По другую сторону дороги дома уже были по настоящему жилыми: в их окнах горел свет, туда спешили люди. Казалось, дома эти излучали тепло жизни, а не мрачную пустоту, как оставшиеся за моей спиной. Перейдя дорогу, я оказался в толпе, ждущей автобус того же маршрута, что требовался мне. Наименее стойкие ловили проходящие тачки; следовательно, по народным приметам автобуса не предвиделось. И тут я принял решение: пройтись пешком, несмотря на усталые ноги. Сказано - сделано, и вот я уже шаг за шагом удаляюсь от остановки.

Шагать стало довольно трудно - везде была грязь. Поэтому путь мой лежал по краю проезжей части, от которой то и дело приходилось шарахаться, чтобы не зацепила какая-нибудь легковушка или грузовик. Постепенно мои глаза нащупали на обочине тропинку, и я перебрался на нее. Хотя был большой риск оказаться в скрытой тьмой грязевой луже, но это все-таки твердая почва под ногами. Слева от меня тянулись одноэтажные домишки, предназначенные для сноса. Однако кое-где светились окна, значит жизнь не покинула еще эти места.

Когда-то здесь обосновался довольно уютненький район. Везде росли невысокие деревья, ветви которых то и дело цеплялись за мою куртку. Но прогресс неумолимо двигался вперед, сурово подминая под себя все несовременное и неугодное ему. Пришло время высотных домов, и одноэтажные деревянные домики должны были уступить свое место им.

Впрочем, так и произошло. Через дорогу, справа от меня, где-то в полукилометре уже вовсю хозяйничали новые громадины, а на пустых пока местах чернели ямы котлованов, из которых торчали столбы свай. А ведь и здесь, наверняка, раньше располагались маленькие домишки с уютными садиками вокруг.

Вместо размытой тропинки ноги ощутили под собой крепкий асфальт. Я оказался на мосту. Внизу протекала крохотная речушка, склоны оврага сплошь занимали ступеньки садовых участков, неясно проступавшие в темноте, а надо мной пролегла темно-темно-синяя поляна с мерцающими серебристыми цветами звезд. Поблизости не было домов, и поэтому небо выглядело почти как дома. Как давно я не видел такого неба. Да, в панораме вечернего города есть свое очарование. Огоньки звезд переливаются вокруг, а внизу светятся квадратики окон. И среди них тоже нет двух одинаковых. Разноцветные абажуры и закрытые занавески создают свои, неповторимые оттенки. Руки мои сжались, ноги перешли на осторожную раскачивающуюся походку, а глаза жадно впитывали эту прекрасную картину. Пусть вокруг расстилалась грязь. Пусть мне некуда было идти. Все проблемы отошли далеко-далеко. Бывают в жизни прекрасные минуты, и теперь я догнал одну из них.

Мост закончился и дорога пошла на подъем. Слева от меня теперь раскинулось поле, за которым виднелась ограда небольшого стадиончика, справа уходили в темноту ряды гаражей. Все ближе и ближе я подходил к домам. Вот-вот покажется какой-нибудь случайный прохожий. Я вновь должен был окунуться в городскую жизнь, и стало отчего-то немного грустно. Что ни говори, а даже одиночество бывает иногда довольно приятной штукой.

Навстречу мне двигалась шеренга из пяти силуэтов - то ли компаха на гулянке, то ли местная мафия на охоте. Я инстинктивно прижался к краю дороги, чтобы пропустить их, но они свернули в эту же сторону. Вот так всегда, только расслабишься, позабудешь обо всем - глянь, неприятности уже сами отыскали тебя. Я кинул отчаянный взгляд на другую сторону дороги, но и там виднелась парочка подозрительных личностей.

Тогда я смело зашагал прямо на тех пятерых и взглянул в лицо идущего в середине. Это был... Федя. Он глядел на меня сурово и вызывающе. Я мог развернуться и побежать, но у меня не было ни малейшего желания сделать это. Ноги несли меня вперед почти автоматически. Глаза неярко вспыхнули, язык облизал высохшие клыки.

- Пора! - услышал я приказ Феди.

Силуэт левого крайнего взорвался огненными вспышками. "Автомат", успел подумать я. Очередь пронзила мою грудь.

По всему пережитому я был стопроцентно уверен, что пули пробьют меня насквозь и не причинят никакого вреда за исключением боли. Но они вдруг застряли где-то там, внутри. Жгучая боль прокатилась по мне, заполнила, стала совершенно непереносимой. Ноги мои подогнулись, не в силах сдержать выросшую тысячекратно тяжесть тела, и я полетел вниз, с ужасом глядя сквозь кровавую пелену, застилающую глаза, на приближающийся асфальт...

... Первым к телу подскочил Гена. Он быстро засунул пальцы в рот пацана и развел губы. Мощные клыки быстро уменьшались, приобретая обычные для человека размеры.

- Дело сделано, - пояснил он.

Хенсель подошел к неподвижному Сверчку и резко ударил его ногой в живот. Тело не согнулось от боли, а продолжало безвольно лежать, не подавая никаких признаков жизни.

- Собаке - собачья смерть, - Хенсель пнул его еще раз, а затем уступил место Феде.

Тот молча смотрел на поверженного врага, который убил двух его лучших корешей и вовлек Федю в громадные расходы. Глядя на худенькое тело, это казалось сейчас настолько невероятным, что Федя нагнулся, стараясь поближе рассмотреть неподвижный труп. Федя все-таки достал его! Да будь этот пацан хоть сто, хоть тысячу раз оборотень, но он, Федя, нашел на него управу, чтобы с процентами рассчитаться за свою порванную щеку.

- Дело сделано, - повторил он генины слова.

Глава четырнадцатая. Восставший из мертвых.

Соколов мрачно смотрел на лежащий в грязи труп.

- Александр Филиппович, зачем Вы это дело на нас то взяли? За что? И без того раскрываемость хуже некуда. Мало нам грабежей, краж, Полынцева...

- Не вешайся, Саша, а лучше поверни-ка его лицом.

Соколов брезгливо взялся за испачканный рукав куртки рывком перевернул его на спину.

- Не узнаешь?

- Нет, товарищ майор!

- А зря! Это тот самый пацан, что заделал Полынцева и, по всей вероятности, двух мужиков из детского сада.

Приглядевшись, Соколов начал смутно признавать полузабытые черты.

- Не может быть! Добрались до него все-таки.

- Да, опередили подлюки, - вступил в разговор Бахарев, - и все же жаль, что не мы первые.

- Все бы ничего, - сказал Колбин, - но есть одна деталь.

- Какая? - в один голос спросили заинтригованные Соколов и Бахарев. Это дело пестрело странностями, и вроде пора было бы уже перестать им удивляться. Но лейтенанты не сомневались, что Колбин припас для них что-нибудь совершенно необыкновенное.