- Вы бредите, - с почти дочерней нежностью сказала Алёна.

   - Мой разум ясен, - лицо индианки исказила гримаса. - Это дар великой глотки за то, что я не пыталась уехать. Что я делала вид, что всё нормально. Это жестокое, гнилое создание... но и безразличное тоже. Посмотри на него. Отвратительно, правда? Вокруг нас много отвратительного, но любое живое существо, не спрашивая у нас о нашем к нему отношении, хочет жить. Оно такое же. Ему нет места в нашем мире, не было и тысячи лет назад, но оно жило тогда, живёт и сейчас. Я знаю, о чём говорю. В болотах находили идолы...

   - Этому... монстру здесь поклоняются?

   Сухой смех звучал как кашель.

   - Поклоняйся - не поклоняйся, оно найдёт тебе применение. Наши сыновья и дочери... те, кто родился здесь и вырос... некоторые предпочитают служить ему. Как трутни королеве. Приносят пищу, а иногда сами служат пищей, но всегда с радостью. Самых верных оно делает своими солдатами. А остальные просто живут, стараясь поменьше поднимать голову. Я была такой же, - она причмокнула губами, - но знаешь, милочка, мой Васька всё изменил. Он отступник, он захотел попрощаться с великой глоткой, забыть про неё, и погляди, что с ним стало. Что-то выело его изнутри. Звучит страшно, но на деле - ещё страшнее. Тогда я впервые обратилась по имени к этому чудовищу, я сказала: "Великая глотка, пожалуйста, верни мне моего сыночка, я стану самой верной твоей слугой". Но видно, мало во мне веры, мало преклонения. А я ведь старалась... посмотри, скажешь, что нет? О, как я старалась! Когда я тебе в первый раз помогла, я поняла, что всё зазря, что сынок никогда не станет прежним, а я никогда не стану такой, как они. Как актёры в спектакле падших душ. Таким и Васька был. Тогда я поняла, что ты будешь приходить снова и снова, до тех пор, пока не отнимешь крохи доверия, которые я успела заслужить.

   - Простите, - сказала Алёна, не понимая, о чём говорит старуха. Однако слово "актёры" вызвало в ней живой отклик. - Но я не хотела вам зла, честно. Я лишь пытаюсь докопаться до правды. Для меня это очень важно.

   - Конечно, - ворчливо сказала индианка. Жёлтые её волосы блестели, словно их намазали жиром. Кожа похожа на воск; казалось, стоит провести по лицу ладонью, как все морщины смажутся и молодость вернётся, как по волшебству. - Тебя ведёт твоя страсть. Я её вижу. Она обезобразила твоё лицо. Как свежий шрам... ты всё больше поддаёшься ей. Кто ты, охотник или жертва? Хм... хм, да, да, вижу. Ты жертва. Так откройся полностью, поддайся своей страсти: именно так и становятся блуждающими под дождём. Неприкаянными. Ты не обязана искать свою судьбу - судьба сама найдёт тебя. Ты пока ещё наполнена, но великая глотка уже тянется, желудочный сок бурлит. Посмотри, разве найдётся на свете хоть что-то, что может её избежать?

   Жёлтые, потрескавшиеся ногти скребли по одеялу. Указательный палец вытянулся и коснулся запястья Алёны. Она отдёрнула руку и повернула голову к стене.

   Теперь подробности не прятались за схематичностью и условностью. У существа на стене, бесконечно, назойливо повторяющегося, не было глаз, но была пасть; изображённая довольно схематично, она тем не менее оставалась ужасающе реальной. Тело, сильно раздутое к середине, напоминало формой желудок. Желудок с пастью - что может быть ужаснее? Сложно представить, что на свете может существовать более бесполезное существо.

   - Оно... реально? - спросила Алёна.

   - Куда уж реальнее. Живёт под городом, как корни гниющего дуба - ещё живые корни. Сотни, тысячи лет, возможно, миллионы... - старуха затрясла головой, сказала с неожиданной искрой смеха в голосе:

   - Прости, но я не такая древняя. Могу рассказать только то, что слышала сама, в пору, когда слух был острее, а ноги достаточно резвы, чтобы унести меня от плохих людей, не испытывающих радости по поводу того, что их подслушивают. Кое-что мне рассказывал сын. Но он был немногословен. Заботился о матери.

   Краем глаза Алёна увидела, как стена движется, перетекая сама в себя. Будто языки свесились из пастей до самого пола и жадно шевелятся поисках мошек, крошек, хоть чего-то питательного; Алёна терпела, сколько могла, а потом всё-таки повернула голову в сторону алтаря. Лишь подтёки на стене, да тень от комариных крылышек.

   - Милая, ты спрашивала о птице, - сказала индианка.

   - Да. Птица. Попугай. Она что-нибудь говорила?

   - Я бы рада была этого не слушать. Твой друг и мой сосед, этот молчаливый мальчик, мог сообразить, что к чему, и просто исчезнуть из города. Наверное, случаются на свете люди, которые способны обмануть великую глотку, - старуха покачала головой. Было видно, что она сама не верит в то, что говорит. Лоб прорезала вздёрнутая кверху складка. - Мог почувствовать, что там, в той квартире, до него происходило что-то страшное. Ты знаешь эту историю?.. Глотка ищет одержимых и делает из них свою грядку, обильно поливая дождём, а после - собирает урожай. Она умеет залезать людям в головы.

   Глаза старухи под кожицей век путешествовали из стороны в сторону.

   - Они казались такими милыми сначала, когда только переехали. Я тогда уже была в летах и начинала что-то подозревать. Но я глядела, как они милуются, и думала: "Такая любовь... уж с ними-то ничего не может случиться". Я приглашала их на чай и сама нет-нет, да приходила в гости. Мой Васька играл с ихними старшими девочками. Потом начались проблемы. Муж, отец семейства, сдался первым. Он не захотел играть в игру, которую приготовила для него глотка, но не имел сил и выбраться отсюда. Бедняга был, наверное, очень чувствительной натурой. Мужики всегда слабее в таких делах. Пусть даже выглядят они, что каменная стена, и мелкие горести отскакивают от них как горох, но против сверхъестественных дел они, что холст супротив пальца. Жена нашла его повесившимся в комнате. Она до того страшно любила его, что повредилась после этого умом. Заперлась в квартире и растила девочек в этаком парнике. Не пускала их ни в школу, ни гулять. Её безумие становилось всё заметнее. Иногда сквозь эту ужасную музыку, которая становилась громче день ото дня, я слышала, как девочки кричат. Долгие, долгие годы это продолжалось. Она, наверное, в конце концов убила их, но тел так и не нашли. Слышала, как она умирала... в одиночестве, раскаиваясь и взывая ко всем богам с просьбой вернуть ей дочек.

   Пожилая женщина замолчала, дыша хрипло и с посвистом.

   - Расскажите мне всё, что знаете, - девушка встала перед кроватью на колени. Индианка затряслась, словно в судорогах, и Алёна не сразу поняла, что сжимает правой рукой хилое плечо и встряхивает беднягу, словно блин на сковороде. Халат был влажным, как половая тряпка. - Думаю... нет, я знаю, что Валентин попал в беду.