Проглатываю батончик мюсли и потягиваю кофе, отправляя короткое сообщение, чтобы поблагодарить Йена, прежде чем ученики начнут заполнять мой класс на первый урок.

СЭМ: ТАЙ на завтрак. Кофе ЗАЖЖЕН.

ЙЕН: Это какая-то новая смесь, купленная на прошлой неделе. Твои ученики снова учат тебя новым словам?

СЭМ: Я слышала это вчера во время дежурства на машине. Я еще не знаю, когда его использовать. Буду докладывать.

— Доброе утро, миссис Абрамс! — поет мой первый ученик.

Это Николас, главный редактор «Оук-Хилл Газетт». Он из тех детей, которые ходят в школу в свитерах. Он очень серьезно относится к моим занятиям журналистикой — даже серьезнее, чем к своей влюбленности в меня, что о чем-то говорит.

Я одариваю его укоризненным взглядом.

— Николас, в последний раз повторяю, мисс Абрамс. Ты же знаешь, что я не замужем.

Он широко улыбается, и его подтяжки мерцают на свету. Для школьной гордости он сделал цветные резинки в чередованием синего и черного цветов.

— Я знаю. Просто мне нравится, как вы это говорите. — Парень неумолим. — И позвольте мне сказать, что оттенок вашего платья очень кстати. Красный цвет почти соответствует вашим волосам. С таким стилем вы в мгновение ока станете миссис.

— Нет, ты не можешь так говорить. Просто сядь.

Теперь в мой класс начинают приходить другие ученики. Николас занимает свое место впереди и в центре, я стараюсь избегать зрительного контакта с ним, как только начинаю свой урок.

У нас с Йеном совершенно разная работа в Оук-Хилл-Хай.

Он — учитель AP Chem II (прим. пер.: AP Chem (Advanced Placement Chemistry) — включает в себя такие разделы, как: атомная теория, химические связи, фазы вещества, растворы, типы реакций, химическое равновесие, кинетика реакций, электрохимия и термодинамика и многое, многое другое.). Имеет степень магистра и работал в промышленности после колледжа. Во время учебы в аспирантуре Йен помог разработать полоску для языка, которая успокаивает ожоги от таких вещей как горячий кофе и обжигающая пицца. Это кажется глупым — SNL даже подделал его, — но Йен вызвал большой интерес в научном мире, и его опыт заставляет студентов смотреть на него снизу вверх. Йен классный учитель, который закатывает рукава рубашки до локтей и взрывает дерьмо во имя науки.

Я всего лишь преподаватель журналистики и координатор персонала «Оук-Хилл Газетт», еженедельной газеты, которую читают ровно пять человек: я, Йен, Николас, мама Николаса и наш директор мистер Пруитт. Все считают, что я попадаю в категорию «если не умеешь, учи», но на самом деле мне нравится моя работа. Преподавание — это весело, и я не создана для реального мира. У непримиримых журналистов не так уж много друзей. Они бросаются в бой, толкают, подталкивают и раскрывают миру важные истории. В колледже мои преподаватели отчитывали меня только за то, что я штамповала «слоеные кусочки». Я восприняла это как комплимент. Кто не любит слоеные вещи? Как бы то ни было, я горжусь «Газетт» и учениками, которые помогают ее вести.

Каждую неделю мы начинаем с «собрания всех сотрудников», как если бы мы являлись настоящей, функционирующей газетой. Студенты выкладывают свои идеи для предложенных историй или рассказывают мне о ходе текущей работы. Почти все воспринимают это всерьез, за исключением нескольких детей, которые искали журналистику для легкой пятерки — что, между прочим, так и есть. Йен говорит, что я слабовольная.

Я разговариваю с одним из тех студентов, которые сейчас относятся ко второй категории. Не думаю, что она сдала хоть одно задание с тех пор, как мы вернулись с рождественских каникул.

— Фиби, ты уже придумала статью для газеты на следующей неделе?

— О, э-э… да. — Она щелкает жвачкой. Я хочу вытащить ее у нее изо рта и воткнуть ей в волосы. — Я, пожалуй, поспрашиваю, не стучат ли уборщики после работы или что-нибудь в этом роде.

— Оставь бедного мистера Франклина в покое. Давай, что у тебя еще есть?

— Ладно, как вам это… Школьные обеды: полезные или вредные?

