Курапика Курута

Как же вовремя раздался звонок! Он разорвал атмосферу доверия, создавшуюся в комнате, оно и к лучшему. Иначе он бы столько глупостей наплел. Память просто играет с ним злую шутку. Нельзя поддаваться!

Увидев ее лицо, он не мог не улыбаться и не мог не грустить. Причина не в его чувствах к Асами. Курута уже видел почти такое же лицо, оно было более, чем знакомо ему. Нужно помнить, что это не Мисаки! Её здесь нет. Она — это прошлое, как бы грустно то ни было. Не думать. Не вспоминать.

Как будто получится не вспоминать…

28 января 1998, среда.

— Мисаки, — Курапика распахнул дверь и его губы расплылись в счастливой улыбке. Перед ним стояла невысокая девушка с черными, как смоль, волосами, светло-серыми глазами и светлой кожей. Она была прекрасна. Её волосы были собраны в хвост, а на лице красовалась хищная улыбка. Мисаки проскользнула в дом, чтобы Курапика мог закрыть за ней дверь.

— Здравствуй, дорогуша, — поздоровалась она, сбрасывая с ног зимние сапоги.

— Ты, наверное, хочешь чай, на улице ведь было холодно сегодня. Расскажешь мне, как все прошло? — Курапика пошел на кухню, приглашая её проследовать за ним. Она оставила пуховик на вешалке, а шарф на диванчике для обувания, двинулась в сторону кухни, громко шлепая босыми ногами.

Мисаки очень дорога ему. Она была единственной, кто знал о всех событиях, произошедших год назад, из его уст. Она была боевой подругой, той, что помогала мстить, той, что разделяла его мысли. У Курапики не было человека более близкого и дорогого. Правда, она об этом не знала.

— Расскажу. Я ведь знаю, что ты умираешь от любопытства, — она плюхнулась на стул и отхлебнула уже приготовленный для нее чай.

— Ты все еще думаешь, что твой план хорош? — осторожно начал Курапика.

— Я вижу, что он хорош, Пика. Потому что он работает. Все идет как по маслу — этот идиот выдает мне столько всего и даже не замечает этого, — Мисаки рассмеялась, громко поставив кружку на стол. В её серых глазах отражалось презрение. Много презрения.

Если в Мисаки, по мнению Курапики, и были недостатки, то это ее холодность. Она была очень жестким человеком, вместе с тем и очень сильным. Но в ней, несмотря на ее шестнадцать, не было практически ничего девичьего: ни нежности, ни мягкости, ни романтичности. Более того, она даже виду не подавала, что ей это нужно. Поэтому он и не пытался начать ухаживать за ней. Страх и вовсе потерять ее пересиливал чувства.

— Он сказал что-то полезное? — Курапика заинтересованно придвинулся поближе. Её брови недовольно дрогнули, но отодвигаться она не стала.

— Да. На следующей неделе их не будет в городе, они уедут в Нагою. То есть, можно будет осмотреться в их логове.

— Все уедут?

— Точно не знаю, но большинства не будет. Я думаю, что они оставят кого-то одного сильного, либо несколько средних по силе, — Мисаки потерла подбородок. — Я не стала спрашивать больше, чтобы не вызывать подозрений, но точно знаю, что там не будет Куроро, Мачи, Фейтана, Финкса и Нобунаги.

— Он еще ни о чем не догадывается? — сменил тему парень.

— Фейтан-то? — она громко рассмеялась. — Ты его лицо-то видел? Выглядит как слабоумный идиот и постоянно несет какую-то ересь. Он извинялся передо мной за то, что его не будет в городе, можешь себе представить?

— И правда. Просто влюбленный идиот, — усмехнулся Курапика. Не хотелось признавать это, но он очень хорошо понимал, что чувствует Фейтан. Возможно ли, что он понимал и самого Фейтана?

— И, в конце концов, его тоже можно понять. Как можно устоять, когда я делаю вот так? — она придвинулась к нему, обхватила его руку своими, и положила голову на плечо. — Или когда я говорю его имя вот с такой интонацией? — и Мисаки произнесла его имя. В одном слове звучало столько искренней любви и неподдельной нежности, казалось, от нее зазвенел воздух.

