изменился - из добряка милиционера, из обаяшки дяди Стёпы, он

превратился в жёсткого, расчётливого убийцу. Глаза его стали пустыми, а

рот искривился в ухмылке:

- Я давно хотел тебя спросить, ещё месяц назад, да сначала не

получилось, а после времени не было.

- Так спрашивай. Теперь мы здесь, время есть и нам никто не

помешает, - с беззаботной открытостью предложил я.

- Спрошу-спрошу, главный вопрос чуть позже, хотя я и знаю на него

ответ. Для начала ты мне скажи, где документ?

- Какой документ, - искренне удивился я и Гор на мгновенье

сконфузился, а затем продолжил:

- Ты знаешь какой, удостоверение Розенкрейцера.

В груди у меня ёкнуло, будто скрутили тугой узел и я с трудом

выдохнул:

- Значит ты с ними?

- С ними, с ними, чего ты удивляешься? - признался капитан и вытер

ладонью лоб. - Ведь вы всё знаете и зачем-то скрываете важную

информацию, а зачем, вам что жалко, почему вы не хотите поделиться?

Я перестал понимать нить разговора и стал подозревать, что и сам Гор

заблуждается в своих умозаключениях, но он продолжал гнуть свою линию:

- Ведь вы сразу меня вычислили, как только увидели, и наблюдали -

сдам я этих клоунов, Жука со Шпалой, или спущу всё на тормозах, позволю

им уйти, ведь так?

- Послушайте, вы говорили про главный вопрос, давай перейдём сразу

к сути, так сказать к основной сущности нашей беседы?

Капитан обхватил голову руками, и с силы провёл ладонями по лицу,

словно снимая с себя маску, покрутил головой разминая шею.

- Хорошо, будем откровенны! я знаю кто вы такой... я знаю что вы...

Губы милиционера продолжали шевелиться, но протяжный гудок

катера заглушил его слова, и выстрел. Он упал на бетонный пол, и из-под его

головы потекла струйка крови. Он лежал на боку, словно устал и прилёг

отдохнуть, а взгляд его пустых глаз уставился в темнеющее небо.

События, произошедшие со мной месяц назад, словно выжгли во мне

способность удивляться и пугаться. И когда капитан упал, застреленный у

меня на глазах, я даже не шелохнулся. Не то что бы я был таким

бесстрашным, просто дёргаться не имело смысла. Если я на прицеле у

снайпера, падать и бежать было бесполезно. И я ждал выстрела, я считал до

десяти и был уверен что если мне дадут досчитать, то выстрела не будет, и

когда губы мои пробормотали "десять", я неспешно покинул нишу и

поднявшись по лесенки зашёл за спасительный парапет.

Редкие прохожие гуляли по набережной; вот мамочка с ребятнёй, вот

пробежал трусцой бегун в лёгкой штормовке, в глубине парка пожилая пара

играла с толстеньким пёсиком в мяч, а перед моими глазами стоит лицо

убитого Гора. Да, пронзительный гудок не дал мне расслышать его

последние слова, но по губам можно было понять: - "...я знаю что вы

эскулап..." - Что ещё он хотел сказать, он знает что я доктор Бум?

Солнце почти опустилось до горизонта, и даль окрасилась оранжевым с

красным, а я смотрел за окоем и видел бесконечные пески, белое небо и

крохотную точку в вышине - крылатого вестника судьбы.

КОНЕЦ