Мы поехали к его подруге Лизе, и Майк сообщил, что Лиза живет с мамой. Мое сердце подпрыгнуло, когда он взял меня за руку, и мы поднялись по лестнице к квартире Лизы.
Лиза, миленькая девушка примерно моего возраста с длинными, снежно-белыми волосами и колечком в носу, встретила нас у двери. Она увидела руку Майка в моей, потом обрушилась на него с сокрушительными объятиями.
– Это… Сара, – сказал он. – Моя новая… – Его голос стих, а глаза Лизы вспыхнули. «Он что, чуть не назвал меня своей ДЕВУШКОЙ?»
– Приятно познакомиться, – сказала я, протягивая руку, но вместо пожатия она обняла меня, прижавшись роскошной грудью к моей, среднего размера.
– Пойдем потусуемся, – предложила Лиза, затаскивая нас в квартиру, пахнущую моющим средством. Из динамиков грохотал панк-рок.
– Люблю эту группу, – сказал Майк Лизе.
– И я, – повторила я, хотя никогда раньше ее не слышала.
Она сжала руку Майка.
– Мама уехала из города, а Джайлс притащил ящик пива!
Я взглянула на Майка, но он возился с ее новой бас-гитарой (Лиза тоже играла в группе). Можете назвать меня Поллианной, но до того дня я никогда не была на вечеринке с алкоголем. Что бы сказали мои родители? Если они узнают, я пропала. Меня накажут пожизненно.
Видимо, ощутив мой дискомфорт, Майк поставил на место гитару и шепнул мне на ухо:
– Это нормально, если тебе не нравится. Можем уйти, если хочешь.
– Нет, нет, – сказала я, оглядывая других людей в комнате – парней с тату, в кожаных куртках, и двух других свирепых с виду девчонок с крашеными волосами и в ботинках Dr. Martens. Я не хотела, чтобы он посчитал меня занудой. – Все круто. Без проблем.
Лиза и впрямь оказалась крутой девушкой. Находчивость и игривость в сочетании с ее броской внешностью означали, что парни в комнате следили за каждым ее движением, включая, как я опасалась, и Майка.
Лиза и ее парень Джайлс, рыжий взрослый парень с бородой и цепью на брюках, вместе ушли в ее спальню и закрыли за собой дверь. У рыжего были грязные ногти и прыщи. Я понять не могла, что она в нем нашла, но Майк сообщил, что Джайлс играет в группе, чьи песни крутили по радио. В любом случае я о них ни разу не слышала.
– Развлекаешься? – уточнил у меня Майк.
– По полной! – солгала я, и Майк устроился рядышком, так близко, что я могла ощущать аромат его кожи. Истина была в том, что вся эта новая обстановка была для меня совершенно чужой. Парни и девчонки, которые пили пиво и запирались в темных спальнях, пока родителей не было дома.
– Лиза крутая, правда? – спросил Майк, глядя через плечо на закрытую дверь ее спальни, где невесть что происходило.
Я кивнула, глядя на часы на микроволновке. Я пообещала родителям вернуться к одиннадцати вечера, моему комендантскому часу, и нервно объяснила Майку, что нам следует уезжать.
– Ого, одиннадцать, серьезно? – рассмеялся он. – Кем они тебя считают, малышкой? – У Майка не было комендантского часа, как, очевидно, и у других ребят из его компании. Я была единственной чудачкой, которой полагалось отправляться домой под крылышко к мамочке и папочке. Я покраснела от стыда.
Внезапно Майк положил ладони мне на талию и притянул к себе, целуя в первый раз. Признаю, к тому моменту у меня было не так много опыта в этом деле. После Эндрю, слюнявого киношного поцелуйщика, был Брэд. Мы работали в одном магазинчике (я трудилась на должности упаковщицы, затем мастера по вывескам, он был упаковщиком, а позднее перешел в мясной отдел). Он повел меня на шоу «Призрак оперы» в Сиэтле, держал за руку все представление, наклонился и поцеловал. Это было лучше, чем в первый раз, но все-таки, каким бы милым он ни был, я вскоре поняла, что Брэд не для меня. К его разочарованию, мы разошлись (до сих пор мои родители называют его «бедняжка Брэд»), а потом… появился Майк. Стоя рядом со мной и обвив руками мою талию, он, настоящий рокер, не похожий ни на одного из ребят, загадочный, мятежный, чуть самоуверенный, в ту минуту был целиком поглощен мной! Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, я ему позволила. И в то мгновение поцелуй стал всем миром.