Курапика не мог в это поверить. Это ведь невозможно — говорить о Фейтане с такой нежностью, после презрительного смеха в его же адрес? Это ведь невозможно, так? Контролировать сердцебиение все сложнее. Казалось, Мисаки может услышать, как колотится его сердце, или посмотреть в его глаза и все понять.

— Вот видишь. Даже у тебя сейчас такое идиотское выражение лица. А теперь его представь, — она бросила на Курапику короткий взгляд и отстранилась. Легким движением она стряхнула что-то с руки, которой еще недавно касалась его. В голосе Мисаки больше не было ни нежности, ни любви. Возьми себя в руки!

— Ты хорошая актриса, ничего не скажешь, — Курапика неловко улыбнулся. Мисаки вызывала ужас. Кто бы мог подумать, что за этим красивым лицом скрывается человек с таким неприятным характером? Нет, не стоит так говорить о ней…

— Нет, вовсе не так. У меня просто есть цель. Если бы не это, меня бы ни в один театр не взяли, дорогуша, — ухмыльнулась она, пододвигая к себе заварочный чайник.

У Мисаки и правда была цель. Она хотела отомстить, и это желание было сильнее всех остальных. Временами Курапике даже казалось, что она хочет мести больше, чем он сам. Семья Мисаки была очень бедной, но после смерти одного родственника, им перешел по наследству один артефакт. Дела со временем становились все хуже, её мать заболела и им требовались деньги на лечение. Они хотели продать наследство, но в их дом вломились незнакомцы, убили отца, который пытался защитить их имущество, а Мисаки… Мисаки постигла другая, не менее печальная участь. Её изнасиловали и оставили с этим жить. Вскоре она осиротела полностью.

Она ни о чем не забыла. Напротив, в её голове четко отпечатались события той ночи. Она помнила лицо человека, который ее насиловал. Она видела, что рядом стояли Нобунага и Финкс, подбадривая его и смеясь. Никто не знал, каково ей было сменить, наконец, место жительства и после этого увидеть их в старшей школе.

Мисаки никогда не говорила об этом прямо. Да и вряд ли хоть одна девушка стала бы говорить о таком прямо. В конце концов, о подобных случаях рассказывать не принято. Но Курапика понял все без слов.

Пару месяцев назад, когда их совместная работа только начиналась, они встретились у него дома, чтобы обсудить план действий. Тогда Курапика спросил, что будет, если «Пауки» захотят затащить её в постель. Она хмыкнула и ответила что-то вроде: «Мне казалось, ты понял, что мне нечего терять.»

Она оглушительно смеялась, рассказывая о неловких попытках Фейтана сблизиться с ней. Тогда ему казалось, что Мисаки сходит с ума, потому что её смех и взгляд не были похожи на обычные. В такие моменты спокойная и холодная Мисаки, которую так любил Курапика, исчезала без следа или скрывалась где-то далеко, что он совсем её не видел. Но она всегда возвращалась и Курапика спокойно выдыхал. Ровно до тех пор, пока безумное и бессердечное чудовище с лицом Мисаки не вернется.

28 мая 1999, пятница.

В груди заныло. Почему он снова вспомнил об этом? Глупый вопрос. Перед ним маячило лицо Орихары. Её лицо в тот момент, когда глаза Курапики загорелись алым. Восхищение в её взгляде. Сколько он готов был отдать, чтобы Мисаки посмотрела на него хотя бы с десятой долей того восхищения?

С последнего визита в комнате на втором этаже ничего не изменилось: его встретила все та же пустота. В шкафу лежала сумка с вещами, которую он предусмотрительно принес несколько дней назад. Молния открылась с тихим шелестом, и без того полупустая сумка опустела еще немного. Прогоняя непрошеные мысли, Курапика раздевался.

========== Ночной разговор, 29 мая 1999 ==========

Асами Орихара

— Не думала, что ты будешь так долго, — Асами покачала головой, увидев, как Курапика спускается с лестницы. Он переоделся в белую футболку и заплел волосы в хвост на затылке. На правом запястье виднелись следы от её ударов. Как же хотелось провалиться сквозь землю…

— Прошу прощения, Орихара, — Курапика потупил взгляд. Он смотрел куда-то в пустоту.

— Я уже поставила вариться рис и порезала овощи. В общем, присоединяйся.

— Да, хорошо, — он подошёл к столу и принялся разделывать рыбу. Тишина прогремела на всю кухню.