Этого Кэрол уже не могла узнать. На виске и скуле были заметны еще несколько мелких узких рубцов. И еще один короткий шрам между самым большим шрамом и ухом.

Кэрол поспешно отвела взгляд, но он успел заметить его и, вспомнив о своих шрамах, о которых на мгновенье позабыл, мучительно покраснел и отступил он девушки, выскользнув из держащихся за него рук.

— Желаю тебе удачи, Кэрол. Мы вряд ли еще увидимся, — его хриплый низкий голос, так не подходивший к его внешности, прозвучал неожиданно мягко и, прежде чем она успела что-нибудь сказать в ответ, он развернулся и легко вбежал в здание больницы.

Его пес спокойно уселся под дверь и с невозмутимым видом стал ждать своего хозяина, хотя тот даже не посмотрел на него перед тем, как уйти, не говоря уже о каких-либо командах, типа «жди».

Кэрол грустно смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ей совсем не хотелось, чтобы они больше не увиделись. Да, он сильно изменился, стал совсем другим, но все же это был он, Тимми, и ей безумно хотелось с ним поговорить, пообщаться, разглядеть повнимательней. Но, видимо, он этого не хотел, стыдясь своих шрамов. Да и обстоятельства так неудачно сложились.

Одного Кэрол не могла понять. Что такого ужасного они все, Джек, Даяна, и сам Тим, увидели в этих его шрамах? Да, шрамы, но, судя по их разговорам и отношения к этому самого Тима, она ожидала увидеть что-нибудь гораздо хуже. Собака может нанести лицу ущерб и пострашнее, а у него всего лишь кожа на щеке пострадала, но сами черты-то были в полном порядке… и не плохие черты. Дай бог такие бы каждому. Раздули из мухи слона, и Тим в первую очередь! Какой же он урод? О каком таком безобразии они говорили? Да, шрамы, мало привлекательного, но ведь на таком красивом лице! Наверное, именно это и шокировало. Но о том, что бы в постель с ним и только с закрытыми глазами — это Джек уж слишком преувеличил. И насчет взгляда — прицела тоже. Взгляд, как взгляд, ничего такого Кэрол не заметила. Может, лишку тяжеловатый, но и только. Ведь в целом Тим очень привлекателен, разве он сам этого не видит? Или он настолько зациклился на своих шрамах, что только их и замечает, когда смотрит в зеркало? Или то, что над ним смеялись в детстве и с жалостью смотрели теперь окружающие, породило и поддерживало в нем этот комплекс неполноценности, уродства? Да, скорее всего, так и было. Наверное, именно люди были тому причиной, что он стал стыдиться своей внешности до такой степени. И еще, должно быть, тяжело переносить это тому, кто был рожден таким красивым, и за десять лет привык к восхищенным взглядам и уверенности в том, что так будет всегда — и вдруг почувствовать себя уродом, вызывающим лишь жалость и толику отвращения к мало приятным на вид рубцам на его лице и теле. Ранен ли он уже был женщинами по этому поводу? Наверное, да, раз так от них шарахается. Такой красивый парень… неужели шрамы так мешают его отношениям с девушками? Кэрол невольно задалась вопросом, стала бы она сама с ним встречаться… и покраснела, когда поняла, что вряд ли. Каждой девушке хотелось, чтобы рядом с ней был пусть не такой красивый, но и без таких бросающихся в глаза примет парень и пусть лучше проходят мимо него, не замечая, чем таращат ошеломленные глаза и тычут пальцем — глянь, какие у этого парня шрамы! Откуда, интересно, и почему?… Вот не повезло, так не повезло! Несчастный, а мог бы быть таким красивым… Наверное, подобные мысли и появлялись у каждого, кто его видел.

— Пресвятая Дева, что у него с лицом? — услышала она рядом голос Эмили, судя по которому можно было понять, как она поражена и разочарована. Кэрол тяжело вздохнула. Ну вот, пожалуйста. И, наверное, подобным образом реагируют и остальные. Теперь понятно, почему так скован и зажат Тим. Бедный мальчик! Кэрол осеклась… так, как она думает каждый, и он каждый раз читает эти мысли на лицах людей. Он, мужчина, солдат, и можно только предполагать, как могут унижать его и злить подобные мысли и высказывания со стороны окружающих.

— Так что с ним? — нетерпеливо повторила вопрос Эмили, настойчиво вперившись в Кэрол взглядом.

— В детстве на него напала собака, — коротко и нехотя объяснила та.

