Как показал дальнейший ход истории, политика Горбачева привела к динамичным процессам, которые оказалось невозможно остановить. Вследствие перестройки и гласности в 1980-х годов Кремль все больше терял контроль над страной: в советских республиках началось брожение, в первую очередь на периферии СССР. Армяне были первыми, кто стал использовать политику Горбачева в своих интересах. Они потребовали, чтобы Нагорный Карабах – анклав в соседней Азербайджанской республике, населенный преимущественно армянами, – вновь был присоединен к Армении. В 1960-е годы советской власти удавалось более-менее сдерживать национальную и религиозную рознь между армянами-христианами и азербайджанцами-мусульманами. Теперь же разразился открытый конфликт, в результате которого Закавказье в 1988 году оказалось на грани гражданской войны. Кровавые столкновения и погромы начали происходить все чаще. Горбачев оказался бессилен. Когда в декабре 1988 года против него восстали также и силы природы, и в Армении произошло разрушительное землетрясение, унесшее жизни 25 тыс. человек, он окончательно утратил контроль над ситуацией в Закавказье. После того как в Ленинакане (ныне Гюмри), одном из наиболее пострадавших городов, дешевые советские панельные дома рухнули как карточные домики, оставив полмиллиона людей без крыши над головой, от него ожидали действий, а не проповедей о перестройке. Однако средств не было. На Закавказье надвигались еще бо́льшие трудности. Осенью 1988 года в Грузии на демонстрациях стали набирать силу антирусские настроения. Здесь Горбачев совершил свое первое преступление: он позволил вмешаться ОМОНу[7] – спецподразделению советского МВД. 9 апреля 1989 года против участников массового митинга в Тбилиси был применен слезоточивый газ. От отравления погибло 14 демонстрантов, общее же количество убитых составило 19 человек[8].

В Средней Азии также участились беспорядки. В узбекской части Ферганской долины весной 1989 года произошли погромы турок-месхетинцев, более сотни из них были буквально вырезаны. В так называемом Ошском конфликте между киргизами и узбеками в июне 1990 года погибло более ста человек, тысячи людей были ранены.

В Молдавской ССР тысячи демонстрантов требовали закрепить за молдавским (румынским) языком статус государственного.

Экономические бедствия также продолжали нарастать: 4 июня 1989 года под Уфой взорвался аварийный участок газопровода. Для 575 пассажиров поезда, проходившего в этот злополучный момент по маршруту Транссибирской магистрали, помощь прибыла слишком поздно. Сокрушающая сила взрыва унесла их жизни.

В Прибалтийских республиках, которые в 1940 году, уже после начала Второй мировой войны, вошли в состав СССР, дух перестройки и гласности привел к зарождению движения за независимость. Эстонцы, литовцы и латыши начали вспоминать свои национальные гимны, строго запрещенные в советские времена. «Отчизна, мое счастье и радость моя!»… 11 сентября 1989 эти строки старого эстонского гимна разом запели 300 тыс. жителей Таллина. Движение за независимость в Прибалтийских республиках и серия мирных акций протеста перестроечных лет вошли в историю как «поющая революция».

Кремлевские консерваторы и в первую очередь многие военные были чрезвычайно обеспокоены. Им не нравилось, что «их» Советский Союз отказался от доктрины Брежнева и тем самым – от контроля над странами социалистического лагеря. Теперь же перед ними возникла угроза распада многонациональной страны, которую основал Ленин и спаял кровью Сталин. В марте 1989 года состоялись выборы на Съезд народных депутатов, где 2/3 депутатов впервые были избраны реальным всеобщим голосованием. Для многих высоких чиновников и военных это стало очередной катастрофой: они не получили ни одного места в Президиуме Съезда.

