Участковый с виду невозмутим, но Игорь хорошо разбирается в людях и подмечает детали на раз, а раздражение местного полицейского прямо в воздухе витает. Тут и экстрасенсом быть не нужно.

— Я вашим друзьям вчера уже всё сказал: будет ордер на обыск — добро пожаловать. Сами ведь сказали, что по закону живёте, а закон тут полностью на моей стороне.

В этом он, конечно, прав. Даже более чем. Игорь знает, что участковый тут и есть закон. В таких местах по-другому не бывает.

Мужчина разворачивается к двери, явно давая понять, что разговор окончен, но Игорь не привык сдаваться. Он пробует достучаться — хотя бы как до простого человека. Совесть у него отыскать.

— Товарищ капитан, мы ведь с Вами одно дело делаем. Неважно где и каким способом, но мы должны граждан защищать. Пока мы здесь околачиваемся, в Питере гибнут люди. Вы ведь всё тут знаете, так помогите нам понять, кто всё это делает. Мы должны его остановить! Пока не стало слишком поздно.

Участковый замирает на месте на несколько секунд, сжимает кулаки и дышит тяжело, а потом срывается, как пёс с цепи, подходит ближе и шипит Игорю почти что в лицо:

— Так а что тут думать? Как будто ты сам не знаешь, кто чинит расправы над людьми! Рыжего ублюдка своего ищи поскорее — тогда и люди умирать перестанут! Только вот толку с этого? Таких мразей не в больничке закрывать нужно, а кидать на зону к самым отбитым уродам, чтобы его там уму-разуму научили. Хотя такие, как этот, вполне ещё и кайф словить могут: у таких психопатов свои тараканы в голове. Так что уж лучше сразу к стене и несколько пуль, чтобы наверняка… Короче, вы это дерьмо в нашу деревню притащили — вам его и разгребать!

Игорь обычно думает десять раз, прежде чем что-то сделать, но сейчас его рука сама летит прямо в ядовито ухмыляющееся лицо напротив. Гром слышит, как хрустит сломанная кость в чужом носу, но перед глазами — снова только Серёжа.

Кожа его бледная, аж серая почти, смирительная рубашка, связывающая за спиной тонкие руки, потерянный взгляд — испуганный и совершенно пустой — и доктор, называющий его интересным экземпляром. Готовый его, как лабораторную крысу, пропустить через любые эксперименты. Ради науки, разумеется.

Меньше всего на свете Серёжа заслуживает этих слов.

Гром дал себе обещание, что больно Серëже больше не сделает никто. Игорь виноват, он конкретно проебался, но теперь он знает наверняка, как должен поступить.

Денис виснет на Игоре, как коала, обхватывая своими маленькими ладошками его руки, и пытается оттащить его от мента, навзничь свалившегося в свой же огород.

— Игорь, в себя приди! — орёт Титов, пытаясь разглядеть в пустоте чужих глаз хоть какой-то намёк на присутствие. — Гром, сука, остынь! Пойдём отсюда. Сами разберёмся.

Игорь чувствует, как Денис утягивает его от чужого дома, и, на удивление, послушно поддаётся его напору. Денис плохого не пожелает. Игорь доверяет ему как себе. Себе сейчас даже меньше.

— Вот Вам и весь Ваш закон, майор. Не по нему Вы живёте, и не он Вашими действиями руководит, — закрывая пальцами разбитый нос, гундосит участковый.

— Да закройся уже, — шикает Денис и тычет менту средний палец, утягивая Игоря подальше от этого грёбаного дома.

Не стоило сюда идти — Титов как будто это чувствовал. Толку с этого урода ноль, только нервы треплет. И разговаривать с ним смысла тоже нет. Пчёлкина права: тут нужны совершенно другие методы.

Игорь молчит — лишь дышит тяжело, сжимает кулаки и хмурит брови. Не в духе. Оно и понятно.

— Ну, чего ты приуныл, Игорёк? Я ведь говорил: нехрен туда идти. Ты к совести его воззвать решил? Так нет у него её! Это сразу понятно было, — спустя, кажется, целую вечность говорит Денис.

Они останавливаются где-то посреди посадки, в тени большого раскидистого дуба.

— Серёжа… Он совсем не такой. Не убийца он, не маньяк. Понимаешь? — глухо отзывается Игорь.

Денис тяжело вздыхает. Кто о чём, а вшивый о бане.

