ну а то, что будет дальше, это просто труба...

  - Ты же мой брат! - выкрикнула она сквозь хлынувшие слёзы. - И ты! - Она протянула ладонь к автомату Мусы.

  Ахмад уже стоял у неё за спиной, крепко обхватив за плечи.

  - А это мой муж! И это свадьба моего соседа! И... и не смейте её портить!

  ну, а мы с такими рожами возьмём, да и припрёмся к Элис!

  Элис? а кто такая Элис?

  ...- За ним всё равно придут, - обернулся Саид уже от ворот. - Так что убирайся, пока не поздно... бра-ат... - Его губы растянулись в невесёлой усмешке. - Пока мы всех вас, шайтанов, не перебьём, война не кончится!

  - Война кончится, когда ты с ним за такой вот стол сядешь! - крикнула она.

  - С ним? - осклабился Муса. - Он же мунафик (вероотступник), у русаков на посылках!

  - А я тогда кто? - Она безуспешно пыталась вырваться из стальной хватки Ахмада. - Я кто?!

  кто такая Элис?

  красиво одевается, красиво говорит

  и лечит паранойю, ОРЗ и простатит...

  Ошалело поглядев на неё, Муса вдруг безнадёжно махнул рукой.

  Совершенно так же, как Саид у ворот.

  и все, кто с ней был, говорят, что она просто прелесть

  Грянул хохот.

  За воротами загудел мотор.

  Ахмад осторожно разжал ладони, которыми она прикрыла лицо.

  - Ты как, Бешеная? - испуганно спросил взявшийся невесть откуда Ваха.

  - Ты что тут делаешь? - спохватилась она. - Тебе же нельзя... уходи давай! ой, нет, подожди! Я же тебе подарок... вот...

  Ваха покрутил в руках диск, потыкал кнопки на панели новенького, свежеподаренного музыкального центра.

  И согнулся пополам от хохота.

  - ...Если нам скажут - ваш поезд ушёл, мы скажем просто, что подождём другой! А чтоб на перроне скучать не пришлось, мы накроем стол и выпьем за любовь! Ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо, я это знаю...

  горе моё, горе, дождик поутру

  радуга над полем, знамя на ветру

  холода, тревоги, праздники войны

  потерпи немного - отдохнём и мы

  * * *

  10.07.04

  Почему я так редко пишу? Хороший вопрос, сан малх, солнце моё...

  "Пуля метит в ментик, попадает в клёны..." - помнишь эту Риткину песню?

  С каждым днём тут я всё больше и больше от вас отдаляюсь... - вот в чём ужас-то... Я не только тебе всё реже и реже пишу и звоню - своим тоже.

  Помню, когда Сашка, наш с Гелани, с Артуром и Беком брат, уезжал отсюда домой, он так не хотел этого, плакал. Это мы его уговорили. Клялся писать. Написал три письма - я их храню. Дальше - всё. Он перелистнул эту страницу своей жизни. И нас.

  Я не могу вас перелистнуть, но пишу и звоню вам - как будто в другой мир.

  Я не могу описывать вам все то, что здесь происходит, что я думаю и чувствую - это будет невыносимо для вас.

  И уехать отсюда, - на чём настаивает Бес, - я тоже не могу.

  * * *

  Она еле-еле отыскала настойчиво верещавший мобильник - в кармане кухонного фартука. Мужской голос в трубке был ей знаком, но она поняла, кто это, лишь когда он нетерпеливо сказал:

  - Оздоев! Бешеная, не перебивай, не могу говорить, меня вот-вот возьмут. Надо получить газету. Свежий номер...

  и снова здравствуйте, родные грабли

  - ...в типографии, в Хасавюрте...

  можно свернуть, обрыв обогнуть

  но мы выбираем трудный путь

  опасный, как военная тропа

  - ...там данные от "Мемориала", сводки, интервью... нас пасут... плотно. Очень плотно. Больше мне просить некого - это ж всё-таки твоя газета... хоть и с плавничками, - в трубке прозвучал хрипловатый смешок.

  - Тимыч! - взмолилась она, не зная, что сказать.

  - Давай, Бешеная!

  Отбой.

  в хоккей играют настоящие мужчины

  трус не играет в хоккей

  И Бес опять уехал.

  И до Хасавюрта ещё надо добраться.

  Она набрала номер Бека, и, ещё до того, как пошли гудки - отбой.

  Другой номер.