В то время один из нас работал журналистом в швейцарской газете Luzerner Tagesblatt, а второй учился в Лейпциге и был непосредственным участником революционных преобразований в своей стране. Сложилось какое-то ненормальное положение вещей: в то время, когда Запад превозносил Горбачева, в ГДР были запрещены советские газеты. Прошли те времена, когда средства массовой информации ГДР прославляли политику «большого брата» – Советского Союза – и добивались расположения генеральных секретарей КПСС. Политика СЕПГ придерживалась принципа дистанцирования. Его суть как нельзя лучше охарактеризовал его автор Курт Хагер, охарактеризовавший политику ГДР следующим образом: «Если ваш сосед решил переклеить обои в своей квартире, почувствуете ли вы себя обязанным также обклеить новыми обоями вашу квартиру?»[9] В ГДР о выборах на Съезд народных депутатов в марте 1989 года сообщалось в сдержанно-прохладном тоне, в то время как западные газеты ликовали по поводу выборов в Советском Союзе: «Советские многопартийные выборы. Диссидент Андрей Сахаров, живший в изгнании до 1986 года, избран в высший орган власти СССР»[10], – под таким заголовком, например, вышла швейцарская газета Neue Zürcher Zeitung.

Физик и нобелевский лауреат А. Д. Сахаров был вынужден жить в ссылке в закрытом городе Горький вплоть до 1986 года. Во время одного из заседаний Съезда народных депутатов он начал открыто критиковать вызволившего его из ссылки Горбачева и требовать проведения еще более радикальных реформ, среди которых была отмена политической монополии КПСС. К этому моменту падение Берлинской стены уже произошло, а распад Советского Союза был лишь вопросом времени. Консервативные противники Горбачева в Политбюро это чувствовали и с тревогой наблюдали, как власть ускользает у них из рук. Тон их выступлений становился все более агрессивным. Любой восторг, сопровождавший выступления Горбачева на Западе и, прежде всего присвоение ему в 1990 году Нобелевской премии мира, служили для них подтверждением, что во главе КПСС находится слабый лидер, а то и вовсе предатель.

Экономическая и социальная ситуация в СССР в конце 1989 года была крайне напряженной. В Сибири проходили забастовки горняков, требовавших выдачи хотя бы одного куска мыла в неделю на человека. Перестройка увязала в болоте коррупции. На рыночной реформе Горбачева, казалось, наживались лишь криминальные структуры и спекулянты. Ими контролировалось распределение и без того скудного ассортимента товаров, который остался от советского планового хозяйства, безалаберности и хаоса перестройки.

Когда весной 1990 года Литвой (11 марта), Латвией (4 мая) и Эстонией (8 мая) была провозглашена независимость и Горбачев был освистан во время проведения традиционного майского парада на Красной площади, он осознал, что утратил бразды правления страной. В январе 1990 года КПСС по настоянию Горбачева отказалась от монополии на власть в стране, так же как это произошло месяцем ранее с Социалистической единой партией Германии. С 15 марта 1990 года Горбачев находился в должности, которой раньше не существовало, – президента СССР, страны, которая была на пороге распада. В апреле 1990 года Съезд народных депутатов Российской Советской Федеративной Социалистической республики – самой большой и значимой республики СССР – задекларировал неотъемлемый суверенитет РСФСР над естественными ресурсами страны, равно как и приоритет российских законов над союзными. Месяц спустя Борис Ельцин, некогда прибывший в Москву благодаря поддержке Михаила Горбачева и считавшийся радикальным реформатором, стал председателем Верховного совета РСФСР, а вместе с этим – и главным противником Горбачева. 12 июня 1990 года Россия объявила о собственном суверенитете.

Среднеазиатские республики Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан пока молчали, в остальном же Союз находился на пороге распада. Горбачев изо всех сил пытался заключить новый союзный договор, который должен был спасти разваливающийся Советский Союз посредством расширения полномочий входивших в его состав республик. Параллельно с этими процессами шло разрушение централизованной плановой экономики. В июле 1990 года пришлось посягнуть на главное социалистическое богатство – цены на хлеб. Они выросли на 100 % и сопровождались массовыми протестами. Затишье 1989 года сменилось «исключительной за всю послевоенную историю СССР рецессией»[11], – доверительно телеграфировало в Бонн германское посольство в Москве. Национальный доход страны упал на 4 %, производительность труда – на 3 %.