Алекс рванулся изо всех сил, и, к его изумлению, нога освободилась. Ему понадобилась примерно секунда – целая драгоценная секунда – чтобы понять, что произошло. Когда машина упала в жёлоб, она приземлилась на бок. Крышу снова перекосило… как раз достаточно, чтобы он смог двигаться. Он потянулся к двери – но, конечно, это было бесполезно. Они уже слишком сильно смяты и ни за что не откроются. Заднее стекло! Оно разбито, через него можно выбраться, но только если двигаться очень быстро…

Крылья пришли в движение. Кузов БМВ завизжал, когда две стены из твёрдой стали начали безжалостно сминать его. Разбилось стекло. Одна из осей лопнула со звуком, больше похожим на громовой раскат. Тьма приближалась. Алекс схватился за то, что осталось от заднего сиденья. Впереди он видел маленький треугольничек света, который быстро уменьшался. Он снова рванулся вперёд, ему удалось чуть-чуть оттолкнуться от рычага переключения передач. Он уже чувствовал вес двух смыкающихся стен. Машина за спиной была уже не машиной, а кулаком ужасного чудовища, которое пыталось схватить мелкое насекомое – его, Алекса.

Он просунул плечи в треугольник, выбравшись на свет. Но ноги ещё оставались в машине. Если сейчас ступня за что-то зацепится, то его разорвёт напополам. Алекс громко закричал и дёрнул колено вперёд. Ноги освободились, за ними и ступни, но в последнее мгновение его ботинок зацепился за что-то и свалился внутрь, в машину. Алексу показалось, словно он слышит звук сминаемой кожи, хотя это, конечно, было невозможно. Хватаясь за чёрную, маслянистую поверхность обзорной платформы позади пресса, он отполз подальше, затем сумел встать.

Он оказался лицом к лицу с человеком настолько толстым, что тот едва помещался в маленькую кабинку пресса. Его живот был прижат к стеклу, а плечи упирались в углы. На нижней губе покачивалась сигарета; его челюсть отвисла, глаза широко распахнулись. Прямо перед ним стоял мальчик в лохмотьях, совсем недавно бывших школьной формой. Рукав оторвался, а рука, перепачканная кровью и маслом, бессильно висела вдоль бока. Ещё до того, как оператор успел осмыслить происходящее и отключить машину, Алекс исчез.

Он быстро, насколько мог, спустился по лестнице на стенке пресса, приземлившись на обутую ногу. Он отлично понимал, что повсюду разбросаны острые куски металла. Если он не будет осторожен, то обязательно порежет другую ногу. Велосипед стоял на прежнем месте, и он направился к нему, внимательно просчитывая каждый шаг. За спиной он услышал, как открылась кабина пресса, и оператор закричал, подняв тревогу. Наперерез Алексу бросился другой человек. Водитель, тот самый, которого он видел на похоронах. Его перекошенное злостью лицо было на удивление уродливым: сальные волосы, водянистые глаза, бледная, безжизненная кожа.

– Ты что вообще тут!.. – начал он и сунул руку под пиджак.

Алекс вспомнил о пистолете и сразу же, даже не задумываясь, начал действовать.

Он начал учиться карате в шесть лет. Однажды днём, ничего не объясняя, Ян Райдер отвёл его в местный клуб на первый урок, и с тех пор он ходил туда каждую неделю. За эти годы он сдавал экзамены на разные кю – ученические разряды. Но лишь в прошлом году он получил первый дан, чёрный пояс. Когда он только пришёл учиться в школу «Брукленд», его внешность и акцент быстро привлекли внимание школьных забияк, трёх здоровенных шестнадцатилетних ребят. Однажды они зажали его в угол возле навеса для велосипедов. Встреча продлилась примерно минуту. После неё один из задир ушёл из школы, а двое других больше никогда никого не обижали.

Сейчас же Алекс приподнял ногу, резко развернулся и нанёс удар. Удар ногой назад – уширо гери – считается самым убойным в карате. Его нога врезалась в живот незнакомца с такой силой, что тот даже вскрикнуть не смог. Он вытаращил глаза и приоткрыл рот от изумления. А потом, так и не успев достать руку из-под пиджака, рухнул на землю.

