Я открываю рот, чтобы поспорить еще немного, обрушить на него доводы разума, но я слишком ошеломлена, чтобы подобрать слова. Открываю и закрываю рот, как рыба.
― Реально, что бы изменилось? ― говорит он, все еще глядя вперед. ― У нас уже есть подписка на питание и учетная запись Netflix. На самом деле, если ты не выйдешь за меня замуж, я изменю свой пароль.
Что ж, он действительно держит меня там… НЕТ!
― Мы не можем пожениться! ― кричу я, драматично вскидывая руки. ― У нас даже секса не было!
― Да, ну, это мы можем исправить, ― говорит он, демонстрируя намек на ухмылку. ― Эти окна довольно тонированные.
Черт бы побрал это восхитительное лакомство. Их мороженое такое густое, что я даже не могу вылить его ему на голову.
Наконец, Йен поворачивается ко мне лицом, и я поражена кобальтово-синей пылью и чем-то еще: ЛЮБОВЬЮ. Он берет мои руки и кладет их на центральную консоль. Этого не может быть. Меня трясет. Это похоже на настоящее предложение... за исключением того, что машина рядом с нашей ревет рэп-музыку так громко, что их бас сотрясает наши окна. Позади Йена ржавый мусорный контейнер и несколько изящных граффити, говорящих мне: «Соси член». В поле зрения нет ни одного лепестка розы или зажженной свечи.
― Но, если честно, разве это не единственная причина, по которой ты против? ― спрашивает он, проводя большим пальцем по моим костяшкам. Мое сердце колотится в груди. Я чувствую, что в любую секунду могу безудержно разрыдаться.
― Я не знаю. ― Качаю головой и пытаюсь отдернуть руки, но Йен не отпускает.― У меня не было времени по-настоящему взбеситься.
Он решительно качает головой.
― Я не собираюсь давать тебе время. Не думай. Орео или M&Ms?
― Орео
― Лето или осень?!
― Осень.
― Татерс-тотс или картофель фри?
― И то, и другое!
― Ты хочешь выйти за меня замуж, да или нет?
― ДА!
Потом я перепрыгиваю через консоль и целую его так крепко, что он падает на спину и бьется о стекло. Дети в рэп-машине кричат нам, чтобы мы сняли комнату.
Глава 18
Сэм
Час спустя мы входим в офис окружного клерка, с одетыми на пальцах пластиковыми кольцами, которые мы обменяли на два четвертака в продуктовом магазине через дорогу от Соника. Я ожидаю, что, как только мы окажемся внутри, начнется настоящий шум ― воздушные шары, серпантин, белые занавески, ― но мне кажется, что мы стоим в очереди в отделе транспортных средств, когда серьезная девица по имени Этель называет наш номер.
Мы садимся в ее кабинке, и я под кайфом от сахара и любви. Этель, с другой стороны, явно скучала по вечерней чашке кофе. Она дважды смотрит на часы, прежде чем, наконец, признать нас.
― Назовите свои имена для протокола.
― Привет! Привет! Я Сэм... Саманта Абрамс. Это мой жених, Йен Флетчер. О БОЖЕ, МОЯ ФАМИЛИЯ БУДЕТ ФЛЕТЧЕР! Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ПЕРВОЙ НА ПЕРЕКЛИЧКЕ!
Все поражает меня сразу.
Я ВЫХОЖУ ЗАМУЖ!
И СОБИРАЮСЬ СТАТЬ ЖЕНОЙ ЙЕНА!
Я нервничаю и улыбаюсь так сильно, что у меня болят щеки. Йен смеется и берет меня за руку. Он не трясется, как я, но гораздо ближе к энергетическому уровню Этель, чем к моему.
― А-б-р-а-м-с? ― спрашивает Этель, направляя свои очки на экран компьютера.
Я наклоняюсь вперед и почти кричу:
― Да!
Все, что я говорю, увенчано улыбкой и знаком объяснения. Она могла бы спросить меня, умерли ли мои прадедушка и прабабушка, и я бы ухмыльнулась от уха до уха и воскликнула: «ЕЩЕ БЫ, МЕРТВЫ, КАК ДВЕРНОЙ ГВОЗДЬ!»
― Ф-л-е-т-ч-е-р?
― Да, мэм. ― Йен кивает.
Мэм! Мой жених такой почтительный! Я смотрю на него затуманенными глазами, и он сжимает мою руку. Этель продолжает печатать, стуча по клавишам, как по барабанам. Она, кажется, не в восторге. Она может сказать, что мы обручились всего час назад? Очевидно ли, что это спонтанно и глупо?
