– Грета…

– Ну да. Бедная Айна. Айна у нас – молодец. Правильно, я считаю. Нечего сидеть дома и нюнить. Иди к подругам, к команде. Займись делом. Слезами горю не поможешь.

– Она горюет?

Тренер глянула на меня удивленно.

– Она выглядит такой собранной, – пояснила я. – Такой спокойной. Такой…

– Обычной? А что ж ей, об стенку головой биться?

– Какое у вас сложилось о ней впечатление за последнее время?

– Последнее – это сколько?

– Последние недели. Дни.

– Что она справится. – И тренер засмеялась.

Над полем пронеслось раздосадованное то ли «ах», то ли «бля». Вслед за тренером я взглянула на играющих. Айна упустила мяч. Он катился от нее прочь, как будто бы подмигивая красными и белыми заплатками. Она угрюмо смотрела вслед, точно у нее не было сил его догонять. А потом пошла прочь.

Я обернулась к тренеру:

– Прошу прощения…

– Травмы случаются.

Я немного опешила: травмы? А тренер продолжала:

– Мы все к этому более или менее готовы здесь… – Тренер постучала себя пальцем по лбу. – Конечно, колени – такая штука, что восстановление никогда не бывает стопроцентным. И возраст опять-таки. Каждый спортсмен знает, что придет день, когда со спортом придется завязывать. Но по Айне я вижу: она все приняла по-спортивному. Здраво. Она умная девочка. Травма есть травма, и возраст есть возраст. Сегодня побеждаю я, а завтра побеждаешь ты. Айна сама знает, что пора уйти. И она готова. Я по ней вижу. – Тренер кивнула на поле.

Айна уже бегала, новый мяч так и мелькал между ее лодыжек, описывая змейку.

– Что вы видите?

– Что из нее ушла прежняя ярость.

– Ярость?

Какой интересный выбор слова. Ушла. Куда? Согласно простейшему закону физики, энергия не исчезает. Она лишь перенаправляется. Могла эта ярость обрушиться на животное? Чужая ярость чаще всего обрушивается на тех, кто не может себя защитить.

А что, если Айна в припадке ярости просто пнула кролика?

Своей тренированной ногой.

Потом сообразила. И начала заметать следы. Сначала сняла камеру…

Тренер уже забыла обо мне, словно меня никогда тут и не было, вскочила со скамьи и оглушительно заорала:

– Еби же! Еби!!!

Но я отчетливо поняла: она обо мне не забыла. Она просто не хотела говорить на эту тему: ярость Айны.

– Да мать же твою! – Я ударила мышкой по столу, не заметив, что дверь открылась.

Вошла Лена, бесцеремонно села задницей на край моего стола. Заглянула в монитор. Следит, что ли?

– Мат облегчает боль, – сказала я. – Доказано исследованиями.

– День фрустраций?

– Не то слово. Лен, а компьютер Греты у вас, так?

Лицо ее слегка затвердело.

– А тебе зачем?

– Из их дома прямо накануне самоубийства пропал кролик. Кто-то разрезал сетку.

– Это я знаю.

– Вы уверены, что это самоубийство?

– Пока не доказано обратное. Если поймем, что пора кого-то подозревать, передадим в отдел убийств. Поменьше читай всякий мусор.

– Да, но не похоже, что кролик удрал сам. Его унес человек. И к тому же эта дыра в сетке…

Лена отвернулась, взгляд ее задумчиво уперся в стену.

– А зачем кому-то чужой кролик? Они ж все с чипами.

– Чип то ли испорчен, то ли вообще вынут.

– Не так уж легко вынуть у живого животного чип.

Я посмотрела на нее.

– А уж мертвый чужой кролик и вовсе никому не нужен, – ответила на мой немой вопрос Лена.

– Особенно когда к кролику прилагается мертвый политик.

Лена взглянула на меня так, как будто я неудачно сострила и долг вежливого человека – сделать вид, что он этого не заметил.

– Пойдем куда-нибудь на ланч? – предложила Лена. – Достала столовка.

– У меня встреча.

– С теми, кто знал кролика?

Я вдруг поняла, что впервые не хочу ей ничего рассказывать.

