— Алекса! Алекса! — услышала я где-то вдалеке и тут же резким движением музыка, звучащая в ухе, оборвалась.

— Алекса! — прозвучало очень громко прямо мне в ухо, отчего пришлось интуитивно зажмуриться.

— Во-первых, как такое возможно — слушать музыку и читать одновременно? А во-вторых, спускайся завтракать.

— Не хочу! — попыталась возразить я, но понимала, что это всё равно бесполезно.

— Я тебя вообще-то не спрашивала, — отчеканила Олеся.

Позавтракать бы мне всё равно пришлось. Еще три часа до Самары, а оттуда на автобусе еще добираться примерно столько же до Ширяево. Захватив с собой книгу, я запивала бутерброды чаем, одновременно бегая глазами по строчкам. Тамара Аркадьевна сошла в Сызрани и с недавнего момента в купе наступила долгожданная тишина. И кажется, что облегченно вздохнула не только я.

Оставшееся время я провела за чтением романа. Уносясь в прострацию и проживая чужую жизнь, я забыла о существующей реальности.

— Уважаемые пассажиры! Просим вас………, — дальше слова проводницы я знала наизусть. Мы с Олесей отнесли постельное белье, собрали вещи и вот он — долгожданный скрежет колёс, тормозящий состав вдоль перрона.

Самара всегда напоминала мне муравейник и мало чем отличалась от Москвы. Огромный вокзал с нескончаемыми перронами и путями. Подхватив сумки, мы двинулись через пешеходный мост на автобусную станцию. И несмотря на то, что лестницы не содержат столько ступенек как самая большая лестница в мире, которая находится в Швейцарских Альпах и ведёт к смотровой площадке на горе Низен с 11 764 ступеньками, это жестоко. Кто хоть однажды поднимался и спускался с сумками или чемоданами по этим нескончаемым ступенькам, тот поймет.

Наконец, мы достигли точки назначения. Олеся всё время взволнованно вертела головой, как будто ищет кого-то. Все мои вопросы были наглым образом проигнорированы. «Да как вообще с ней можно общаться!!!? Еще и Саша её терпит каким-то образом» — надула я губы.

— Сань, я тебя очень прошу, стой здесь, смотри за сумками и никуда не вляпайся! Я схожу куплю билеты. Пожааааааалуйстаааа! — протянула Олеся.

— Не называй меня так! — вспылила я, но уже удаляющейся от меня сестре.

Визжащий звук тормозов заставил меня развернуться на 180 градусов. По дороге неслись чёрные Жигули модели 2109, в народе именуемая «девяткой», шумно разворачиваясь на повороте, а затем резко затормозившие перед толпой пассажиров, ожидающих рейсовый автобус. Ну, прям чёрный бумер, ё-моё. Я мысленно отругала горе-водителя за то, что перепугал и подверг опасности людей.

Водительская дверь распахнулась, оттуда вышел здоровый бородатый мужик и направился прямиком к Олесе. Я, кажется, приросла к земле. Надо было видеть меня со стороны с изумлёнными глазами, приоткрытым ртом и растрёпанными из косы волосами. А в следующую секунду вообще обалдела от происходящего: сестра бросилась навстречу этому амбалу и повисла у него на шее, а он так по-хозяйски обнял её за талию и впился в губы крепким поцелуем.

От увиденного, внизу живота как-то свело, щёки зарделись румянцем, а незнакомое ощущение меня смутило, смешавшись с тревогой и страхом. Если бы данную картину маслом увидели родители — можно с уверенностью сказать, что я видела Олесю последние секунды её жизни. Оторвавшись от моей сестры, мужик повернулся в мою сторону и меня накрыла вторая волна изумления. Саша! Вот это да! За один год, который мы не виделись, он превратился из стройного спортивного парня в киборга!

Мои сумки у ног зашевелились. Паренёк в два раза меньше Саши по размеру ловко их подхватил и хотел было унести. Я молниеносно вцепилась в ручки и вступила в борьбу. Парень от неожиданности отскочил от меня, уставившись:

— Дикарка! — бросил он мне. И уже громче добавил, повернувшись в полоборота к нашей влюбленной парочке, но при этом не спуская с меня глаз:

— Олесь, скажи своей ненормальной сестре, что я помочь хотел!

— А у тебя это что, на лбу написано?! Или я должна была догадаться?! Я мысли читать не умею! — на последней фразе я почти перешла на крик.

