<p>
</p>
- Прекрасное исполнение, Фелксиноя[13]. Великолепное! Само совершенство! Неправда ли?.. - последняя фраза была обращена уже не к той, которая только что пела, а к вечно юному Орфею[14], любимцу богов, что несколько отрешённо рассматривал через окно склон Олимпа, пристроившись на широком подоконнике.
<p>
</p>
- Да, исполнение чудесное. Твой выбор, как всегда, удачен. Такой талант, безусловно, порадует богов, - повернувшись, ответил со снисходительной улыбкой постоянный распорядитель Большого празднества, переводя взгляд с одного на другую, но тут же теряя интерес к обоим.
<p>
</p>
- Продолжим?.. - скорее спросил, чем сказал утвердительно дирижёр, снова хватая палочку, кончик которой тут же описал в воздухе энергичную спираль. - Живее! У нас всё же генеральный прогон!
<p>
</p>
Счастливая улыбка померкла на лице у солистки и она поспешила уступить место трём утончённого вида юношам, проворно вспорхнувшим с дивана. Заметив, наконец, незваного посетителя, женщина торопливо направилась к двери и, молча перехватив мускулистую руку, вытащила того в коридор, где можно было спокойно поговорить в относительной тишине.
<p>
</p>
- Пиф! Ты ли это? Не ожидала... - с ироничной весёлостью, соловьём прощебетала она, поддразнивая его, как обычно. - Ладно-ладно, не кривись - могучий Гор!
<p>
</p>
- Надеюсь, не помешал? - спросил мужчина, неожиданно стушевавшись. - Вот решил зайти и послушать по старой памяти, как поёт сладкоголосая Фелксиноя.
<p>
</p>
Мысли, как табун взбесившихся лошадей, пустились вскачь в его голове, разметав, тщательно продуманный монолог на бессвязные обрывки. Но молчание тяготило хуже камня, привязанного к ногам и Гор лихорадочно выпалил:
<p>
</p>
- Фелли, ведь нам же есть что вспомнить?!
<p>
</p>
Девушка отшатнулась словно от удара, мгновение спустя подняв на мужчину затравленный взгляд.
<p>
</p>
- Не нужно! Ты же знаешь...
<p>
</p>
- Знаю, - произнёс Гор и давно забытая горечь, вновь всколыхнула тёмные воды памяти.
<p>
</p>
Да, он давно знал, что всесильный Рок, которому подвластны даже боги, проклял утробу её матери и девочка родилась по сути своей ущербной. И только лишь дар Аполлона избавил маленькую Фелксиною, от участи отправится к Аиду[15] после первого же причастия. И оттого же, по воле Афродиты[16], повитухи в храме наложили печать бесплодия на её лоно - совсем не больно, осталась лишь пара крохотных шрамиков внизу живота.
<p>
</p>
Фелли нехотя сама поведала ему об этом, когда Гор заговорил о детях - он так любил её и был готов молить богов, чтобы они дозволили завести им ребёнка. Ведь дети в Раю появляются лишь по божьей воле!
<p>
</p>
Однако, как не старался Гор, сколько ни клялся, что стерильность подруги для него совершенно неважна, но треснувшую амфору склеить не удалось и вскоре они расстались окончательно. Хотя юноша потом ещё долго украдкой приходил в концинерий и на службы в храмы, когда там пела его милая. Ведь даже божественно совершенные голоса Херувимов, не трогают сердца людей и богов так, как живые голоса простых смертных.
<p>
</p>
Но молодость на то и молодость... И Гор, приходя в святилище Афродиты влекомый зовом юношеской плоти, молил богиню любви, чтобы нимфы её (что воистину прекрасней любой из смертных и чьи совершенные тела сладко благоухают цветами), с которыми он, как и все мужчины в Раю, во славу богини разделял ложе... ликом и телом напоминали ту, что молодой человек, по воле Рока, потерял, но всё равно продолжал любить.
<p>
</p>
Он сделал шаг к ней навстречу. Порывисто обхватил девушку за плечи и стал заглядывать в лицо, настойчиво стараясь встретился взглядами. Голос несчастного влюблённого внезапно охрип.
<p>
</p>
- Я знаю, что всё давно в прошлом, но разве это прошлое было таким уж плохим? - выпалил молодой мужчина, наконец, заглянув в омут этих зелёных глаз. - Я понимаю, что завтра бы ни случилось на арене, у нас нет будущего!.. Но ради прошло... подари мне прощальный поцелуй: пусть он хранит меня, когда сладкоголосый Аполлон станет испытывать своим искусством мой совсем немузыкальный слух.
<p>
</p>
Фелли рассмеялась. Сколько же раз она подшучивала про то, где это Гор в Раю умудрился пресечься с тремя медведями (никак не меньше) и которые умудрились столь основательно протоптаться ему по ушам. Обхватив здоровяка за шею, она неистово прильнула своими горькими от слёз губами к его губам. Душа рвалась на куски и сердце хотело выскочить из груди, чтобы вспыхнув, сгореть без остатка: терпеть горькую сладость больше не было больше сил, и оттолкнув возлюбленного, она вырвалась из его объятий, закрыв лицо руками.
