Большая вешалка. Несколько вещей, которые действительно принадлежали семье писателя. Место, где, по роману, умирал Турбин... Место, где умирал старый мир...
Как все это живо!
И как все это оживает благодаря женщине, которая ведет эту простую, на первый взгляд, экскурсию.
Я заметил, что на Леночку это посещение произвело не меньше впечатления, чем на меня. Она вышла немного подавленная, искоса бросила взгляд на кота Бегемота, весело озирающего проходящих по Андреевскому спуску людей, набрала в грудь воздуха, как будто хотела что-то сказать, но промолчала, уловив, что слова в этот момент бессильны передать все ее чувства.
Я улыбнулся и взял ее руку в свою ладонь.
Мы спускаемся по Андреевскому спуску, наконец, доходим до самого его конца...
- А знаешь, мне кажется, там побывал ангел, - внезапно говорит Леночка, и тут же, словно испугавшись, зачем-то прибавляет, - я что, глупая очень?
- Наоборот. Умная.
- Очень?
- Очень...
- Угу (кажется, что она что-то складывает в уме, как будто подводит баланс дня)... А вот и спуск окончился, получается, что мы спустились Андреевским спуском.
- Послушай, - говорю я ей...
Андреевским спуском спускалась зима,
Кружились деревья, кружились дома
И люди кружились туда и сюда,
Спускаясь Андреевским спуском.
Зима - как осколок кошмаров ночных,
На заднице - прыщ, под лопаткой - нарыв,
Когда под метелью напетый мотив
Скользишь вниз Андреевским спуском.
Трапеция спуска тонка и скользка,
В холодной перчатке застыла рука
И только мыслишка согреет слегка:
"Спускаюсь Андреевским спуском
К любимой, что ждёт у кафе, на углу,
Где кофе немного горчит поутру,
Куда посетители, как кенгуру
Спустились Андреевским спуском".
Какой-то несносный мальчишка ворчал,
Ворчун на дороге в сугробе лежал,
Когда сквозь метель я ёё увидал,
Спускаясь Андреевским спуском.
Она уходила в обнимку с зимой,
И снег всё плотней у неё за спиной,
И небо кружилось уже надо мной,
Спускаясь Андреевским спуском.
- Грустное стихотворение, но красивое. А кто написал?
- Да так, один знакомый поэт. Но оно мне тоже нравиться.
- Только зимы нет. И метели нет. И не скользко. За это я люблю лето.
- Ты проголодалась?
- Немного. - говорит она, но потом добавляет:
- Если честно, то я голодная, как волк.
- Тогда тут рядом есть неплохой ресторанчик с еврейской кухней. Ты пробовала настоящую еврейскую кухню? По глазам вижу, что нет... Тогда тебе это обязательно надо попробовать.
Мы сидим в уютном ресторанчике, я слушаю, слушаю ее. Слушаю и наслушаться не могу. Леночка бухгалтер. Обычный такой главный бухгалтер. О работе она рассказывает скупо, просто, так что я понимаю - это не подставное лицо, в обязанности которого входит подписывать бумажки не глядя, это человек на своем месте. Сегодня она была на семинаре (Леночка любит посещать разные мероприятия подобного толка и всегда в курсе последних событий), поэтому освободилась пораньше и выкроила время на свидание. Обычно на работе до семи - восьми вечера, а в страду (время сдачи отчетов) и того больше. О своей фирме Лена ничего не рассказывает, а я ничего не расспрашиваю. Чужие тайны - это сфера не моих профессиональных интересов.
Еда восхитительна. Мы пьем коньяк. Достаточно дорогой и с очень мягким вкусом. Маленькими порциями, смакуя не только коньяк, но и общение. Говорим тосты. Простые. Но нам есть что сказать... Ненавязчиво играет ресторанная музыка. Тут все сделано в национальном стиле, чуть-чуть под старину, точнее, какую там старину - начало двадцатого века. Но уже это время кажется нам стариной. Что же, приятель мы не молодеем, а стареем - это точно...Появляется скрипач. Он заводит старую душевную мелодию, такую затасканную по ресторанам, что тошно подчас становится. А тут... Чистый звук скрипки, скрипач в роскошном жилете, крепкий чай, который умеют так заваривать только в этом ресторане...
Время. Часы-ходики, почти такие же, как в селе у тети Маруси, только настоящий антиквариат, годов двадцатых, показывают, куда забралась стрелка неумолимого времени... Жуткая вещь, это неумолимое время.
