- Нет? О, я долго об этом размышлял. Она буквально свихнулась на этом живом журнале. Я не сомневался, что в этом нет и доли правды, но отвёз её сюда, потому как видел, что всё может стать хуже. Я люблю свою жену, чёрт бы вас побрал! Чем дольше мы здесь находимся, тем меньше я стараюсь руководствоваться здравым смыслом, наблюдая то, что происходит вокруг. И всё больше утверждаюсь в мысли, что отпуск лучше было бы провести где-нибудь в тёплых странах. Отсюда я направлюсь прямо за Алёнкой, и больше никуда её от себя не отпущу.

   Он уставился на Петра Петровича с яростью, как бедняга, прижатый к стене в тёмной подворотне, который, глядя в глаза маньяку, понимает, что даже после того как расстанется с кошельком, не уйдёт живым.

   - Скажите, если я силой посажу её в машину, что-то помешает нам уехать, да? Мой автомобиль и так неисправен, но если я найду здесь шиномонтаж или хотя бы доброго дядюшку с домкратом и комплектом колёс... Будет что? Протекающий бензобак? Падение температуры и снегопад, что заметёт все дороги? Упавшее поперёк дороги дерево? Или как с Вилем Сергеевичем? Вы, конечно, знаете, что он мёртв?

   Пётр Петрович покачал головой, что могло означать одновременно согласие, отрицание, а также нейтральное: "Кто бы знал?". Он вышел из-за своей кафедры и деловито двинулся по часовой стрелке со щёткой в руке, смахивая пыль со спинок диванчиков, которым не помешало бы поменять обивку, поправляя шторы на подоконнике. Проходя мимо левого дверного проёма, метрдотель бросил туда внимательный взгляд, словно сомневался в художественной ценности карандашного портрета женщины с собакой, висящего на стене, - и правда, довольно уродливого. Однако Петра Петровича, знавшего с детских ногтей здешнюю обстановку, занимал явно не портрет. Юра услышал тишину. Тишину, которая может обитать только в пустом гробу, владельца коего давно съели черви. Всё замерло - дождь перестал биться о шифер, сердце пропустило пару ударов, скрипы прекратились, будто кто-то очень сильный подпёр ладонью разрушающуюся башню.

   В тени дверного проёма кто-то стоял.

   Блог на livejournal.com. 15 мая, 23:17. Всё ещё жду своей кары.

   ...Весь вечер раскалывается голова. Может, эти богом проклятые болота при горении выбросили в атмосферу ядовитые газы, а может, наглотался дыма во время пожара - но здесь мне винить некого кроме самого себя.

   Брожу, ампутируя сгоревшие щупальца растений и оттопыренные губы обоев. Под ногами хлюпает. Заливает ли соседей снизу? Всё ещё надеюсь на стук в дверь. Стена под обоями морщинистая... не потрескавшаяся, а именно морщинистая, сродни телу гигантской змеи. Она едва заметно пульсирует. Это вызывает у меня отстранённый интерес. Трогаю, и по ней пробегает дрожь. Углы больше не углы, а скругления. Обдираю обои в другой части квартиры и нахожу там то же самое. За абстрактным рисунком из пагод и трудолюбивых японцев, собирающих рис, притаилось животное. Его кожа похожа на слоновью. По крайней мере, мне так кажется. Слонов я видел только по телевизору, да в детских книжках с картинками. Достаю из-за пазухи нож, пытаюсь поцарапать. Ничего. С тем же успехом можно попробовать проткнуть кусок резины.

   Смотрю в окно. Погружение в ад продолжается.

   Видно, когда-то здесь были болота. Сейчас они сместились на север, в самый угол обитаемых земель, дрожа там и изрыгая проклятия, но было время, когда зловонные их ковры покрывали гораздо большую территорию. Кто же ходил по ним? Потерявшиеся во времени и в себе шаманы, страдающие изгои. Дикие звери. Сама смерть. Иногда там увязали настоящие короли лесного царства; они покидали наземный мир так быстро, что даже волки не успевали слететься на шабаш, чтобы попировать и вдоволь поглумиться над пойманным в ловушку императором. Я смотрел на древнего оленя, вмурованного в торф. Ноздри идеально круглы, губы, ощерившие жёлтые резцы, похожи на красную глину. Шерсть облезла, так, что рисунок, который создавали под кожей мускулы и жилы, оставался весь, целиком на виду. Веко - по крайней мере, то, что я видел, - надменно поднято, а под ним - пустота. Все внутренности выели склизкие подземные обитатели.

   Акация кричит, снова просит кушать. Мне пора...

   5.

   Незнакомец наблюдал за Юрой с самого начала и, без сомнения, слышал каждый вопрос, который тот задал, каждый уклончивый ответ, который получил. Язык ковровой дорожки впитывал тень как чернила. Потянуло сквозняком, и если бы Хоря попросили описать столь заурядное в старых домах событие, он бы сказал: "Этот сквозняк просочился сюда из чумной деревушки".

   Обняв себя за плечи, будто пытаясь удержать на месте, Юра сделал шаг вперёд. Он почувствовал, как что-то проникает сквозь потолок и опускается на плечи, на одежду, на каждый незатейливый предмет в помещении, что-то вроде тончайшей серебряной пыли, пыльцы мотылька, что секунду назад оторвался от земли. И ничего уже не будет прежним. Вспомнить всё, что знал о тайных обществах. Ещё один шаг, и ещё. У дамы с собакой на портрете безумные глаза, а голову таксы кто-то заключил в прямоугольник и аккуратно заштриховал.

   Юра никого не увидел. Только тусклый свет в окне в конце коридора, да блестящие, как начищенные воском, перила чуть справа. Если напрячь зрение, можно разглядеть ведущие наверх ступени.

   Куда он мог спрятаться? Что там, ниша? Чулан?..

   - Ваша жена здесь, - раздался тихий голос. Юра подскочил. Говоривший здесь, прямо перед носом. Но будь он проклят, если видел хоть что-нибудь, кроме семян одуванчика, что поднимались и опускались в неподвижном воздухе.

   - Моя жена уже большая девочка, она идёт, куда хочет... Постойте, что? Здесь? Она здесь, вы так сказали?

   Зрачки метались в его глазах, как бешеные.

   - Да... наверху, - снова тихий, как вздох, голос, и снова прямо перед носом. Он возникал словно из пустоты. - Мы нашли её на заднем дворе, среди подсолнухов, и привели сюда. Это было около двух часов назад. Бедняжка очень испугалась. Она дезориентирована.

   Юра наконец понял. Он опустился на корточки. Туфли затрещали, и левая лопнула возле носка, показав тёмно-коричневую изнанку.

   Человек был, и он лежал на полу, на животе, словно получив солнечный удар. Юра ожидал расшитых золотом мантий и важных, древних лиц, будто появившихся на свет в музее восковых фигур. Бледность действительно присутствовала, но она не была аристократической, а солнце... если и существовало такое солнце, что отправило когда-то этого человека на больничную койку, то, скорее всего, оно было не земным. Как минимум, меркурианским. Безжалостный огненный шар, который оплавил конечности бедняги, точно зажигалка -- руки и ноги пластикового солдатика, и сиял он не над головой, а в материнском чреве.