- А ну-ка, погрей меня.

  Эльга гневно затрясла головой, не обращая внимания на боль, а он резко разжал пальцы и продолжал почти шёпотом:

  - Я подгоню сюда бульдозеры и засыплю эту лужу к хренам. Слышишь?

  Глаза его горели хмельным хищным блеском, и Эльга, замерев, поняла, что он так и сделает, если она не уступит.

  Он легко мог взять её силой, сломав, как озёрную тростинку, но он хотел, чтобы она сдалась сама.

  Эльга посмотрела на Озеро, которое безмятежно лежало в окружении осоки, - будто глаз Сангия-мама в окружении ресниц, - и, длинно выдохнув, начала медленно расстёгивать свою рубашку под торжествующим прищуром Андрея Петровича.

  Его большое загорелое тело было тяжёлым, твёрдым и мокрым, с его волос на неё капала вода, он был нетерпелив и совсем неласков. Но Эльга и не ждала от него ни ласки, ни нежности, как не ждала бы этого от тигра. Когда всё наконец закончилось, он, словно тигр, лизнул её грудь шершавым горячим языком и с довольным смешком спросил:

  - Так ты девка, что ли? Была...

  - Нет, парень! - отрезала Эльга, и он затрясся от смеха, так же лениво и довольно водя жёсткой ладонью по её бёдру. Потом рассеянно подёргал цепочку с раковиной у неё на шее.

  Его раковина-кяхту - символ его победы - лежала рядом на песке, отливая на солнце перламутром.

  Эльга не спеша вымылась в Озере и так же не спеша оделась и затоптала костерок. Вместе они дождались, пока к берегу спустится вертолёт. Больше они не сказали друг другу ни слова.

  Когда вертолёт приземлился всё на том же аэродроме, Эльга решила было, что Андрею Петровичу она больше не понадобится. Но его стальные пальцы снова ухватили её за локоть, подталкивая к подъехавшему джипу. Она посмотрела ему в глаза, холодные, как вода в омуте.

  - То, что было моим, чужим не будет, - проронил он вполголоса. - Лезь в машину.

  Эльга на миг прикрыла глаза, пытаясь остудить пылающий камень своего гнева, ворочавшийся в груди. Не время было противостоять ему. Она чувствовала себя разбитой и больной, всё женское нутро её саднило, истерзанные им губы и соски воспалились.

  Эльга знала, когда стоит отступить перед чужой силой, чтобы собрать воедино собственную. Андрей Петрович владел всем в городе, который жил по его законам. Сейчас сила была на его стороне.

  Она коснулась пальцами своей раковины, и странное умиротворение снизошло на неё. Эльга точно знала, что на её стороне - сама Сангия-мама. Город стоял на её земле. Чужак сумел найти раковину-кяхту, потому что был бесстрашным, как тигр, но он всё равно оставался чужаком.

  Эльга спокойно обошла его и села в машину.

  * * *

  Андрей Петрович забрал её документы из училища и поселил её в своей громадной спальне на втором этаже особняка. "Тебе уже восемнадцать, педофилию не пришьют", - объяснил он, ухмыляясь. Камеры видеонаблюдения и охранники следили за каждым её шагом.

  Эльга копила силы. Днями она спала, читала, - библиотека в доме была огромной, купленной у вдовы какого-то профессора "для понту", как опять же пояснил Андрей Петрович, - или возилась в вольере с собаками. Андрей Петрович любил собак, и у него дружно жили кавказец, лабрадор, ньюф и, как ни странно, два весёлых маленьких коккера.

  А ночами хозяин брал её в своей постели, часто причиняя боль, но чаще - удовольствие, которого Эльга ранее не знала. Но она ни стоном, ни вздохом не выдавала ни своей боли, ни своего удовольствия, терпеливо снося и то, и другое.

  Как-то ночью, оторвавшись от неё, Андрей Петрович вдруг сказал - хрипло, с каким-то странным сожалением:

  - Я б на тебе женился. Но я женат.

  Эльга промолчала.

  От домоправительницы Марьяны, словоохотливой чернявой хохотушки, она знала, что жена Андрея Петровича с двумя дочками-погодками, уже закончившими школу, "гарцует", как выразилась Марьяна, в столице. Там у Андрея Петровича была огромная квартира в центре. Хозяин щедро переводил деньги жене и дочкам, но сам в Москву наведывался редко.

  Через три месяца его убили.

  Застрелили прямо в его офисе. Три пули в упор - сказал охранник Илья.

  Он стал совсем беспечен, получив дар от Сангия-мама, и его враги наконец воспользовались этим.

  Но Сангия-мама не защитила чужака.

  Эльга тут же собрала свои немногие вещи и ушла прочь из особняка. Её никто не останавливал.

  Стояла тихая тёплая осень. Рыжие и жёлтые листья устилали тротуары. Пахло дымом - как всегда по осени, горела тайга.

  Эльга шла и шла. Пора было возвращаться в райцентр. Поближе к своему бывшему дому.

  И к Озеру.

  Она знала, что в соцприюте поворчат, но выделят ей комнату. И оформят на работу, хотя бы библиотекарем, чтоб она могла спокойно уйти в декрет. Все там - от директора Ивана Филипповича до нянечки Ксюши - знали, что Эльга - терпеливая и работящая.

  Больше никто ничего о ней не знал, да ей это было и не нужно.

  Потом можно будет восстановиться в училище, снова устроиться на работу - теперь уже в городе, и поступить куда-нибудь заочно.

  Но всегда возвращаться к Озеру.

  Она коснулась пальцами раковины на груди, а потом положила ладонь на живот.