— Ну ладно вам, — щебетала Олеся, приближаясь, — Серёж, не пугайся, Санёк всегда такая…….бешеная, — и нацепила дурацкую улыбку.

— Не называй меня так! — я реально сейчас взорвусь. Некоторые люди повернулись в нашу сторону и мне стало не по себе. — И вам здрасьте! — съязвила я, не сдержавшись.

Парни взяли наш багаж и пошли к машине. Я плелась сзади них, судорожно соображая. Вот это вообще что было!? Где моя сестра? Что сделал с ней этот мужлан, в одну секунду превративший её в безумную. Выглядела она, мягко говоря, глупо. Что делает с людьми любовь? Заставляет стучать сердце быстрее, повиноваться, подавляет мозговую активность, но при этом дарит незабываемые эмоции, которые ни с чем невозможно сравнить. Я так только предполагаю, сделав выводы после прочтения романов, ведь сама никогда еще ничего подобного не испытывала.

Я устроилась на заднем сидении «бумера» рядом с Серёжей. Олеся села спереди, их с Сашей руки переплелись. Совсем немного и начнутся мои летние каникулы, ничем не отличающиеся от предыдущих. По крайней мере, я так думала.

5

Я смотрела в окно, в очередной раз сравнивая Самару с моим городом. Дома старых годов постройки, расположенных вдоль улиц, слабо защищались хлипенькими заборами, из-за которых старалась показаться зелёная растительность. Постепенно удаляясь от вокзала, поток машин значительно уменьшился, показались многоэтажки, которые нависали грозовой тучей над еще встречающимися деревянными домишками.

Пропуская перебегающих в неположенном месте пешеходов, мы почти покинули черту города. Олеся щебетала так, как будто она только что научилась разговаривать и хотела поделиться накопленной информацией. Вот именно сейчас она мне напоминает Тамару Аркадьевну. Серёжа не решался со мной заговорить. Видимо, не зная, чего от меня ожидать, лишь посматривал настороженно в мою сторону. Чему я была несказанно рада, втыкая в уши наушники.

Территория города сменилась летним пейзажем. Мелькающие деревья по обе стороны, пропускающие через густую листву настойчивые солнечные лучи, сливались в одну зелёную полосу, вводя в транс. Я не заметила, как провалилась в сон.

***

Я услышала громкий глухой стук, от чего сразу же пропал весь сон. И тут же почувствовала жуткую боль. А еще через секунду моя рука машинально потянулась ко лбу и яростно начала его тереть. Я искоса осмотрела всех сидящих в машине — заметил ли кто-то, как моя голова со звоном треснулась об стекло? Но, к счастью, в мою сторону никто не смотрел.

Мы въехали в деревню. Дорога была неровной, земля, закатанная колёсами машин, в некоторых местах была засыпана щебнем, чтобы хотя бы немного её выровнять. Машину здорово качало на неровностях. Деревья, нависающие наполовину над дорогой, отбрасывали тень и получался своеобразный живой коридор. Примечательно, что почти все заборы были зелёного цвета. Наверное, в этом есть какой-то скрытый смысл.

В очередном зелёном заборе, местами с потрескавшейся краской и вверху с переплетёнными друг с другом белыми кольцами, я узнала бабушкин дом. Машина остановилась. Я вышла первая и сразу двинулась во двор. Встав на цыпочки и просунув руку через колечко в самом верху, я по памяти нащупала крючок. Одно движение пальцами и калитка отворена.

Во дворе ждала живительная прохлада. По обе стороны от меня был высажен виноград, лоза которого, покрытая густыми листьями, заплела коридор из прутьев. Выдался очень жаркий конец мая. Обычно в это время стебли винограда только тянут свои кудрявые полупрозрачные отростки вверх к солнцу. Перейдя на быстрый шаг, я вбежала по крыльцу в дом, преодолев застеленные ковровой дорожкой ступеньки.

С прошлого лета ничего не изменилось. Всё та же небольшая кухонька, короткие белоснежные занавески на широком, почти во всю стену окне, широкий половик на полу с геометрическими орнаментами, телевизор на деревянных ножках с антенной, торчащей в разные стороны, стол, покрытый тканой скатертью и окружающие его деревянные стулья со спинками. Родители убедили бабушку заменить холодильник на новый и сейчас он красовался в углу и никак не вписывался в интерьер. Бабушка категорически не хотела ничего менять. Говорила, что в каждой вещи живут воспоминания. Из кухни одна дверь вела в нашу с Олесей комнату, а другая — во вторую половину дома.