— Винс, пожалуйста, — поморщился Чарльз и покосился в сторону телохранителя, невозмутимо читающего газету неподалеку, — по поводу усыновления мы с тобой еще ничего не решили, — но его голос снова потонул в звоне бьющейся посуды: это Витале одну за другой смахнул со стола целых пять крохотных кофейных чашечек. — Я не готов усыновлять маленького китайца, только потому что это модная тенденция в лондонской гейской тусовке.
Винс категорически проигнорировал последнюю фразу и не позволил переключить себя на другое.
— Что леди Тирли смутит больше: то, что моя мать работала официанткой, или то, что я родился в Ливерпуле? — он перевел дыхание и поискал глазами предмет поувесистей кофейных чашечек. — Или то, что я говорю «туалет», а не «уборная»? Или то, что я не учился ни в Итоне, ни в Оксбридже*?
— Не нужно все сводить к теме классового неравенства, — мягко попросил Чарльз, но потом поняв, что конструктивного разговора не будет и все заданные вопросы были риторическими, замолчал. Винс, запыхавшийся окончательно, решил, видимо, на этом поставить жирную точку и одним широким движением руки смахнул остатки сервиза на пол. Грохот бьющейся посуды заложил Эксархидису уши. Винс молча развернулся на каблуках и вышел в прихожую. Послышался звук застегивающейся молнии — он явно надевал куртку. Его взлохмаченная голова на минуту снова показалась в гостиной.
— И, кстати, можешь передать своей маман, что я БЫЛ в Кембридже, — выкрикнул он отчаянно. — Я там полгода за кассой в местном Макдональдсе простоял. — И после этого окончательно скрылся из виду.
Кастор отложил газету и поднялся из кресла, готовый следовать за ним. Его взгляд упал на бледного лорда Тирли.
— Извините нас за эту сцену, Кастор, — поймал его взгляд Чарльз. — Мне очень жаль, что вы стали свидетелем… — мужчина постарался найти подходящее к ситуации слово, но так и не подобрал ничего.
— Не стоит извиняться, — мягко произнес Эксархидис, думая, что Чарльз все время ведет себя так, будто на нем действительно лежит ответственность за все вокруг. Винсу бы вряд ли пришло в голову просить прощения за свои действия. Он, кажется, и вовсе позабыл, что в доме посторонний человек. Из задумчивости Кастора вывел звук захлопнувшейся двери.
— Мне нужно идти, — сказал он поспешно и направился к выходу. Уже в дверном проеме Эксархидис повернулся и зачем-то успокоил Чарльза: — Все будет хорошо, — хотя совсем не был в этом уверен.
Лорд Тирли рассеянно кивнул. Кажется, он его не расслышал.
***
Улица встретила Кастора осенней влажной прохладой. Уже стемнело, но ему удалось различить очертания фигуры Витале, быстро удаляющейся от дома. Эксархидис поплотнее запахнул куртку и припустил за расстроенным подопечным. Он быстро сократил расстояние и, догнав Винса, подстроил свой шаг под его размашистую походку. Винс ничего не сказал, только кинул на него быстрый взгляд через плечо. Он не протестовал и через некоторое время даже снизил скорость и взял чуть правее, чтобы телохранителю удобнее было идти рядом с ним по узкому тротуару. Куда они идут, Эксархидис не знал, а спрашивать об этом не хотелось. У него были подозрения, что Винс и сам не знает. Скорее всего, ему просто нужно было проветриться. Кастор шел рядом молча, не пытаясь его отвлечь. Погода стояла теплая и безветренная, несмотря на начало ноября, и как нельзя лучше подходила для романтической прогулки. Кастор даже позволил себе помечтать, что они с Винсом, подобно другим парочкам, прохаживаются, нагуливая аппетит, и, замерзнув, отправятся домой, чтобы приготовить и съесть на двоих романтический ужин. Но, вспомнив, быстро одернул себя и вернулся в реальность. У парка Винс неожиданно свернул в круглосуточный супермаркет и там зацепил с полки с алкоголем какую-то бутылку, даже не всмотревшись в этикетку. Дальше его путь лежал в утонувший в осенних сумерках парк. Телохранитель послушно следовал за ним.
Посетителей в парке уже не было. Только пара припозднившихся собачников спешила к выходу, но Винса это не остановило. Он уверенно продвигался к какой-то цели по темным аллеям. Минут через десять, в наступившей темноте, они вышли к большому пруду. Там Винс остановился и поискал что-то взглядом. Его губы беззвучно шевелились, и он уверенно двинулся к одной из скамеек. Кастор последовал за ним, хрустя гравием под кроссовками. Сев на лавочку, Винс рывком скрутил пробку и, поднеся бутылку к губам, сделал большой глоток. Потом, не глядя, передал тару Кастору, заставляя того замешкаться. По уставу ему не полагалось пить. Винс, чья рука с бутылкой зависла воздухе, наконец, посмотрел на него.
— Я никому не скажу, — и так как Кастор все еще колебался, прибавил: — Выпейте со мной, Кастор. Прошу вас.