Внутренне я царапаю глаза. Такого рода разоблачения проводились так много раз, что мы с заведующей нашей школы разработали систему. Я держу студентов подальше от ее кухни, а взамен получаю все, что захочу.

— Там нет никакой истории. Еда здоровая. Мы все это знаем. Что еще.

Раздается несколько смешков. Щеки Фиби пылают румянцем, и она, прищурившись, смотрит на меня. Она раздражена тем, что я вызвала ее перед всем классом.

— Ладно, прекрасно. — Ее тон приобретает дерзкий и жестокий оттенок, какой может быть только у девочки-подростка. — Как насчет того, чтобы я сделала что-нибудь более непристойное? Может быть, статью о незаконной любви между учителями?

Мне так скучно, что я зеваю. Слухи обо мне и Йене — это старые новости. Все полагают, что раз мы лучшие друзья, значит, и встречаемся. Это далеко от истины. Я хочу сказать им «Да, я ЖЕЛАЮ», но точно знаю, что не в его вкусе. Вот четыре раза, когда мне это было разъяснили:

1. Однажды он сказал мне, что никогда не представлял себя с рыжеволосой, потому что у его мамы рыжеватые волосы. ПРИВЕТ, У БОЛЬШИНСТВА ПАРНЕЙ ЕСТЬ ПРОБЛЕМЫ С МАМОЙ! ПОЗВОЛЬ МНЕ БЫТЬ ТВОЕЙ МАМОЧКОЙ!

2. Он встречался только с высокими задумчивыми моделями с размахом крыльев в два раза больше моего. Они похожи на самок птеродактилей.

3. Мы оба большие поклонники LOTR (прим. пер.: Lord Of The Rings — Властелин колец), и угадайте, что — СЭМ — ЛУЧШИЙ ДРУГ, А НЕ ЛЮБОВНЫЙ ИНТЕРЕС.

4. О, и потом, конечно, был один раз, когда я заставила себя одеться, как распутная Гермиона (его слабость) на Хэллоуин, и попыталась соблазнить его. Он сказал мне, что я больше похожа на кудрявую Гермиону с ранних лет и меньше на пост-пубертатную Гермиону. Сигнал тихого обвала.

֍֍֍

Йен и я стали друзьями три с половиной года назад, почти тысяча триста дней, если какой-то неудачник вел счет. После того как мы заняли преподавательские должности в Оук-Хилле, нас поместили в одну и ту же группу ориентации. Всего было пятнадцать новых сотрудников, и Йен сразу привлек мое внимание. Я помню, как впервые увидела его, вспоминая конкретные, случайные детали больше, чем что-либо: какие большие у него были руки, держащие наш справочник ориентации, какой был загорелый после летних каникул, как возвышался над всеми остальными. Моя первая мысль была о том, что он должен был быть невероятно пугающим с пронзительными голубыми глазами и короткими, слегка волнистыми каштановыми волосами, но Йен отбросил притворство, когда улыбнулся мне, когда наши глаза встретились над толпой новых учителей. Это было так обезоруживающе и непринужденно, но, самое главное, это было очень сексуально. Мое сердце затрещало в груди. Йен был соседский мальчик, который вырос в мужчину с высеченной челюстью и крепкими руками.

Он был одет в черную футболку, на которой я сосредоточилась, когда он пробирался ко мне через толпу.

— Ты фанат Джейка Багга (прим. пер.: Джейк Багг — британский автор-исполнитель)? — спросил он. — Я тоже.

Я ответила плохо исполненным:

— А?

Его улыбка стала еще шире, и он указал на мою рубашку. А, ну да. На мне была концертная футболка с Джейком Баггом. Мы завели вежливый разговор о его последнем турне по США, и я все время держала слюну во рту. Когда пришло время начинать, Йен спросил, не хочу ли я сесть с ним.

Целую неделю мы вместе терпели обучающие видеоролики о сексуальных домогательствах и рабочем протоколе. Пока на подставке для телевизора крутились потрескивающие видеокассеты 90-х годов, мы с Йеном передавали друг другу дерзкие записки. В конце концов, мы просто сдвинули наши столы вместе и начали шептаться, так и познакомились друг с другом. Нам было о чем поговорить и пошутить. Наши слова выплескивались в стремительном огне, как будто боялись, что другой человек БУХ и исчезнет в любой момент.