Видно, Майк тоже так подумал.
– Ух ты, – сказал он, отступая и улыбаясь. – Мне нравятся твои губы.
Я с трудом удержалась на ногах. «Меня только что поцеловал Майк. И ЕМУ НРАВЯТСЯ МОИ ГУБЫ!» До того момента мне в голову никогда не приходила мысль о том, что чьи-то губы могут быть плохими или хорошими. Разве все они не были просто… губами? Но нет! Майк назвал мои губы классными, и я очутилась на седьмом небе.
– Может, позвонишь родителям и продлишь время? – спросил он, придвигаясь ближе. – Вечеринка только началась, и я… хочу еще побыть с тобой.
Майк потянулся за следующим поцелуем, но я шагнула назад и покачала головой. Все-таки я дала папе и маме слово, и меня накажут, если я его нарушу.
– Прости, – я неловко подбирала слова. – Я… не могу.
Майк отвез меня домой, поцеловав перед тем, как я вылезла из его грузовичка и влетела в дверь в 10:59, как раз вовремя.
– Как все прошло? – спросил папа с кушетки, где прощелкивал телеканалы. Он ждал меня. Я знала, что так и будет.
– Великолепно, – мечтательно сказала я, взбегая по лестнице к себе, словно мультяшный персонаж, только что подстреленный из купидонова лука. И это было великолепно, но вместе с тем… странно. Меня влекло к Майку, но все же что-то внутри тревожило. Я еще этого не знала, но это вступили в действие мои инстинкты – внутренняя мудрость, которая говорила мне: что-то пошло не так. И конечно, я была слишком юной и наивной, чтобы к ней прислушаться.
Мы с Майком встречались несколько месяцев. Фактически он почти полностью занял вторую половину моих старших классов. Мы расстались, потом я пришла на один из его концертов, и мы снова сошлись и встречались, пока он не потерял интерес или я не потеряла терпение из-за его действий, и мы снова разругались. Мы повторяли этот сценарий снова и снова, до самого лета 1996 года. К тому времени он набил себе больше тату – целую кучу; я же подстригла волосы и выкрасилась в платиновую блондинку. Мир менялся, как и мы. Я планировала поступать в университет, а Майк гастролировал по городам мира, жаждущим его музыки. Мы бы никогда не смогли ужиться вместе. И оба это знали. И все же мы оба всегда желали узнать, вдруг все-таки сможем.
В ночь перед моим отъездом в колледж Майк отвез меня на ужин, а потом мы просто разъезжали по окрестностям. Он продержал меня довольно долго на крытой стоянке перед его домом.
– Прости за все, – сказал он.
В тот миг я не знала, почему он извиняется. За то, что мы не сошлись? За его поведение? За, ну не знаю, мое нежелание проникнуться духом панк-рока в достаточной степени? Мы оба знали – я никогда не стану фанаткой. Я не хотела набивать себе тату или слоняться с его выводком «группи», обращающихся ко мне с просьбами. У меня были большие карьерные мечты, и я горела желанием их исполнить. Он стремился к своим, и наши миры никогда не слились бы в единое целое.
– Я бы хотел, чтобы у нас все получилось, – искренне пробормотал он. Это было наполовину извинение, наполовину пожелание. Он взглянул на меня так же, как на нашем первом свидании, словно хотел поцеловать меня, убедить остаться, выбрать жизнь в панк-роке с поздними ночными ужинами и ночной ездой по автострадам в колымагах, пропахших сигаретами и плесенью.
Так круто… только больше это не казалось мне крутым.
Я хотела жить жизнью, которую сама спланировала: карьера журналиста, пишущего для изданий, может быть, даже, собственная книга, квартира в городе. Майк, всего на год старше меня, уже отказался учиться в колледже ради студий звукозаписи и гастролей с группой. Этот выбор имел для него смысл, так же как мой – для меня.
– Пока, – сказала я, понимая, что это наше последнее свидание и что отныне все для нас изменится. У каждого из нас была своя манящая тропа, и нам предстояло два совершенно разных путешествия. Смешно – глядя в его глаза в тот вечер, я больше не видела крутого уверенного парня, из-за которого так нервничала и которого страстно желала впечатлить. На краткий миг я увидела настоящего Майка, и он был таким же неуверенным и беззащитным, как и я, точь-в-точь таким же потерянным и испуганным. Мы были просто двумя детьми, немного прошедшими вместе по дороге жизни.
