Этого Стив страшится больше всего. Из-за этого приходит к Тони и получает от ворот поворот.

Из-за этого выкуривает полпачки крепких сигарет, стоя у подоконника и вглядываясь в темноту окон дома напротив в надежде, что что-то вдруг изменится: Баки наконец-то позвонит, или Тони как-то даст знать, что принял к сведению их разговор и отказал в помощи, потому что был не готов к такому повороту событий. Но ни того, ни другого не происходит. Стив только лишний раз убеждается в проверенной истине: хочешь что-то сделать хорошо — сделай это сам.

Он долго рассматривает фотографию, которую прислал Баки.

Он улыбается на ней, а Стив уже так давно не видел его улыбку не на карточках или на сканах старых газет. И он не может отогнать от себя глупейший укол ревности, адресованной незнакомцам, которым Баки, возможно, улыбается во время бессмысленных разговоров.

У Баки мокрые волосы, и на запотевшем зеркале за его спиной выведено неровное «До конца». Тонкая нить воспоминаний, крошечная деталь, настолько важная и дорогая для Стива, что Баки никакого права не имеет сообщать ему о том, что все прекрасно помнит, и тут же пропадать.

***

В конце концов Тони, конечно, оказывается прав. Он же чертов гений.

Миссия им предстоит ерундовая, но Наташа смотрит на Стива с сомнением и качает головой.

— Если бы я не знала, что это невозможно, сказала бы, что ты отвратительно выглядишь.

— Сыворотка перестает действовать, я снова не нравлюсь девушкам, — Стив чувствует, что шутка получается невеселая до безобразия.

— Не заставляй меня беспокоиться о тебе с такой завидной регулярностью. Это не особо галантно, знаешь ли, — ей приходится перекрикивать шум вертушки, ветер треплет рыжие волосы, уносит ее слова далеко в темноту.

— Я справлюсь, ты меня знаешь.

— Да, в конце концов, ты же Стив Роджерс.

— Капитан Стив Роджерс, — Стив улыбается, и Наташа хлопает его по плечу.

— Эта шутка была бы идеальной лет десять назад.

— Я стараюсь наверстать.

— Я пригляжу за тобой. Раз уж твоя пассия этим не занимается.

***

Наверное, дело в том, что Стив действительно ни на чем не может сосредоточиться до конца. Наверное, потому что сознание постоянно долбит глупая мысль о том, как нечестно Баки с ним поступает.

Можно вынести пулевое ранение, можно привыкнуть к одиночеству, можно разучиться доверять людям. Но вот потерять Баки снова — это пережить уже вряд ли получится.

Стив, конечно же, максимально сосредоточен и отдает верные распоряжения. Четкие. Молниеносные.

Он не имеет права подвести команду и на ошибку права не имеет. Только до себя ему нет никакого дела.

Он слышит вскрик Ванды, на периферии зрения замечает алую вспышку. Первая пуля жалящим укусом тут же вгрызается куда-то в живот, продирает внутренние органы. Новая форма окрашивается алым. Вторая — рвет ткань намного выше, от боли тут же становится тяжело дышать.

Стив стискивает зубы, хрипит что-то в коммуникатор. Еще одна вспышка — прямо рядом с ним, и взрывная волна отбрасывает его в воду.

Вода в легких. Знакомое ощущение. К счастью, он умеет не паниковать в ситуации, когда ему совершенно нечем дышать.

И нужно сделать над собой усилие и суметь выбраться на поверхность. Но вокруг очень темно, и вода затягивает похуже трясины. Он уже был в такой ситуации. И в этот раз вокруг него так много людей, которые могут прийти на помощь.

***

Каждый вдох отзывается болезненной иглой, впивающейся глубоко в грудь.

Голова болит, да еще и с правой рукой у него явно что-то не в порядке.

— У тебя не лицо, а один большой синяк, но ты все еще очень хорош, — Сэм находит в себе силы на не совсем колкую шутку, и Стив благодарен ему за это. — Знаю, что ты терпеть не можешь больницы. Слишком мало возможностей для деятельности. Но во всем этом определенно есть плюс: здесь тебя должны заставить выспаться.

— Как все прошло? — слова даются ему с трудом, голос ржаво скрипит. И дело вовсе не в отсутствии деятельности. Самые новые, самые современные — все равно больницы, все равно наполнены отвратительным фармацевтическим запахом. Таких он успел навидаться еще в той, далекой жизни. Откуда Баки старался забрать его как можно скорее, зная, насколько гордое самолюбие уязвляют подобные места.

