Палатка новой констрекции (с навесом)

Чтобы не терять время из-за простоя, решено было разойтись отрядами в выкидные маршруты дня на три – четыре. Что и было сделано. Все разошлись, лагерь опустел, только меня оставили – то ли сторожем, то ли пожалели, что с непривычки буду только мешать… Сказали, чтобы ждал оленей…

Мне разрешено было перебраться в начальскую палатку и я несколько дней провел в ней. Она была старенькая и выгоревшая до белизны, но зато в ней было светло и легко было избавиться от залетавших комаров. На полках были кое-какие книжки, так что я не скучал.

Заодно отдыхал от комарья, от которого просто некуда было деться, когда я жил в общей палатке в пятером. Постоянно кто-то выходил и входил, занося на спинах очередную порцию этой жаждущей крови своры. Особенно мучительно было по ночам: жарко, а из спального мешка носа не высунешь, тут же вцепятся.

Я мазал лицо диметилом, но его хватало максимум на час, а потом мажся снова. А спать-то хочется. Вот и мучаешься не понятно от чего больше – от жары или от комарья.

Очень они доставали и при выходе из палатки, когда нужно было что-то приготовить себе поесть, а затем и посуду помыть. Но с грехом пополам продержался несколько дней.

Народ стал возвращаться и я перебрался опять в нашу темную обитель, где было весело от бесконечных баек и историй, но невыносимо от комариного засилья.

Но, наконец-то, в составе небольшого отряда нас перебросили вертолетом на речку Сакукан, в среднее ее течение. Обустроив на берегу среди леса лагерь, мы стали совершать из него маршруты в горы. Энцефалитка хорошо защищала от комаров, диметил носил в плоском флакончике из-под духов «Красная Москва», а брючины иногда напускал поверх сапог, чтобы в них при ходьбе по кустам не сыпался всякий сор пополам с комарами.

Я ходил в маршруты с Найденковым Юрой, а вторым рабочим был его брат, такой же длинноногий. Бывает, перепрыгнут по камням ручей, а я суечусь, мне не перепрыгнуть… Ищу место попроще. В наши рабочие обязанности входило шлихование водотоков и снятие замеров радиометром через каждые 200 м. День я с радиометром, в следующем маршруте Юрин брат. Мы, почему-то, шутили – «без радиометра хоть на край света».

С Юрой было весело – он постоянно улыбался и шутил над нами, развлекая заодно различными байками, анекдотами и поговорками. Он даже научил нас играть в преферанс. В маршрутах мы, бывает, поднимались по распадкам до самых вершин и проходили по гребням водоразделов, чтобы спуститься вниз по соседнему распадку. И тогда с вершин открывался такой вид на окружающие дали, что казалось, весь мир под ногами.

Подъемы давались мне не легко, но я старался этого не показать. Но был одно восхождение, когда я так выбился из сил, тело стало словно ватным и я остановился, не в силах идти дальше. До водораздела метров 100–150, а я сдвинуться с места не могу. Сначала напарник снял с меня рюкзак, я прошел пару метров и опять встал. Тогда он взял меня за ру ку и повел за собой. Я медленно шел, но все-таки шел. Дойдя до перевала я просто рухнул на землю… Когда мы стали спускаться, все прошло. Юра предположил, что я напился воды при подъеме, поэтому и ослаб. С тех пор в маршрутах я старался не пить, ну так, самую малость, пару глотков если приспичит.

Еле дошел…

При спуске вниз по сыпучим осыпям или заваленными валунами русел ручьев в распадках мы старались соблюдать осторожность, чтобы не спустить внизу идущему камень в голову.

Но помню, однажды, задержавшись в маршруте, мы, чтобы успеть в лагерь засветло, понеслись вниз вскач, рискуя не то, чтобы навредить ниже бегущему, а рискуя кувыркнуться и себе шею сломать. Видно не простой это был спуск, раз я запомнил его на всю жизнь.

Но помню, однажды, задержавшись в маршруте, мы, чтобы успеть в лагерь засветло, понеслись вниз вскач, рискуя не то, чтобы навредить ниже бегущему, а рискуя кувыркнуться и себе шею сломать. Видно не простой это был спуск, раз я запомнил его на всю жизнь.

Оставленный лагерь Гулага

Был у нас интересный маршрут, когда мы должны были подняться к водоразделу к находящемуся там оставленному лагерю Гулага с шахтой по добыче заключенными урановой руды.

Но, к счастью для моей шевелюры, мы спутали распадки и поднялись по Но, к счастью для моей шевелюры, мы спутали распадки и поднялись по соседнему. А Лева Нусинсон тоже спутал и поднялся по нашему. Он посетил оставшиеся строения и зашел в барак лагеря, благо ему за свою шевелюру волноваться не приходилось, ее у него просто не было.

Когда мы возвращались по тропе к лагерю, Юра сказал, что из здешнего урана была изготовлена наша первая урановая бомба. А я шел и, отгоняя комаров, которые и не думали меня бояться, казалось мои отмашки их только развлекают, думал о том, какого было здесь находиться и работать этим заключенным в обычной одежде и, хотя бы, без того же диметила.

В бараке лагеря Гулага

Я к этому времени немного пооброс, та как еще весной подстригся наголо, о чем напоминает мне фотография, на которой меня стрижет «под Котовского» одна из поварих – молодая учительница, поехавшая на лето в экспедицию. Она подстригала всех желающих, видно у нее был навык.

Стриги «под Котовского»

Лагерь у речки Средний Сакукан

Были у меня и переброски с оленями. Но они меня что-то не очень впечатлили. Видно ко всему нужно приспособиться, выработать навык. Ведь на оленя даже не сядешь толком. Вскакивать, как на лошадь нельзя, еще и хребет ему переломишь. Садиться нужно осторожно. Это хорошо, у кого ноги длинные, а мне как? Приходилось подводить его к какой-нибудь кочке и, ступая на нее, пытаться уже потом влезть в седло. Но олень же хитрый, весь в хозяев якутов, только ногу поднимешь, а он шаг вперед. Уже не сядешь, начинай все сначала.

Правда, когда сможешь сесть, ехать уже можно боле-мене, соблюдай только равновесие, стремян то нет. Проще идти за ним. Тащит он немного, всего килограмм 40 (по 20 на каждом вьюке), поэтому и идут караваном в связке. Но зато идешь налегке. Но тоже поспевай, идут не торопливо, но бодро…

К осени весь коллектив партии собрался для камералки на основном лагере. Рабочих вывезли в Чару, где их рассчитали, выдали аванс и отправили по месту жительства. Остались только мы с Юриным братом и пара поварих. Это был конец августа или начало сентября. Днем было тепло, но к вечеру холодало. Печки топились и днем (особенно в женских палатках) и на кухню дрова нужны были, ведь кормили нашу ораву трижды в день и ведрами.

И поручили нам с напарником напилить дров на всех. Бензопилы в партии не было, так что прихватили наши ИТЭРы пилу двуручку и завалили недалеко от лагеря здоровенную сосну в два охвата. И оставили нас с этим баобабом наедине, мол, «пилите, Шура, пилите». Ну и намучились мы с этим стволом, навыка-то почти никакого. Так, слегка подучились за сезон. За день, с грехом пополам, с постоянными передыхами (ведь не скажешь – перекурами, мы оба некурящие), периодически восклицая: – Ну что ты тянешь? мы все же отпилили четыре… чего? Полена? Звучит как-то мелко. Пришли ИТРы, подхватили наши изделия и отнесли в лагерь. Нас вроде даже похвалили. Там покололи на поленья и, надо же, прилично чурок оказалось – на несколько дней.