— Задрал ты уже со своим Разумовским! Убийца, не убийца — дело второе. Псих он, и отрицать это — только самого себя обманывать. Ты ведь не мне помогать поехал, а Серёженьку своего драгоценного искать? — горько усмехается Титов. — Одного понять не могу: зачем мне про чувства-то глубокие затирал, если этот рыжий тебе в каждом встречном мерещится?

— Всё совсем не так, — упрямо заявляет Гром и тут же исправляется: — Не совсем так.

Он, правда, хотел сблизиться с Денисом. Правда, проникся им глубоко и по-настоящему. Просто не думал, что это дело в такие дебри заведёт. Игорь ведь был уверен, что с Разумовским покончено, и чувство вины давил в себе, как мог. Симпатию эту, вспыхнувшую так внезапно, и трепет при взгляде на неловкие движения и взмах светлых ресниц. Игорь забил это в себе максимально глубоко, подпитывая ненавистью к жёлтому блеску глаз и вспоминая, как сам лично ломкого, хрупкого Серёжу опрокидывал на пол сильными ударами. Не знал ведь тогда, как всё на самом деле обстоит, думал, прав во всём и со злом борется. А зло… Оно ведь, как оказалось, совсем неоднозначно, и Серёжа, правда, был уверен, что Чумной Доктор — это его обожаемый Олежек.

А теперь вот и накрыло. И в себе Игорь запутался. Знает только, что в одиночку он из ямы этой не вылезет. Да и не хочет, если честно.

Денис улыбается — невесело совсем, даже печально. Обхватывает губами сигарету и руку одёргивает, когда Игорь тянется к его ладони.

Титов слышит его тяжёлое дыхание и треск пожухлых листьев под ногами. Где-то на дереве, в глубине веток, тихонько попискивают птенцы. Денис жмурится до пятен перед глазами, и с его губ непроизвольно срывается смешок.

— Мой гроб ещё шумит в лесу, он дерево, он нянчит гнёзда.

Гром смотрит на Титова непонимающе. Он вообще слишком часто совершенно не понимает Дениса. Впрочем, и не должен. Тот ведь сам не позволяет.

— Я в пещеру пойду. Не могу… Не успокоюсь, пока всё хорошенько не осмотрю, — говорит Игорь, в ответ получая красноречивое закатывание глаз.

— Ну и что ты там найти хочешь? — шикает Титов вслед удаляющейся спине. — Хотя о чём это я.

Денису правильней было бы сейчас пойти домой. В Сети пошерстить, может, зацепки какие найти. Его судьба Разумовского интересует в последнюю очередь. Только если тот, и правда, причастен ко всей этой суматохе. Но что-то внутри толкает пойти за Игорем. Переживает он за него, хоть и себе в этом не признаётся. Идёт молча следом, недовольно поджав губы, и смотрит на чужое, абсолютно безэмоциональное лицо.

К месту назначения они добираются где-то через полтора часа своего молчаливого путешествия. На улице к этому времени становится по-настоящему жарко. Хочется скинуть с себя всю одежду и прыгнуть куда-нибудь в ближайшее озеро. Игорь, тем не менее, даже свою спортивку не снимает — лишь вытирает с висков пот и останавливается ровно напротив той самой пещеры, где вчера откинулся.

— Ну и? — фыркает Денис, стоит им достигнуть цели. — Планируешь опять туда лезть и бродить там в поисках принцессы в беде? Только учти: если отъедешь опять, я тебя домой на своём горбу не потащу.

— Я тебя вообще идти не просил, так-то, — недовольно бросает в ответ Игорь.

Впервые Дэнчик бесит его просто неимоверно — так бы и съездил по этому красивому лицу кулаком.

— А я, может, посмотреть хочу, как ты по этой помойке лазить будешь, в поисках того, кого здесь и в помине нет, — язвит Титов.

Он пинает попавшийся под ноги камень в сторону входа в волшебное место и, усмехаясь, ядовито кричит:

— Разумовский! Хватит там с крысами о жизни разговаривать! Яви себя миру, дай хоть глянуть, ради кого тут Игорёк готов на людей кидаться и собственной репутацией рисковать!

Игорю эти игры не нравятся совершенно. Нет у него настроения слушать Денискины истерики. Надоело. Сам отталкивает, а потом ведёт себя, как ребёнок, у которого забрали любимую игрушку.

— Прекращай, — хмуро бросает Гром, получая в ответ очередную усмешку.

— А то что? — шикает Денис. — Ударишь меня, может быть? Эй, Разумовский, ну выходи, чего ты сидишь там? Неужели чуда ждёшь? Так не поможет, чудес ведь не бывает!