В углу заискрила сварка, выдернув меня из тропических джунглей. Я отложил Даррелла - ловля зверей в Парагвайских лесах, пожалуй, лучшее чтение на Антарктической станции - крикнул:

  - Предупреждать надо, ослепнешь тут с вашими эдельвейсами.

  Ответа не получил. Зато встрепенулся, дремавший в своём раскладном креслице, Аристарх. Протёр глаза и вопросил:

  - И с чего это тебя, Андрюха, в полярники потянуло? Вроде, ни образования подходящего, ни жизненных ориентиров.

  Не люблю, когда меня Андрюхой называют, ну да ладно - собачиться себе дороже. Аристарх Седов - полярник согласно фамилии, а, как сам говорит, - предначертанию. Да и возрастом старше, а пожилых людей надо уважать. Вот только, когда самолюбоваться любит хоть убегай, по морозцу прогуляться.

  - Другому бы не признался, тебе лично, как заслуженному исследователю Арктики. Из-за девушек.

  Есть у меня такой способ, если подкалывают - говорить правду, но так, чтобы её за шутку приняли. Когда Ольга от меня сбежала, одному в квартире сидеть тошно стало. Вот и записался сюда снег сторожить. Ольга, конечно, во снах приходит, но не по-доброму, а чтоб ругаться-ссориться. Так что, смена климата на пользу пошла.

  На скамейку рядом опустился электрик Василий, всё ещё державший сварочную маску. Сразу включился:

  - ...и подался пешим дралом в Антарктиду. Зря. Скукота и ни одной женщины вокруг, - ткнул пальцем в пестрящую тропической листвой обложку: - Луче б в Африку работать поехал.

  - В Африке женщины чёрного цвета, - покачал головой Седов.

  - Знаешь, Арик, здесь, в Антарктиде, белый быстро надоедает.

  Пока я размышлял, Василий спрятал маску и развёл стакан спирта. Весь народ отправился вглубь континента, так что претендентами на выпивку выступали мы трое, оставшиеся на станции. Или четверо - это смотря каким способом считать претендентов. Василий разлил, поднял свою стопку, отсалютовал в сторону эдельвейса. Цветок завезли, рассудив, что там, в родных горах, главное богатство - ультрафиолет, коего и здесь навалом. А толку? Кто же его, этот самый ультрафиолет, в помещение пустит глаза обжигать. Загнали растение в тёмный угол, а для соблюдения ультрасветового баланса сверкали на него иногда электросваркой. Растёт, куда денется.

  В комнату зашёл ручной пингвин Гоша. Ни спирта, ни, даже, водки, пингвин не пил, но всегда требовал, чтобы ему наливали. Насчитав всего три стопки, обиделся, лёг на живот и вылез на улицу через проделанную в двери собачью калитку. По станции прокатилась волна холода, напиток в посуде на мгновение замёрз, а Аристарх развёл руками:

  - Шатается туда-сюда, избу студит.

  Гоша не ответил, да и ушёл он уже. Но там, на улице, наверняка неодобрительно плюнул в снег.

  Выпили по семьдесят разведённого, внутри потеплело. Вообще-то я почти трезвенник, но холод обязывает, что снаружи, что в домике дорогу к душе человеческой находит.

  - И какие события в твоей Африке происходят? - на этот раз книжкой заинтересовался Седов.

  - В Америке. Зверей ловят для зоопарков. Потом, в других книгах, будут разводить тех, кому на воле леса не осталось, - я одним махом изложил содержание, заодно охватив и остальное творчество Даррелла. Лучше ответить по-быстрому, чем рассуждения знатока мировой литературы слушать. - Хотите знать больше - дам книжку почитать.

  В очередь записываться никто не пожелал, а Аристарх ещё и надулся из-за облома с разглагольствиями под самонамешанную водочку. Вдруг собачья калитка распахнулась и в домик темнящимся метеором проскользнуло чёрное тело. Не останавливаясь, Гоша промчался в дальний угол и спрятался за нашим чахлым эдельвейсом. А где здесь прятаться пингвину, на полярной-то станции?

  - Глупый пИнгвин робко прячет... - продекламировал Василий.

  Зря он, на пИнгвина Гоша обижался. Но, на этот раз, чувствительная птичья натура не отреагировала - стояла позади цветка и тряслась.

  - Белый медведь, что ли? Пойду посмотрю, - поднялся Седов.

  Аристарх работал полярником, наверное, со младенчества, но, до сего раза, только в Арктике. Новому же обучался туго, и никак не мог взять в толк, что ближайший медведь живёт в Австралии, да и тот называется коалой.

  Первым в дверь высунулось ружьё Седова - а мы-то гадали зачем притащил железяку на станцию? Потом осторожно, по кошачьи, на улицу выдвинулся сам потомственный полярник. Дальше выкатились мы с Василием и, что называется, остолбенели. Нет, в первую секунду не поняли - ну светится и светится, что мы, полярного сияния не видели? Во вторую секунду осознали и тогда уж остолбенели.

  Тарелка выглядела огромно, настолько, что взглядом не охватить. А тарелка... ну надо же её как-то назвать. Штуковина висела над ландшафтом, светилась и почти не жужжала. От удивления я даже замёрзнуть забыл, хотя конструкция моя тощая к этому очень располагает.

  - Зе-лё-ная, - по слогам выговорил Василий, а Аристарх попытался зарыться в снег, выбрав для этого самую утоптанную площадку.

  Потом нас поймали... или не поймали, может быть просто погрузили. Не знаю как это у пришельцев получилось - вот мы стояли на морозе... хлоп и сидим под пальмой, будто в том же Даррелловском Парагвае. Да ещё и голые почти, в одних кто в чём. Хотя без курток и лучше - жарко. Вокруг тропики, плоды на ветках, журчание ручья. Василий сразу на звук двинулся, за пальмой его источник и нашёл.

  - Это фонтан, - рукой махать начал.

  Мы подошли - не фонтан, так - фонтанчик с тёпленькой водичкой. Тут до нас дошло постепенно. Осмотрелись, пробежались туда-сюда несколько метров. Клетка. Или аквариум, террариум, как уж это назвать. Всего-то леса два раза по шесть стандартных огородных соток, а вокруг стекло, вроде бы двойное. Василий камень поднял, ударил, стекло зазвенело и не пострадало.

  - Плексиглас. Прочный, - заключил электрик.