Банки, точнее небольшие коровьи рога (узб. сигир шохи) с отверстием на верхушке, также использовались для кровопускания. Для этого на коже больного участка тела, но чаще всего на затылке, делались бритвой насечки. К ним приставлялся рог, заполнявшийся кровью по мере того как из него лекарь ртом отсасывал воздух. Обычно ставили 2–6 таких банок, извлекая до ½ фунта (ок. 250 мл) крови [67].

Пиявки (узб. сулук) были в большом употреблении у местного населения. Их приставляли к разным частям тела. Наилучшим средством для отвлечения крови от мозга считалась пиявка, приставленная к носовой перегородке [68].

Массаж (узб. – силаш, укалаш) – был в большом ходу. Обыкновенно его проделывали на базаре, не снимая с пациента верхней одежды. Кроме того, массажем занимались банщики в местных банях (узб. хаммом) [69]. Способы массажа (разминание, растирание, поколачивание) были однообразны и в лечебных целях употреблялись преимущественно при ревматических болях [70].

Слабительные клизмы (клистиры) лекарями не употреблялись. Иногда детям или роженицам, которые не желали принимать слабительное средство, повитухи вводили in rectum конусообразный кусочек мыла с целью вызвать послабление [71].

Физиотерапия в виде купания в горячих источниках, соленых озерах, лежания в грязи и закапывания в горячий песок считалась весьма действенной при всевозможных хронических заболеваниях [72].

Хирургия. Специально изготовленных хирургических инструментов у местных лекарей не было, поэтому они, производя операции, использовали самые обычные бытовые предметы – нож, щипцы, шило, бритву и пр. Дезинфекция была неизвестна. При необходимости редкие табибы проводили операции по камнесечению и удалению катаракты [73]. Иногда они решались на рискованные полостные операции, заканчивающиеся обычно смертью пациента, за которую ответственности не несли [74].

Костоправы были искусны в лечении вывихов и переломов, используя для фиксации последних заменяющие лубки палочки, обмотанные какой-нибудь тканью. Для ускорения сращения сломанной кости пострадавшему давали внутрь мумие. Однако европейские врачи отмечали, что «…большинство виденных им сращений и вправлений суставов у туземцев выполнено крайне неумело, оставив, как результат их помощи, полную невозможность владеть рукою или ногою…» [75].

Помимо парикмахерского искусства, мастера-брадобреи практиковали, как уже говорилось выше, кровопускание, разрезы нарывов, а также извлечение зубов [76]. Их рвали щипцами, напоминающими кузнечные клещи. При этом зубы часто ломались и извлечение не удавалось [77].

Раны, нанесенные холодным оружием, киргизские таубы лечили наложением различных степных трав. Но наиболее распространенным сильнейшим кровоостанавливающим средством при лечении ран была жженая кошма. Под толстым слоем пепла и несгоревшей грязной шерсти раны заживают. При этом было отмечено, что, несмотря на полную антисанитарию, гнилостное заражение в них не возникало [78].

Психические заболевания. Больные (узб. джинны) никак не изолировались. Обычно их сажали на цепь и лечили отчитыванием, заговорами и заклинаниями [79].

Родовспоможением занимались старые женщины – повитухи, не имевшие никакого образования, исходя только из собственного опыта деторождения. Они знали несколько примитивных приемов помощи роженицам, десятки заклинаний от злого духа и обладали некоторым умением ставить сухие банки. Повитухи пользовались среди женщин значительным авторитетом [80].

Несмотря на полное несоответствие взглядов табибов и европейских врачей, последние все же находили положительные моменты в местной лечебной практике. Наиболее емко выразил эту мысль Е. А. Смирнов (1887), считавший, что деятельность местных лекарей не должна подвергаться ограничениям. «Но как бы ни были слабы и недостаточны познания туземных лекарей оседлого населения, от них нельзя отнять той доли пользы, которую они приносят обращающимся к ним больным. Не обладая чисто научными, сознательными познаниями в медицине, они, как можно видеть из сделанного выше описания, многие лекарства применяют к болезням верно, руководствуясь в этом или старыми книгами, написанными еще в средние века, или действуя чисто эмпирическим путем. Во всяком случае, их практика не заслуживает запрещений и стеснений» [81].

Русская колонизация Западного Туркестана во второй половине XIX века всколыхнула сложившийся веками уклад и внесла в неспешную жизнь много нового. Начала распространяться европейская доказательная медицина, появились первые амбулатории и городские больницы, обслуживающие местное население. Предпринимались попытки борьбы с повсеместной антисанитарией, нечистотами, некачественной питьевой водой, поскольку в них видели источники заболеваний и субстрат для развития эпидемий. Эта деятельность встретила сопротивление, и даже не столько со стороны населения, сколько со стороны духовенства, убежденного в ненужности европейских нововведений. Сохранилось воспоминание о попытке налаживания диалога между врачами и богословами Бухары. «В порядке помощи для изучения санитарного состояния г. Бухары в 1895 году прибыла врачебная комиссия из Петербурга в составе бактериологов и видных русских врачей. Во время осмотра города и его окрестностей члены комиссии увидели зловонные бойни, гниющие болота, сточные ямы, мутные водоемы, илистые каналы, грязные ручьи. Также они побывали в базарных харчевнях, шашлычных и в лавочках, где торговали вареным горохом или жарили рыбу на обжарке, где варили головы и студни. Они взглянули на посуду, на разносчиков, торговавших на улицах сидя на земле, с медных подносов дешевой снедью и сладостями. После чего комиссия обратилась к властям Бухары с предложениями по реорганизации торговли пищевыми продуктами, устраняющими в какой-то мере распространение инфекционных болезней. Но правители Бухары рекомендовали членам комиссии обратиться за разрешением к богословам. А богословы, в свою очередь, решительно выступили против этих разумных предложений комиссии. С целью доказательства правоты своих суждений и убеждения богословов на практике о необходимости предлагаемых мер в целях предотвращения опасных заболеваний русские врачи и бактериологи в местной городской больнице устроили лабораторию, взяли туда на анализ воду из каналов, водоемов и озер, привезли продукты из харчевней, кровь и мясо с боен. Когда все было готово, врачи попросили власти Бухары прислать в больницу местных ученых и богословов. Врачи поставили микроскоп перед ними и предложили им взглянуть на содержимое бухарской воды и пищи, объясняя при этом, какие болезни вызывают те или иные микробы. После осмотра богословы заявили: „Мы с этими выводами не согласны! Мы не боимся воды, нас хранит бог. Мы не продадим свою веру. Мы верим только одному богу: он, когда хочет, посылает болезни; он, когда хочет, дает здоровье и ниспосылает выздоровление. Это фокусы, им нельзя верить, несуществующее через стекла представляется живым, мы не верим этому и не дадим себя обмануть“» [82].

В свою очередь табибы распространяли среди населения обвинительные отзывы о европейской медицине, особенно в случае смерти больного. Они требовали в отношении пациентов из местного населения принятой в эмпирической медицине социальной индивидуализации методов лечения, диетики и способов воздействия с учетом конституциональных особенностей [83]. Больные, обратившиеся в амбулаторию, ожидали не расспросов врача, старающегося выявить причины появления заболевания, а ощупывания пульса и назначения какого-либо сильнодействующего средства и диеты. Незнание местных языков большинством русскоязычных врачей и отсутствие переводчиков было еще одним из факторов, усложнявшим оказание медицинской помощи местному населению [84].