Вода уже полностью испарилась и теперь оставшиеся наросты накипи спешили добавить в жизни коричневых красок. Залив кастрюлю по новой, я решила, что пельмени с дымком тоже не плохо, и вернулась к шкафу, на этот раз включив таймер.

Купить что-нибудь на выход сейчас не помешает, но, помимо этого, веса бы тоже поднабрать. Светящаяся худоба делала мой обречённый вид ещё болезнее.

Решено! Один наряд, не слишком дорогой и который будет не жалко через месяц выкинуть, на случай, если в него я уже не влезу.

Плита запищала, и через десять минут по квартире начал разноситься пикантный запах. Я никогда не включала вытяжку. Почему-то мне данное изобретение казалось бесполезным, а так и аппетит просыпался.

Я достала смартфон.

– Маш, привет.

– Какие люди! Веро, ты никак решила вылезти из своей берлоги?

– Типа того, где у нас сейчас не дорого и красиво?

– Шмотки что ли?

– Да, – я глянула на время. – Давай смотаемся через пару часиков?

Маша жила в паре домов от меня и трудилась на соседнем складе. Не сказать, что мы подходили под определение «лучшие подруги», но от безнадёги друг друга ни раз спасали. Ещё в институте мы быстро сошлись, потому что ваша дружба нам на постоянной основе не надо, а вот социализироваться хоть раз в месяц не помешает.

В трубку доносились какие-то невнятные причитания об очередной трагедии у Веры, которую срочно нужно поддержать. На городскую интеллигенцию мы не тянули, как бы не строили из себя, поэтому Машин муж всегда крайне скептически относился к таким спонтанным вывозкам. Ибо знал: в музей мы точно не пойдём, а возможный занос по магазинам весомо бил по их бюджету. Про бары мы и заикаться перестали.

Вообще, Лёха хороший мужик, крепкий и работящий. Когда на третьем курсе он вдруг начал воровать у нас Машку, мы сначала бунтовали, потом позавидовали, а после и свыклись. По имени его из нас никто не звал, потому что своим «Масиком» пока не обзавелись.

– … ну Масик, ну мы уже пол месяца не виделись!.. – долетали до меня жалостливые речи.

Не редко бывали случаи, когда нет ни желания, ни настроения, но стоит кому-то из подруг всковырнуть скуку и остановиться бывает сложно. Иногда мы треплемся на перебой, нередко вспоминая институтские годы, но, в основном, Ани не устаёт хвастаться очередным возлюбленным, Нелли обвиняет её в непотребной лёгкости в определённых частях тела, а мы с Машкой, подобно сторонним наблюдателям, тихонько хихикаем попивая и, да, – социализируемся. Хоть постоянной близости между всеми нами не наблюдалось, я была уверена в каждой из подруг, и знала, что в случае острой необходимости они всегда будут рядом.

Девчонки жили неподалёку, одна группа в институте, одинаковый специалитет и гарантированное трудоустройство буквально сковывали выпускников невидимыми цепями. Дорожки были проторены, и по началу никто старался с них не сходить. Все, подобные моему, оптово-розничные предприятия находились на одной стороне. Там и свалка не далеко и не мешаемся мы, исконно рабочий класс, никому. Работу при центральных офисах получали в нашем институте единицы, для этого существовали элитные школы, а на кнопочки нажимать и любезничать и выпуска нашей шарашки хватало.

Собирать сейчас всех казалось мне по прежнему рискованным, дефицит положительных эмоций явно сказывался на сдержанности, и отсутствие биологически необходимой эротики долбило на пьяную голову покруче любых таблеток, а завтра на работу. Работу, которую мне нужно очень любить, холить-лелеять, и держаться изо всех сил. Замигавшая спасительным огнём Вирна переворачивала представления вообще обо всём. Теперь даже два выговора не казались мне безобидными росчерками в трудовой, и по-хорошему, надо бы перебить их не меньшим количеством благодарностей.

– Веро? Ты тут?!

– А, да. Ну что там? Масик жмотничает?

– Собирайся, я заеду к трём. И не малюйся там, мне влом.

– Окей.

Солидарность превыше всего. Быть страшной подругой никто не любит, и подобные договорённости были у нас в ходу. Только на Ани это не срабатывало, там хоть ведро на голову надень, и то украшением покажется. Мне она виделась дицентрой великолепной, в народе просто, «разбитое сердце». Как водится, красота не позволяет удерживать орган-насос в целостности. Оттого мы быстро сошлись на любви к трагедиям.

