процессор. Можешь посмотреть?— полностью завуалированные фразы.

Он и без лишних слов знал, по какой причине она пришла. А она испытующе и с улыбкой смотрела ему в глаза, зная, что он, конечно, не откажет. Особенно не в этот раз. Норд опять усмехнулся, всмотревшись в медово-карие радужки, поблёскивающие под приопущенными смольными ресницами.

— Конечно. Как разденешься, зови,— почти незаметно подмигнув, он скрылся за дверью, ведущей обратно в мастерскую.

Она до последнего провожала его взглядом. Лишь когда до чуткого слуха донёсся звук воды, хмыкнув, сняла с себя форменную куртку, под которой оказалась только белая майка без спины на двух тоненьких завязках на шее и талии, и забралась на высокий барный стул. Норд появился на голос почти сразу. С недоверием заглянув за дверь, он дёрнул выразительными бровями, мысленно удивляясь тому, какой подготовленной она пришла в этот раз, и по знакомому сценарию подошёл со спины.

Лёгкое касание заставило её вздрогнуть. Он замер на несколько секунд, подняв глаза от мерцающей панели процессора на её затылке, а потом неспеша продолжил убирать прядки пепельных волос. Взгляд невольно цеплялся за свежие ссадины и царапины на её теле, от которых не спасла даже броня, и он рефлекторно щурил глаза, а сердце нервно сжималось.

Яркие янтарные огоньки проносились по вживлённой в позвоночник электрической жиле от процессора, игриво привлекая к себе внимание. Точно такие же дорожки светились на руках до самых запястий. У него в лёгких вдруг не стало воздуха, и мысли предательски обратились к сокровенному. Медленно, словно боясь её спугнуть, он положил тёплую ладонь на аккуратный изгиб шеи и нежно провёл по коже большим пальцем. Раньше она бы его остановила. Но в этот раз не последовало совсем никакой реакции, ни дрожи, ни вздоха. Как будто это молчание давало ему разрешение.