— Собака? — взгляд Эмили перескочил на сидящую рядом овчарку. — Как же он не боится их после такого? И не… не ненавидит?

— Другая собака спасла ему жизнь, — пожала плечами Кэрол.

— Как странно… и необычно, — заметила девушка. — А все равно он очень красивый, правда?

— Да, — Кэрол улыбнулась.

— И шрамы эти его совсем не портят… только он не совсем обычно смотрится. Наверное, мне не стоило спрашивать про девушек, сделала ему неприятно, но ведь я не видела… Ну, и дуры они все, значит! — пылко воскликнула она возмущенно, потом вдруг как-то вся сразу сникла, и личико ее сделалось несчастным. — Ну, вот, случилось то, чего я боялась больше всего на свете.

Кэрол вопросительно заглянула ей в глаза, приподняв бровь. Девушка тяжко вздохнула.

— Я влюбилась! Как увидела его — и сразу влюбилась, по уши! Только, я понимаю, что он никогда на меня даже не посмотрит, хоть и сказал, что не видел таких красивых, как я. Но у них, по крайней мере, были ноги… А что толку от моей красоты, только отчим досаждает, сволочь!

Кэрол почувствовала, как грудь наполняется состраданием, таким сильным, что она даже не нашлась, что ответить, поглощенная им.

— Ну, что, ты едешь со мной? — ласково улыбнулась она после короткого замешательства.

— Нет, я подожду, когда он выйдет. Хочу взглянуть на него еще раз, хоть одним глазочком, — с затаенной мукой проговорила девушка. — А Даяна… кто она ему?

— Сестра.

— А-а, ну ладно…

— Я бы не хотела с ней встречаться, поэтому я поеду, так что, если ты все-таки хочешь…

— Нет. В другой раз, — девушка улыбнулась, извиняясь, но тон ее был решительным.

— Тогда, может быть, завтра?

— Хорошо, давай завтра.

— Ну, тогда до завтра, — наклонившись, Кэрол пожала маленькую узкую ладонь девочки. Та снова улыбнулась, смотря на нее красивыми карими глазами. И вдруг Кэрол заметила, что в них блестят слезы, и тут же почувствовала, как у самой защипало глаза.

— А впрочем, я все-таки тебя подожду, — передумала она. — Только не здесь, ладно? Я буду в кафе через дорогу, а потом подойду к тебе, мы поймаем такси и поедем ко мне, хорошо?

— Хорошо, — безразлично отозвалась девушка. — А знаешь, у меня сегодня День рождения.

— О, так это же здорово! Вот мы его и отпразднуем, как подобает, с ужином, шампанским и огромным юбилейным тортом со свечами! — весело воскликнула Кэрол. — И сколько нам нужно купить свечек?

— Шестнадцать.

— Что ж, тогда я пока позвоню из этого кафе Норе и попрошу приготовить нам ужин и накрыть праздничный стол.

— А кто такая Нора? — вяло и без энтузиазма поинтересовалась Эмили.

— Она помогает по хозяйству.

— А, домработница.

— Ну, я тогда пошла, — Кэрол указала рукой на стеклянный фасад здания, на противоположной стороне улицы, на первом этаже которого было кафе. — Смотри, я буду тебя оттуда видеть.

— Хорошо, — все также отстраненно и безучастно ответила девушка.

Казалось, что вся прежняя жизнерадостность полностью покинула девочку. Она не была больше похожа на веселого и беспечного ребенка, не унывающего от осознания своей неполноценности. В ее глазах вдруг появилась безнадежность и смертельная тоска, как у человека, который перестал понимать, для чего ему нужно жить. Как у девушки, почувствовавшей вкус любви, но для которой эта любовь была лишь жестокой раной, из которой капля за каплей будет вытекать ее жизнь. Как у женщины, осознавшей, что она обречена на одиночество…

Кэрол заколебалась.

— Эмили… а может не надо ждать? Поехали, а?

— Я хочу его увидеть. Ведь, наверное, я никогда его больше не повстречаю, ведь он сказал, что уедет. Как я могу отказаться от самого счастливого момента моей жизни? Не хочешь, не жди меня.

— Я подожду, — поспешно ответила Кэрол и, улыбнувшись ей напоследок, перешла дорогу и зашла в кафе. Позвонив Норе, она устроилась за столиком у самой стены из стекла и, попивая горячий кофе и жуя булочку, стала с тяжелым сердцем наблюдать за девочкой.