Что, если она задаст нам вопросы, чтобы убедиться, что мы влюблены, и мы ответим по-разному? Йен, Сэм предпочитает мужчину сверху или женщину сверху во время совокупления? ОН НЕ ЗНАЕТ! Внезапно мне жарко, и я потею. Паникую, как будто это свадьба по грин-карте. На самом деле Этель спрашивает только о том, связаны ли мы каким-либо образом или кто-то из нас просрочил выплату алиментов, но это не мешает мне лгать ей о наших отношениях, просто на всякий случай.
― Он сделал это грандиозное, сверхъестественное предложение, вертолеты и все такое. Билл Мюррей был там!
Она ворчит, продолжая печатать.
― Вообще-то мы встречаемся уже три года, ― хвастаюсь я. ― Вот, почему я так эмоциональна.
Этель смотрит на меня поверх очков.
― Поздравляю. ― В ее голосе не слышно поздравления. ― Кто-нибудь из вас уже женат?
Я растерянно моргаю.
― Я только что сказала вам, что мы встречаемся уже три года.
Она вздыхает и в третий раз смотрит на часы.
― Я должна задать все вопросы в списке. Да или нет?
― Нет, ― отвечаем мы в унисон.
Вот тебе и романтика. Этель печатает бланки, шлепает штампы и как можно быстрее выталкивает нас за дверь. У нас в руках разрешение на брак манильского цвета и строгий приказ ждать семьдесят два часа, прежде чем связать себя узами брака. Для меня это новость. Я думала, что мы получим лицензию, заскочим в здание суда и закончим все это к обеду. Семьдесят два часа кажутся целой жизнью ― конечно, достаточно времени, чтобы высокий уровень сахара исчез, и мы поняли, насколько все это совершенно иррационально. Я не хочу думать. Хочу продолжать играть в игру Йена. Хочу выйти замуж прямо сейчас!
Я думаю, Йен чувствует это, потому что он молчит, пока мы возвращаемся к его машине. Он открывает мою дверь, и как только мы оба садимся, я снова беру его за руку. Ему трудно выбраться с парковки и вернуться на дорогу, пока я держу его, но не могу отпустить. Это единственное, что удерживает меня на земле.
― Может, поедем в Вегас? Там нет никакого периода ожидания.
― Нам понадобится семьдесят два часа, чтобы добраться туда и обратно. Давай просто подождем здесь.
― Но я чувствую, что мы должны продолжать двигаться! Это действительно происходит?
Йен кивает и поворачивается на сигнал светофора.
― Это не какая-то изощренная шутка с твоей стороны? Потому что на самом деле ты мог бы сделать это гораздо лучше, чем я.
― Не говори так. Ты красивая и забавная.
― ЧТО?!
Одно дело ― сделать предложение руки и сердца, и совсем другое ― назвать меня красивой и смешной. Я не уверена, какой из них важнее.
― Йен Флетчер считает меня красивой, ― говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь. ― Вау.
― Угу. Постарайся не выглядеть такой ошеломленной. Хочешь, я заскочу в Оук-Хилл, чтобы взять твой велосипед?
― Да, пожалуйста.
― Что будем есть на ужин? Хочешь, отпраздновать по-китайски?
― Да! Курица с кунжутом. Подожди, черт, мне надо ехать к родителям. Сегодня утром они вернулись из круиза, и я пообещала поужинать с ними, чтобы они могли показать мне фотографии. ― Черт возьми. ― Я могу отменить?
― Нет. Ты их почти не видишь.
Такой понимающий.
― Почему бы тебе не прийти, и мы вместе поделимся с ними новостями? ― спрашиваю я, надеясь, что он не бросит меня на произвол судьбы.
― Думаю, это неплохая идея. Как, по-твоему, они это воспримут? ― Он пожимает плечами.
― Если последние несколько дней и научили меня чему-то, так это тому, что совершенно бесполезно пытаться предсказывать будущее. Давай просто покончим с этим.
֍֍֍
Я намеренно игнорировала очевидный исход. Мои родители, Дженин и Томас, очень скучны и старомодны. Мама не разрешала мне стричься, пока мне не исполнилось семь. Я не могла пользоваться косметикой, пока не стала достаточно взрослой, чтобы купить ее для себя. Они не пьют алкоголь. Они критичны, и я обычно стараюсь избегать их, в то же время, не вычеркивая их полностью из своей жизни. Когда неожиданно появляюсь на ужине с Йеном на буксире, они ведут себя очень расстроено.
