Почему?
Неужели чумной яд настолько уникален и не похож на другие яды?..
А когда окончательно стемнело, и у храмовых ворот привратник зажёг фонарь, Стана нашла Радко. Он сидел у стены лечебницы на деревянной колоде и невидяще смотрел перед собой. Стана хотела подойти к нему и привычно сесть рядом, но он сделал предостерегающий жест:
- Не подходи ко мне.
Его голос из-под маски звучал глухо.
Стана обиженно посмотрела на него, а в следующее же мгновение её захлестнул ужас понимания сказанного.
- Ты... - севшим голосом начала она и поняла, что не может выговорить страшное в своей обречённости слово "заболел".
- Да, - он смотрел на неё прямо и почти спокойно.
Как не своя она подошла к нему и потрогала лоб. Он был горячим. Пульс колотился быстро-быстро. Но ни в подмышках, ни в паху, ни на шее бубоны не прощупывались.
С бубонами больной может выжить. Редко, но может. Без бубонов - нет...
Но, может, это не чума? Может, случайная костоломка какая-нибудь...
- Может... - начала она, понимая, что это напрасная надежда, но отчаянно цепляясь за неё.
Он покачал головой.
- Чума. Я ещё вчера вечером почувствовал не то. Но грешил на усталость. И... надеялся. А потом... понял.
Чума... Смертный приговор. Но если с плахи или виселицы ещё можно сбежать, то от чумы - нет...
- Зачем ты сюда поехал... - в отчаянии прошептала Стана, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
Он снова посмотрел на неё - прямо и почти спокойно:
- Мор - это поле битвы. Я воин. Как я мог отсиживаться в тылу, если ты ехала на войну?
Радко положили не в общих комнатах, а отдельно за маленькой перегородкой. Стана напоила его двойной порцией зелья, потом - а вдруг поможет? - зельем от глистов. Но жар нарастал. Стана не могла спать, сидела около него, потом бежала в свою комнатушку, хватала проклятый рецепт Флориана, вглядывалась в него воспалёнными глазами в отчаянной надежде поймать озарение. Главный алхимик несколько раз пытался напоить её снотворным, но она вырывалась и убегала к Радко. К утру он впал в забытье, дышал очень часто и поверхностно, время от времени начинал метаться и бредить. Её пытались оттягивать от него, безуспешно взывая к разуму, что она ему не поможет, а другим - может быть. Один раз целитель насильно оттащил её в чулан, приспособленный под лабораторию, надавал по щекам и хорошенько встряхнул. Стана немного пришла в себя и попыталась приготовить зелье, которое она варила последние три недели, но всё валилось из рук. В конце концов главный алхимик сочувственно посмотрел на неё и махнул рукой. Стана помчалась к Радко.
Он лежал неподвижно, как мягкая бескостная кукла, и бредил. Стана принесла миску воды, смочила в ней тряпку и положила ему на лоб. Радко открыл глаза - невидящие, плывущие - но её, похоже, узнал.
- Я бочка с сельдью, - сухими растрескавшимися губами хрипло рассмеялся он. - Во мне много сельди... Нет, это тараканы... много тараканов... ползают, грызут меня... грызут...
Стана чувствовала, как по её щекам текут слёзы.
Двадцать пять лет назад её мать точно так же сидела у постели умирающего от чумы отца. У отца были бубоны, и был надежда, что он сможет выздороветь сам. Но он не выздоровел. И сейчас, двадцать пять лет спустя она, Стана, точно так же сидит у постели Радко в отчаянной и безумной надежде, что произойдёт чудо. Что на неё снизойдёт озарение. Или что Александр уже открыл противочумное лекарство, и почтовый ворон с рецептом уже летит сюда...
- Так было... я маленький был, холерой болел... Тогда тоже... тоже... сельди... тараканы... Много-много...
Стана отшатнулась от него и судорожно вдохнула.
Холера... Как холера...
Радко ведь ментальный маг. Очень слабый, но всё же. А ментальные маги чувствуют другие... разумы, если можно так сказать...
Некоторые другие больные в бреду тоже говорили, что чувствуют себя напичканными червяками, или жуками, или другой какой-то живностью. И студент, сходивший в бордель и там подхвативший чуму, тоже перед смертью в бреду нёс что-то похожее.
Стана поднялась на ноги, чувствуя, что её трясёт.
А что если это не бред? То есть бред, но что если все, кто говорил подобное, были ментальными магами, пусть и необученными и нераскрывшимися? И действительно чувствовали в себе... других живых существ?
Если чума - это не яд? Если чума - это мелкие животные, как глисты, только мельче? И холера - тоже очень мелкие животные... А лекарство от холеры есть...
Стана на ватных ногах, чувствуя, что её бьёт мелкая дрожь, помчалась к себе в комнату и трясущимися руками схватила рецепт дорогого лекарства от чумы.
Секвойные жёлуди... Да нет же, нет! Не они, и не белая водоросль здесь главное вещество, а моровые грибы! Плесень! Плесень здесь главная! Всё остальное... Вёх убивает частички водорослей, которые часто там встречаются. Мозг анчутки усиливает противовоспалительные свойства. Жёлуди, белая водоросль и кости летучего мьера при такой обработке - это питательная среда для моровых грибов, а не противоядие! Толчёный жемчуг оттягивает на себя яд секвойных желудей!
Стана схватила этот рецепт, рецепт Флориана и помчалась в лабораторию, по дороге сбив кого-то, даже не заметив кого. В лаборатории были все алхимики и пан Сокол, напитывавший магией очередной кувшин зелья. Когда она влетела в лабораторию, по её всклокоченному виду и безумному взгляду все сразу решили, что Радко умер. Стана, поняв, что они думают, помотала головой:
