Литмир - Электронная Библиотека

      Но сначала всё-таки приём дел. По уставу отпускается 5 суток, но… Впрочем, об этом позже… Акт приёма и сдачи я подписал через полтора месяца, хотя в командование вступил сразу – чего тянуть. Да и старый ротный не возражал. Ему всё порядком надоело.

      На казарму роты я обратил внимание ещё когда направлялся в штаб для представления. Помню штакетник невысокий, за ним сосны вековые, перед зданием асфальтовая площадка – строевой плац, необходимый для развода караулов. Перед ротой, вдоль здания – асфальтовая дорожка. А сама рота – длинное приземистое здание с большими окнами. По центру – вход, и два входа, запасных, с двух сторон у оконечностей здания.

Годы лейтенантские. Я родился на советской земле. Исповедь офицера - _15.jpg

      Едва ли ни в первый день, ещё до представления роте, подошёл я к магазину, что совсем рядом с ротой и со старой гостиницей. Возле магазина – капитан с пушечками в чёрных петлицах и старший сержант сверхсрочной службы. Стоят, разговаривают. Оба на «ты»… Поздоровался. Старший сержант и говорит:

– Привет, привет… Ты, вижу, новый ротный? Хорошо… Я тебе сразу хочу сказать, рота особая – командиры взводов не офицеры, а значит… что значит… Старшина фактически как заместитель командира роты! Короче, взводных надо давить, а старшину, то есть меня, поддерживать и порядок будет.

      Я не посчитал нужным обсуждать этакие заковыристые темы возле магазина и предложил зайти в канцелярию роты, когда вступлю в командование, чтобы обсудить всё это.

      Бросилась в глаза вопиющая неопрятность старшего сержанта. Помятый какой-то, несвежий…

      И ведь пришёл, мало того, ввалился без стука, и сразу к столу. Присел на краешек, повернулся ко мне и стал что-то лопотать.

– А ну встать, товарищ старший сержант! – спокойно, почти не повышая голоса, сказал я. – Выйдите и зайдите, как положено… И доложите!

– Ты что? – удивился он.

– Я не буду дважды повторять… выйдите из канцелярии!

      Старший сержант вышел, некоторое время его не было, видимо, оценивал обстановку, затем вошёл и доложил:

– Товарищ лейтенант! Старший сержант Артазеев по вашему приказанию прибыл!

– Я вас не вызывал. Ну а уж коли пришли, так вот что… Немедленно приведите себя в порядок… Брюки не глажены, китель грязный, фуражка… сапоги… Одним словом, даю вам два часа. Придёте и доложите!

      Артазеев стоял и хлопал глазами.

– Идите… Два часа! В таком виде я вас к роте больше не допущу!

– Есть! – услышал я в ответ, и он удалился.

      Привести себя в порядок он, конечно, привёл, а если точнее, то пытался привести.

      Отвлекусь на несколько строк… Когда я выставил на одном из сайтов несколько глав своих воспоминаний, получил такой комментарий:

      «25 Август 2014 в 16:13 Удивительно! Вы так живо описали моего папу! Огромное вам спасибо за путешествие в детство. Куженкино навсегда останется в моём сердце. Это часть души, это часть жизни.

      С ув. Марина Артазеева».

      Подумалось тогда, а не слишком ли резко описал? Но как тут можно сгладить? Что было, то было. Правда тут же ответил дочери старшины роты Артазеева:

      «Спасибо за отклик. Я давно уже обращаюсь к теме Куженкинской – ещё в 80-е выпустил книгу, в которой была повесть «Дорога к земным звёздам», но там, как и полагается, дан вымышленный герой, а куженкинцев показал с несколько изменёнными фамилиями. А тут уже всё документально. Буду потихоньку писать и дальше, просто много других тем – особенно исторических, которые не терпят отлагательств, а это – для души. Возможно, был я в те годы несколько крут, но что делать – кремлёвец. Нас там готовили жёстко и сурово. Кремлёвцы – это курсанты Московского высшего общевойскового командного училища имени В.С. РСФСР, ну и, разумеется, выпускники, поскольку кремлёвец – на всю жизнь. А в 417-й роте сложности были свои – поначалу даже пытались сверхсрочники меня сломить, чтоб всё было спокойно и тихо, как при прежнем ротном. И это понятно – командиры взводов все люди в годах, опытные, никакие продвижения для них невозможны просто по системе службы. А тут приехал этакий прыткий… Да ещё моложе каждого на 10-15 лет… Интересно вспомнить, интересно и описать всё это…».

      Вот тогда и решил обязательно описать все четыре года, проведённые в Куженкино.

      Но вернусь в те августовские дни 1971 года.

      Что ж. В линейных ротах старшины – любо дорого смотреть. Образец ношения военной формы. А что здесь? Нужно сделать так, чтоб старшина был примером.

      Вообще обстановка в роте была какая-то весьма странная. Дело делалось, караулы заступали ежедневно, сменяя друг друга. Двухсменка. Обозначалось некоторое подобие занятий. Но что-то не совсем военное висело в воздухе.

      Какая-то военизированная охрана…

      На первом же построении я попросил выйти из строя всех, кто имел на гражданке отношение к духовым инструментам. И надо же, нашлось пять или шесть человек.

      Завёл их в канцелярию и велел самим определиться, можно ли составить из этой группы оркестр, самый маленький, чтобы играть военные марши. Я мало понимал, какие должны быть трубы. Знал твердо только то, что барабан должен быть… Определились. Я позвонил в клуб части, выяснил, какие инструменты там есть. Затем позвонил замполиту части, и все вопросы решились в течении получаса.

– Через два дня вступаю в должность. Через два дня на разводе караулов должен быть марш «Прощание славянки».

      Солдаты переглянулись, кто-то попытался выпросить ещё пару дней, но я был неумолим: через два дня!!! Начинать, так уж начинать!!!

– И пока никому ни слова!

      Ребята быстро смекнули, что им выпало великое счастье – разводы караулов каждый день, значит, в наряд им не ходить!!! В крайнем случае, дневальными по роте… Ну а это не так уж и худо. Самодеятельность всегда на привилегированном положении. Хорошо ли это, плохо ли, но как же здорово было, когда полусонный городок (так называемая хозяйственная территория) разбудили звуки марша. Маловат оркестр, но ведь и такого не было. А потом всё познается путём сравнения. Заиграй ротный оркестр после полкового, и будет понятно, что слабовато всё, но он здесь был единственный!!! А потому и звучал здорово.

      Всё расписал оркестрантам – доклад начальнику первого караула дежурному по части… Затем развод караулов, затем прохождение… Приказал играть марш до тех пор, пока 2-й караул не скроется за мостом. 1-й садился на машину за зданием роты. А второй шёл пешком.

      И вот тишину хозяйственной территории разбудил марш «Прощанье славянки». В первый день это стало полной неожиданностью для всех, а на второй день у штакетника, окаймляющего расположение роты, появились зрители, в первую очередь, конечно, дети, ведь ещё не закончились каникулы. Солдаты подобрались, смотрели молодцевато, вышагивали строевым, правда, вышагивали пока так, как умели, то есть как их научил мой предшественник, выпускник какого-то неведомого учебного заведения. На кителе был знак «ВУ».

      Роту я принял, как это и положено, за пять суток. Точнее, вступил в командование через пять суток, а вот акт о приёме и сдаче подписывать не спешил, потому что ротное хозяйство было в страшнейшем запустении.

      Но главное не только вступил в должность, но и встал на учёт в партийную организацию базы, замыкалась которая на политотдел спецчастей Калининского гарнизона. Во как звучало! Спецчасти! Но на самом деле это были части и учреждения вспомогательного характера, совсем не боевые. Тем не менее работа политорганами велась самым активным образом.

      Через пару дней вызвал меня к себе майор Быстров и объявил, что завтра я должен быть готов к выезду в Калинин вместе с группой офицеров базы на партактив спецчастей Калининского гарнизона.

– В Калинин!? – не поверил я своим ушам. – Надолго?

– А что такое? – подозрительно переспросил Быстров, заметив мою нескрываемую радость.

15
{"b":"739713","o":1}