Сливала воду из кастрюли я уже не на шутку возбудившись. Первоначально избранная роль отщепенца сделала только хуже. И хорошо, что в голове это прояснилось. Скажи мне Вадим: собирайся, тебя завтра ждут, я бы, наверное, закинула все свои сонные таблетки ни в унитаз, а в рот.

Теперь главное не сойти сума, так явно мелькнувшая надежда, – это конечно хорошо, но вот треклятое счастье… грёбанный наркотик.

Я закидывала пельмень за пельменем нездорово похихикивая, и едва слышно, на цыпочках, ко мне подползал страх. Правильно, сначала делать, потом думать.

– Всё будет хорошо, – твердила я себе, – нельзя так радоваться, ещё ничего хорошего не случилось.

Хотя, так вовремя пришедшее просветление, чем не повод для радости? И больше никаких таблеток.

Лифт легким шелестом спускал меня с пятнадцатого этажа. Хотя настроение было взлететь, да повыше.

Синяя развалюха, что не иначе, чем по недоразумению звалась машиной, тарахтела у самой двери подъезда. Обрубок выхлопной трубы не переставал выбивать искры. Ещё пару лет, патрульный коптер прилепит на лобовое красный крест, и тогда дорога ей на металлолом. Вряд-ли какой-то сервис возьмется за такой раритет.

– И как она ещё ездит… – поражалась я, со скрежетом отковыривая пошарпанную дверь.

– Ты не сглазь! Нам на новую ещё копить и копить!

Я опустилась в мягкое, обтянутое пушистым нечто сидение и вцепилась в дверцу двумя руками. Характерное «ба-бах» эхом пронеслось по двору. Прохожие в испуге шарохнулись. Мужики поглядывали на нашу обнимающуюся на передних сидениях парочку, и наверняка думали, что баба за рулём зло, а мне бы руки отрубить за такое кощунство. Но мы-то знали, – иначе пришлось бы придерживать чёртову дверь всю дорогу.

– Погнали, в Комикс, распродажи уже заканчиваются, так что скидки ого-го. На твоё дрыщавое тельце точно найдётся. Джинсы спадать начали?

– Да нет, мне бы… платье? Или костюм…

– У вас дресс-код ввели?! – вылупилась на меня Маша, видимо, перебирая в голове свой гардероб.

– Да упаси…

Я сдержанно улыбнулась. Как не посмотри, повод, для которого мне понадобился деловой наряд, будет звучать по-идиотски. Машу вполне устраивала ее жизнь, работа, и даже муж ещё не надоел, так что мои эфемерные фантазии о творческом будущем всегда сидели глубоко во мне, и принять их всерьёз мог только Вадим.

Солнце ещё не скрылось за крышами, и неоновые ленты не спешили ввинчиваться в глаза. Неспешно пролетающие за окном пейзажи были едва различимы. Город, считай, был заново основан, всего лет за пятьдесят. Церковь царя Константина, служила единственным напоминанием об исторической принадлежности к Российской, теперь, федерации. Жители наводняли город со скоростью света. Рекламщики сработали на славу, и прилично разгрузили столицу оперируя лозунгами, намекающими на утопию. Мы стали подобны столичному району, что был немного обособлен. Молодежь не прекращая рвалась в Москву, а столичники к нам, только вот со своими деньжищами тут для них был рай, а для местных там была уготована коробка под мостом окраин.

В центре постройки отличались фантазиями архитекторов, а в рабочих кварталах одна серая коробка ровнялась на другую. Глядя на ежегодную сумму выплаченных налогов аж злость брала! Могли бы хоть одну стену разрисовать.

Мы, как две неудовлетворённые жизнью бабки, принялись для начала проклинать всё и вся. Оно может и не плохо, но придела совершенству нет, и наш внутренний эстет бунтовал.

В центр мы не собирались. Маша обещала мужу эконом прогулку, а я себе, и белеющие вдали огни прожекторов районного магазина, направленные в небо, указывали путь. На огромные подвальные площади туда свозили шмотки со всей округи. Людей должно быть много, особенно в выходной, но многокилометровые тоннели и таблички у входов с горящими цифрами зашедших за час покупателей, спасали. Мы уже миновали первые три, которые светились алым, намекая на крайнюю наполненность, и блестящий чуть поодаль зелёный огонёк подтверждала стремительно пустеющая парковка.