Тесная мрачная камера, в которую посадили профессора, находилась где-то на нижних уровнях караульного дома. Как оказалось, под зданием было несколько темных сырых этажей, куда никогда не проникал солнечный свет. Большинство из них отводилось под темницы, помещения для допросов и пыточные, где на стенах виднелись свежие разводы крови и стоял невыносимый металлический запах. Редко где черноту длинных коридоров со множеством дверей разгоняли толстые истекавшие воском свечи, воткнутые в настенные канделябры.

   Впервые за свою жизнь оказавшись в казематах боли, Ашарх почувствовал себя крошечным клопом, на которого неожиданно стали давить все его мелкие грешки. В подобном месте любое ощущение собственной невиновности растворялось в чужих криках, эхом разносившихся по подвальным этажам. То здесь, то там люди и нелюди вопили от боли и страха, выли, когда их плоти касалась раскаленная кочерга, метались по тесным камерам, где из каждого угла смердело мочой и животным ужасом. И сразу хотелось сознаться во всех преступлениях, в которых Сыны обвиняли заключенных, лишь бы скорее покинуть это угнетающее место: без разницы как - на своих ногах или же в повозке для трупов.

   Профессор мог порадоваться уже хотя бы тому, что его посадили в одиночный каземат и развязали руки. Как он заметил по пути на нижние ярусы темницы, во многих камерах ютились десятки заключенных, которым едва хватало места, чтобы сидеть на полу. Если бы Аш оказался в подобной клетке, то уже через минуту кинулся бы грудью на решетки, умоляя быстрее отвести его в пыточную или же казнить на месте. Но Ашарху повезло: он был единственным хозяином в своей небольшой комнатке, где кроме дырявого ведра в углу практически ничего и не было. Пол устилал слой сгнившей соломы, который за многие месяцы, проведенные в этой камере, впитал в себя отвратительные запахи пота, мочи, рвоты и крысиного помета. Грызунов и правда было достаточно много на нижних этажах. Пока профессор пытался устроиться на очищенном уголке пола, поближе к двери, он не раз слышал пронзительный писк, доносившийся из темноты, а иногда видел и мелькавшие во мраке глаза.

   Единственный свет, проникавший в камеру Ашарха, лился через крошечное решетчатое окошко, находившееся в массивной, окованной металлом двери, отсекавшей мужчину от всего остального мира. Через прутья можно было рассмотреть лишь часть узкого слабо освещенного коридора, тянувшегося в обе стороны. Камеры напротив или пустовали, или их обитатели уже не подавали признаков жизни, поскольку Аш не слышал оттуда никаких звуков.

   Когда профессора и чужачку привели в темницы после оформления бумаг на верхних этажах, то Сыны Залмара первым делом определили в каземат именно вяло сопротивлявшегося Ашарха, а вот девушку заставили идти дальше по коридору. Судя по всему, шпионку собирались допрашивать без лишних промедлений и отвели ее в специальный зал. По пути она постоянно что-то твердила про свою невиновность и пыталась объяснить командиру отряда, что ничего противозаконного не делала. Но ее лишь толчками и бранью пытались заставить замолчать.

   Ашарх не знал точно, сколько времени прошло с того момента, как он перешагнул порог своей камеры. Возможно, уже была глубокая ночь или и вовсе утро нового дня. По крайней мере, есть профессор хотел так сильно, будто пробыл в темницах минимум несколько дней. Как ни странно, несмотря на общее отвратительное настроение Аша и растущую нервозность, его чувство голода издевательски заглушало все остальные мысли. Как слаба простая человеческая плоть! Порой она способна подчинить своим низменным потребностям и сознание, и волю даже в самые неподходящие моменты.

   Стараясь не обращать внимания на пустой желудок и все еще опухшую после удара Сына скулу, профессор обдумывал свое плачевное положение. Этот день был определенно не самым лучшим у Ашарха за последнее время. Разве мог он, проснувшись этим утром, даже подумать о том, что уже ночью будет сидеть в грязной камере в окружении крысиного помета и ждать, когда же палачи и истязатели плоти придут и по его душу. И предстоявшее увольнение из академии уже перестало казаться такой уж важной проблемой, оно затерялось где-то на фоне всех остальных пессимистичных мыслей.

   Как вообще могло так получиться, что он, пытаясь донести на разведчицу-чужачку, сам оказался в цепких когтях Сынов Залмара? Конечно, он был совершенно невиновен и собирался доказать это карателям, ответить на любые их вопросы. В конце концов, они же обещали отпустить его после допроса. Пусть это и звучало как издевка... Но, с другой стороны, мало ли в чем они могли заставить его признаться под пытками. Этот главарь отряда, кажется, с первой минуты невзлюбил Ашарха... И для него судьба одного жалкого профессора истории, похоже, совсем ничего не значила.

   Где-то в глубинах коридора раздался пронзительный скрип открываемой двери, а после Аш различил несколько голосов, которые теперь эхом разносились по всему ярусу.

   - Спасибо, Зурейн, а то тут совершенно нечем дышать, - кажется, это говорил тот самый хмурый командир отряда. Его хрипловатый тембр легко было узнать даже на расстоянии.

   - У меня уже последние поленья прогорели, - ворчливо пожаловался человек, которого звали Зурейн, громко шаркая ногами по каменному полу. - Если эта шмара не заговорит, то придется тащиться во двор за новой связкой.

   - Не беспокойся, прижжем еще пару раз и примемся за твои любимые инструменты.

   Профессор весь подобрался и поднялся с пола, чтобы встать поближе к окну. Голоса доносились откуда-то справа, видимо, приблизительно через несколько камер и находилась комната для допросов, куда увели чужачку. Судя по отрывку разговора, что услышал Ашарх, девушка отказывалась говорить. Неужели ее жизнь не была дороже тех сведений, что требовались Сынам? Чтобы так задурить голову молодой особе, имперцам потребовались, наверное, месяцы и годы.

   - Ну, Лантея, ты по-прежнему собираешься молчать?

   Значит, чужачку звали Лантея. Или же она так назвалась только для Сынов Залмара.

   - Я все сказала.

   Низкий чудовищно надтреснутый голос девушки Аш узнал с трудом. Она говорила медленно, выплевывая из себя одно слово за другим, а ее прерывистое тяжелое дыхание профессор слышал даже из своей камеры.

   - Да-да! Это мы уже слышали! Лживые бредни о поступлении в академию и маленькой избушке на окраине региона Вех! - издевательски выплюнул Зурейн и ударил кулаком по столу.

   - Это правда... - выдохнула Лантея.

   - Достаточно! - резко прервал ее командир отряда, который, судя по звуку, со скрипом отодвинул стул и поднялся на ноги. - Мне нужные четкие ответы на вопросы. Мы уже три часа здесь тянем сфинкса за хвост. Откуда ты пришла?!