Литмир - Электронная Библиотека

В супруги герцогиню выбрал он себе,

И в том весь Мекленбург нашёл своё богатство,

Что Рус и Венд соединились в браке вновь.

Всё стало, как и прежде, как при Ободритах,

Когда держал наш Мекленбург и трон, и скипетр:

И власть у нас от тех Рифейских Ободритов,

Оттуда, где и ныне правит Русский царь.

И им благодаря, во время войн и мира,

Мы были в прочной дружбе, браком скреплены.

Сегодня же напомнить должно то,

Что были Венд, Сармат и Рус едины родом.

…Какое Венд и Рус нашли у нас богатство?

Великое оно для Вендов и для Русов,

Ведь от него их славные правители пошли.

…И ветер гнал величественно воды рек,

Чтоб Океан почувствовал их бег,

Соединяя вместе Эльбу, Везель, Обь,

Там, где играют в волнах нереиды.

Оттуда совершил далёкий путь наш Мекленбург,

Чрез землю Русов к своему княженью:

Столь очевидны его предки нам,

И с ними мы в родстве тысячелетнем23.

Упоминаемые в оде династические браки между княжескими домами вендов и русов Фридрих Томас рассмотрел более подробно в своём прозаическом сочинении «Русская и Мекленбургская родословная, составленная Фридрихом Томасом к высочайшему браку правящего герцога Мекленбургского, Его Великокняжеского Величества Карла Леопольда и Её Высочества герцогини Екатерины, урождённой русской принцессы, чтобы показать династическое родство обеих линий, как то следует из источников». Согласно его разысканиям, русская и мекленбургская династии имели общего предка – жившего на рубеже VII—VIII столетий короля вендов Ариберта I, который был женат на сарматской княжне Вундане.

Байер, несомненно, читал труды Фридриха Томаса, поскольку приехал в Данциг не позднее мая 1716 года. Здесь он познакомился с Каспаром Матиасом Родде, выходцем из Нарвы, который состоял на русской службе и охотно развлекал его рассказами о России. От него же Байер впервые услышал о славянской этимологии названий многих немецких городов и областей – Померания, Старигард, Любек, Росток и др.

Однако славянские языки почему-то не вызывают у Байера никакого интереса. Его настоящая страсть – языки восточные. В Берлинской библиотеке он изучает сочинения и рукописи о Китае, в Галле – берёт уроки арабского языка у специалиста по восточным древностям, уроженца Дамаска, Саломона Ассади (Негри); не упускает случая получить представление об эфиопском и сирийском языках, тунгусском и монгольском алфавитах, совершенствует свои познания в греческом, штудируя труды по церковной истории Византии.

Домой Байер возвращается поздней осенью 1717 года, увенчанный учёной степенью магистра, которую получил в Лейпциге. Начинается плодотворный период его преподавательской деятельности. Городские власти предлагают ему должности ректора кафедральный школы и директора городской библиотеки. В нём просыпается историк; он готовит к печати материалы по истории Тевтонского ордена, подумывает о составлении сборника жизнеописаний прусских учёных и с увлечением читает «Атлантику» Рудбека. Материальные дела его неплохи, здоровье идёт на поправку, и в 1720 году Байер заводит семью.

13 июля 1724 года королевским распоряжением городские поселения Альтштадт, Лёбенихт и Кнайпхоф объединяются в один город, который по имени своего исторического центра получает название Кёнигсберг. Тремя месяцами ранее, 22 апреля, в пригороде Кнайпхофа, Фортштадте, на свет появился Иммануил Кант – будущий российский подданный (правда, временно). А в начале года, 28 января, Пётр I подписал указ, гласивший: «Учинить академию, в которой учились бы языкам, также прочим наукам и знатным художествам и переводили бы книги». Царскому указу тоже суждено было сыграть свою роль в истории Кёнигсберга.

Академиков выписали из Европы. К моменту открытия Академии в ней всё ещё оставались незамещёнными гуманитарные кафедры. Лейб-медик и первый президент Академии Лаврентий Блюментрост 5 июня 1725 года извещал одного из своих учёных корреспондентов в Германии, Христиана Вольфа, первого почётного члена Петербургской Академии наук: «Нам ещё необходим при Академии известный историк, который бы мог быть облечён, если пожелает, в звание историографа».