Кастор аккуратно принял бутылку из рук и прижал влажное от губ Винса горлышко к губам. Его горло тут же опалило огнем — в бутылке был чистый виски. Эксархидис закашлялся от неожиданности, глотая воздух ртом, а Винс даже не обратил внимания на его страдания. Он внимательно вглядывался в зеркальную гладь огромного пруда. Кастор отдышался и почувствовал, как теплой волной расходится по телу алкоголь.
— Здесь, — сказал Винс очень тихо. Так тихо, что Кастору пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его. — Здесь я первый раз поцеловал Чарльза.
Кастор замер в нерешительности. Ему меньше всего на свете хотелось слушать историю о Чарльзе Тирли. Но Винсу, очевидно, нужно было выговориться. Он протянул руку и забрал виски из ладони Кастора. Задумчиво приложился к бутылке и продолжил.
— Мы сидели как раз на этой скамье. Я решил сделать первый шаг. И очень боялся, что он меня оттолкнет, — Винс опустил голову, — а он вдруг ответил.
Кастор зябко поежился в темноте и издал звук, похожий одновременно на «н-у-у» и «о-о-о».
— Он всегда был такой спокойный. Такой уверенный в себе, — продолжал Винс, не глядя на Эксархидиса. — Мне казалось, он — все, что мне надо. Что хорошо, когда рядом кто-то, кто готов взять на себя ответственность за все. Но… — Витале замолчал и снова приложился к бутылке. Жидкость булькнула в темноте. Он сглотнул и передал бутылку Кастору. Тот уже спокойней сделал глоток, прижав горлышко к губам и ощущая еще не ушедшее тепло Винса. — Но кто же знал, что Чарльз на самом деле не спокойный, а холодный равнодушный напыщенный сноб! — зло заключил Винс. — Такой же, как его драгоценная матушка, — уже пьяно хохотнул в темноте он.
Кастор поспешил возразить, издав первый человеческий звук за вечер.
— Винсент, это не так, — голос его звучал чуть глухо, и Кастору пришлось прочистить горло, прежде чем он продолжил. — Лорд Тирли очень вас любит, — сказал он, недоумевая, чего это, собственно говоря, кинулся защищать Чарльза, если ему так на руку их с Винсом ссора. Но, с другой стороны, обвинять Чарльза в снобизме и равнодушии тоже было неправильно. Да и леди Тирли ничего, кроме симпатии, у него не вызывала. — Он очень о вас заботится.
— Чарльз заботится обо всех, — зло возразил Винс, — такова уже его сущность. Он готов принять ответственность за всех и вся. А я не хочу быть десятым в ряду. Я хочу знать, что я для него на первом месте. Что я — все, что ему нужно в этой жизни.
Кастор поежился. Фраза Винса была по-детски эгоистичной. «Не дружи ни с кем, кроме меня» — вот и весь сказ. Винс, тем временем, надолго замолчал и продолжил лишь через несколько минут. Кастор даже вздрогнул, снова услышав его голос.
— Все это было ошибкой, — Винс ковырял этикетку на бутылке ногтем, — дурацкой ошибкой. Вся эта спешка. Бутафорская свадебная церемония в Вегасе, все эти попытки попасть в его окружение. Я никогда не стану одним из них.
В этот момент небосвод над их головами взорвался миллионами огненных звезд. Кастор охнул и схватился за кобуру. Винс потрясенно разглядывал небо над прудом, в котором расцветали разноцветные хризантемы.
— Ночь Гая Фокса**, — сообразил Кастор, пытаясь унять бешеный грохот сердца, и посмотрел на Винса. С каждой новой вспышкой света лицо мужчины окрашивалось то в зеленый, то в синий, то в розовый цвет, и Кастор увидел, что его щеки блестят от слез. Не думая, что делает, он поднял руку и провел по мокрой холодной щеке пальцами. Винс порывисто перехватил его руку и прижался к ней губами. Кастор замер. Сердце снова принялось отбивать барабанную дробь. Винс — такой красивый и такой желанный — сидел так близко и вокруг них не было никого. Ноябрьское небо взрывалось вспышками света, и сгорающие звезды салюта медленно опускались в зеркало темного пруда. Кастор почувствовал головокружение, списав все на алкоголь. Винс, наконец, оторвал губы от его ладони. Следующая вспышка озарила их лица, выкрасив в нежно-розовый цвет, и Кастор понял, что Винс не отрываясь смотрит на него. Залп салюта догорел у них над головами, и тогда мир вокруг снова погрузился в темноту. И в этой самой темноте Винс быстро и резко потянулся к Кастору и, прежде чем очередная симфония света взорвалась у них над головами, Эксархидис почувствовал губы Винса у себя на губах. Поцелуй был теплым и пах виски. Кастор замер в нерешительности, но тут новый раскат салюта заставил их отскочить в разные стороны. Они на секунду ошарашенно уставились друг на друга и затем, перебивая, одновременно принялись оправдываться клишированными бесполезными фразами.