— Замечательно. Если бы не твое позорное падение в воду, мы бы даже могли подать отличный отчет.

Стив усмехается, что тут же болью отзываются где-то в грудной клетке.

— Тут еще есть кое-кто, — Сэм закатывает глаза. — Я не уверен, что ты будешь рад его видеть. И он, кажется, тоже. Так что я могу прогнать, если хочешь.

— Не стоит, Сэм. Спасибо. Пусть уж притаскивается.

***

— Кэп, я тут кое-что прикупил, — Тони смотрит на Стива, черти пляшут в его глазах. Как будто он все преодолел, превозмог и вышел победителем из совершенно безвыходной ситуации. Как всегда.

— Надеюсь, не меня?

— О, нет, кое-что получше, — Тони протягивает ему папку. Стив берет ее в руки и начинает листать. В ней тонна страниц, не меньше. Хотя выглядит она как самый завалящий альбом для рисования.

— Это было просто, такие штуки хранятся в частных коллекциях. Знаешь, сумасшедшие извращенцы, которые выкупают их за баснословные суммы.

— Вроде тебя?

— Нет, мне он нужен был просто так, на всякий случай.

Стив давно не слышал, чтобы Тони говорил с ним так спокойно. Расслабленно.

— Как я и думал, там куча всякой ерунды. Архитектура. Городские пейзажи. Трущобные, по большей части. Все, как и ожидалось.

Стив листает альбом. Карандашные росчерки обжигают пальцы, оставляют на подушечках темные следы. Здания, улицы, прохожие, поезд. Странный рисунок-предсказание себе же в будущее.

Потом рисунки обретают живость. Такую, что Стив чувствует, как краска приливает к щекам.

Возможно, Стив приукрашивал и пытался вложить в зарисовки иллюзию жизни, которой так отчаянно не хватало ему самому в то время. Баки — красавец, каких поискать. С искрой во взгляде. Обозначенный лишь легкими штрихами. В движении. Бесстыдно обнаженный. Курит дешевую сигарету, рисуется изящным силуэтом на фоне окна. И в карандашных росчерках так много желания, что его не скрыть и за сотней слоев бумаги.

— Баки, — выдыхает Стив.

— Вот в чем дело-то, Кэп. Лучшие друзья, неразлучные с самого детства… Какая чушь! Я покупал чертов альбом и никак не мог подумать, что обнаружу в нем такое сокровище. У тебя, конечно, талант, рисуешь ты хорошо. И в Барнса влюблен до одури.

Стив молчит и впервые в жизни боится посмотреть Тони в глаза. Боится, что там мелькнут осколки человека, которого он никак не может отпустить.

— Я прав? Конечно, прав! Он такой красивый на твоих рисунках. Сколько бедному парню пришлось вертеться перед тобой без одежды, а?

— Я иногда столько держал его, что он замерзал. А Баки почти никогда не мерз.

Стив замолкает. Старк — последний человек, которому он хотел бы об этом рассказывать.

Тони вздыхает и наконец-то улыбается. Наверное, впервые делает это по-настоящему с самого их памятного разговора.

— Ты поступил со мной честно, когда рассказал о своих догадках. И я попытаюсь. Я отпущу ситуацию. Смогу отпустить.

— Кто-нибудь еще его видел? — Стив возвращается к альбому, пролистывает очень быстро.

— Пеппер, конечно же! Я просто должен был ей показать, чтобы убедиться в своих догадках.

— Все не совсем так, Тони.

— Ну, конечно. Как же иначе. Друзей же ведь только так и рисуют, я наивный дурак и полностью с тобой согласен. Ладно, возможно — возможно! — если бы ты меня не огорошил своими догадками про причастность Барнса к убийству… Пеппер не прониклась бы в нужный момент всей этой нашей трагедией, и показывать альбом мне было бы некому. Так что хоть что-то есть в вас двоих созидательное.

Стив смотрит на Тони. Ему хочется подавить бесконечную тоску в голосе, когда он пытается его отблагодарить.

— Знаешь, на самом деле, наверное, я тоже должен все-таки отпустить ситуацию. Раз уж даже ты это можешь. Это все плохо закончится, тут ты был прав.