Эта проблема нашла своё разрешение после приезда в Петербург Христиана Гольдбаха, который в свои 35 лет очутился в положении академического патриарха, став самым старшим из академиков. Он рекомендовал на кафедру истории и древностей Байера, своего земляка, хорошего знакомого и адресата многолетней учёной переписки. Предложенная кандидатура понравилась. Имя Байера как исследователя восточных языков было известно в Петербурге, а начальство Академии считало полезным развивать эту отрасль филологии, хотя и не предусмотренную петровским проектом.

Зазывательные письма Гольдбаха, полные живых и остроумных зарисовок петербургской жизни и порядков в Академии, находят отклик в душе Байера. Он начинает думать о том, какие выгоды может доставить ориенталисту пребывание в России. Ему льстит почётная и хорошо оплачиваемая должность профессора, а также то, что академическое начальство оставило на его усмотрение выбор кафедры. Третьего декабря 1725 года Байер заключает с Академией контракт. Отныне он – профессор на кафедре греческих и римских древностей, с годовым окладом в 800 рублей и казённой квартирой (дрова и свечи – тоже за счёт Академии). В порыве энтузиазма Байер даже меняет своё германское имя Готлиб (Боголюбивый) на греко-православный аналог – Феофил (Теофил).

Весну 1726 года он встречает уже в Петербурге.

«Парадиз» на Неве, недавно расставшийся со своим основателем, живёт по оставленному им регламенту. Центр городской жизни сосредоточен на Троицкой площади. Её окружает ряд крупных построек – деревянный Собор Святой Троицы, здание государственной канцелярии, типографии, госпиталь, новые каменные дома петровских вельмож. Из-за болотистой почвы многие здания трясутся, когда мимо проезжает карета или нагруженная телега. Рядом стоит питейное заведение – аустерия «Четыре фрегата», куда захаживают угоститься табаком и выпивкой высшие государственные чины, иностранные послы, богатые купцы и состоятельные горожане.

В гроте Летнего сада, под охраной часового, укрыта дивная Венера, вывезенная по заказу Петра из Италии. Байер впоследствии напишет о ней исследование, признав её копией знаменитой статуи Афродиты Книдской, работы Праксителя.

Недалеко от Троицкой площади располагается Гостиный двор, где идёт оживлённая торговля российскими и привозными товарами, а на его задворках бурлит татарская барахолка и промышляет множество воров.

На Васильевском острове высится каменный дворец Меньшикова, защищённый от северного ветра обширным садом. Остальная часть острова пустует – среди мелколесья, на луговинах, пасутся лошади и коровы, там и сам торчит несколько изъеденных ветрами избушек. Случайный прохожий должен опасаться волков.

Академия пока что располагается на Петровском острове, где под её нужды отведено несколько зданий. Самое большое среди них – взятый в казну дворец бывшего вице-канцлера Петра Павловича Шафирова. С 1728 года Академию переведут на Васильевский остров, в двухэтажный дворец царицы Прасковьи Фёдоровны, умершей до окончания строительства.

Мостов между северной и южной частями Петербурга ещё нет, переправа осуществляется зимой – на санях, летом – на лодках. Зато улицы чисто вычищены и в ночное время освещаются фонарями, заправленными конопляным маслом.

Едва обжившись на новом месте, Байер приступает к исполнению своих обязанностей. Академическое объявление о начале чтения публичных лекций именует его «профессором антиквитетов» (древних вещей), который «древности греческие, монеты и достопамятные вещи ветхого Рима изъяснит». Вскоре на него возлагают и заведывание академической гимназией. А при дворе от учёного латиниста ждут похвальных речей и поздравительных од по случаю различных торжеств и празднеств.

вернуться

23

Перевод с немецкого: В. Меркулов. См.: Меркулов В. Гюстровская ода и мекленбургская генеалогическая традиция. URL: https://portal-slovo.ru/history/35333.php?ELEMENT_ID=35333 (дата обращения: 02.10.2018).

17
{"b":"740486","o":1}