Алекс перепрыгнул через него, схватил велосипед и вскочил на него. Вдалеке он увидел третьего человека, бежавшего в его сторону. Послышалось единственное слово – «Стой!», затем раздался треск, и мимо просвистела пуля. Алекс крепко схватился за руль и закрутил педали так быстро, как мог. Велосипед понёсся вперёд и буквально пролетел сквозь ворота. Он оглянулся через плечо. Никто за ним не последовал.

В одном ботинке, разорванной одежде, перепачканный кровью и маслом – Алекс понимал, что выглядит очень странно. Но потом он вспомнил последние секунды, проведённые в прессе для утилизации машин, и вздохнул с облегчением. Он мог сейчас выглядеть куда хуже.

На следующий день позвонили из банка.

– Это Джон Кроули. Помнишь меня? Менеджер по персоналу из Королевского Общественного банка. Не мог бы ты приехать к нам?

– Приехать? – ответил полуодетый Алекс. Он уже опаздывал в школу.

– Сегодня днём. Мы нашли некоторые бумаги твоего дяди. Нужно поговорить с тобой… насчёт твоего положения.

Ему показалось или в голосе послышалась едва заметная угроза?

– Во сколько? – спросил Алекс.

– В половине пятого сможешь? Мы находимся на Ливерпуль-стрит. Можем прислать такси…

– Смогу, – сказал Алекс. – Приеду на метро.

Он повесил трубку.

– Кто это? – спросила Джек из кухни.

Она готовила завтрак на двоих, хотя вопрос, долго ли она ещё сможет оставаться с Алексом, становился всё более острым. Зарплату она не получила. И еду, и коммунальные услуги ей теперь придётся оплачивать из своих денег. Хуже того, у неё скоро и виза закончится, и ей вообще нельзя будет находиться в стране.

– Из банка звонили. – Алекс вошёл в кухню, одетый в запасной комплект школьной формы. Он не стал рассказывать ей о том, что произошло в пункте утилизации. Собственно, даже об опустевшем кабинете не рассказал. У Джек и без этого хватало проблем. – Поеду туда сегодня днём.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Нет. Всё будет нормально.

Он вышел из метро на станции «Ливерпуль-стрит» в четыре часа пятнадцать минут, всё ещё одетый в школьную форму: тёмно-синий пиджак, серые брюки, полосатый галстук. Банк оказалось найти довольно просто. Королевский Общественный банк целиком занимал высокое, старинного вида здание с «Юнион Джеком», развевавшимся на ветру на уровне примерно пятнадцатого этажа. Рядом с главной дверью висела бронзовая табличка, а на тротуар перед входом была направлена камера наблюдения, которая медленно поворачивалась из стороны в сторону.

Алекс остановился перед дверью. На какое-то мгновение он задумался, не совершит ли большую ошибку, зайдя внутрь. Если банк несёт какую-то ответственность за смерть Яна Райдера, может быть, они позвали его сюда, чтобы легче было убрать и его самого? Нет. Банк его не убьёт. У него даже счёта здесь нет. Он смело вошёл внутрь.

В кабинете на семнадцатом этаже изображение на охранном мониторе моргнуло и переключилось с уличной камеры № 1 на камеры № 2 и № 3 в холле – Алекс ушёл с яркого света снаружи в холодный полумрак здания. Человек, сидевший за столом, протянул руку и нажал кнопку. Камера увеличивала изображение до тех пор, пока лицо Алекса не заполнило весь экран.

– Значит, он пришёл, – пробормотал президент банка.

– Этот мальчик? – спросила женщина средних лет. У неё была странная голова, похожая по форме на картофелину, а чёрные волосы выглядели так, словно их стригли тупыми ножницами, предварительно надев на голову горшок. Глаза тоже были почти чёрными. Одета она была в строгий серый костюм, а во рту держала мятный леденец.

– Ты точно уверен, Алан? – добавила она.

Алан Блант кивнул.

– О да. Совершенно уверен. Ты знаешь, что делать?

Последний вопрос был обращён к водителю; тот неловко стоял рядом, слегка согнувшись. Его лицо было белым как мел. В таком состоянии он пребывал с тех пор, как попытался остановить Алекса на пустыре.

– Да, сэр, – сказал он.