– Почти.

– Ясно. – Лена отошла от моего стола. – Удачи.

Мне не хотелось выглядеть так, будто я ей не доверяю или что-то утаиваю. Тем более пока и утаивать было нечего.

– Прикинь, партнерша Греты рассказала: им домой прислали коробку с говном. Вы знали?

– Мне тоже прислали недавно коробку с говном, – отозвалась Лена, – а я заказывала платье. На сайте магазина говном не выглядело.

– Они не заявляли никуда, вот что странно.

– Я бы, наверное, тоже не стала.

– Но ты же не министр и не политик.

Лена посмотрела на меня серьезно – или мне просто показалось, что подозрительно? Сузила глаза:

– А что, разве коробка с говном имеет отношение к кролику?

– Я не знаю. Животное было в стрессе. Это то немногое, что не вызывает сомнений. Проверяю показания членов семьи. Лена… А что ты думаешь о пропавшей из клетки камере? Вы ее ищете?

Лена смотрела на меня внимательно и несколько отстраненно. Словно прощупывала: есть ли у вопроса второе дно.

– Зачем нам она? Наш техник сказала, что сад в кадр не попадал, только то, что внутри домика.

– Понимаешь… Зоокамера пропала с ночной записью. Зачем кому-то ночная запись, если ночью кролики спят?

Лена сухо оборвала:

– Мы этого пока не знаем. И не знаем, что было на камере.

– Но…

– Ты подменяешь установленные факты собственными домыслами.

Я осеклась. Лена была высококвалифицированным следователем. Лучше меня, чего уж там. И я видела, что ей было чуточку противно мне об этом напоминать, но очень уж хотелось.

– Ладно, побегу. А то опаздываю. – Я стала застегивать пальто.

Лена, не глядя мне в глаза, кивнула на ходу:

– Пока.

– Пока.

Я задрала голову. Здание Министерства гуманитарных ценностей и культуры на Котельнической набережной было похоже на фигуру в острой шапке, как будто человек пожал плечами: черт его знает. Да так и застыл.

В какой-то мере это выражает политическую позицию многих избирателей. Поэтому большинство голосов всякий раз получает умеренная партия социал-демократов, последние лет пять или семь ее возглавляла Грета.

Как министр она ведь ничем толком не управляла. Разве что общественным мнением. Но популярность ее росла.

Года два назад я перестала голосовать за ее партию: социал-демократы стали леветь. Я не то что была не согласна с их новой программой, я просто не люблю перемен. Мне от них неуютно.

Например, когда под давлением Греты в список личностей, не являющихся людьми, попали и насекомые, у нас сильно прибавилось геморроя. В тот день, когда меня вызвали к трупу паука – паука! – я твердо решила голосовать за другую партию. Кстати, «труп» при детальном осмотре оказался пустой хитиновой оболочкой, которую подросшее насекомое сбросило при линьке. Подобный бред быстро довел всех до ручки, и статью в отношении насекомых подкорректировали: уголовно наказуемыми признали только поступки, провоцирующие массовую гибель. Но осадок остался. У меня лично.

А в последнее время Грета ратовала за то, чтобы постепенно наделять гражданскими правами мужчин. Начиная с избирательного. Догадайтесь, за кого все мужчины тут же бросились бы голосовать!

На последних выборах я тоже голосовала за умеренных правых. То есть за партию действующего премьер-министра. Мне наша Татьяна нравится не только потому, что у нее лицо всеобщей матери. Мне кажется, она, как и я, не любит перемен.

День был теплый, но серенький, мокрый. И в зелени здания мне почудилось что-то сырое и мрачное. Сама собой пришла мысль, сколько ж там, в этих ветках, переплетенных кронах, между стволами, водится тварей: насекомых, птиц, рептилий, земноводных. Может, есть даже мелкие грызуны. Отсюда мне видна была фигурка в оранжевой униформе: на высоте четвертого этажа работала садовница. Вниз падали состриженные ветки. Я отступила. Из зелени высунулось лицо под оранжевой кепкой.

– Извините!

– Все в порядке! – Я помахала рукой – мол, жива-здорова, голова цела.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».