- Но... - повернулся было Кирпич.

- Залепи дуло и катись отсюда порезче.

Кирпич, понурив голову, шагал обратно. Обогнав его, вперед поспешили две шикарные бабы. Харьковские "левисы" обтягивали тонкую фигурку одной, а соблазнительные ножки второй в черных колготках до щиколоток едва прикрывала джинсовая мини-юбка. Но Кирпич был готов плевать, сморкаться и спускать на обеих сразу. Такой пакости у него на душе давно не было. Трахнутый Сверчок! Вот кого он с удовольствием дернул бы во все дырки. За полчаса он потерял расположение авторитета, получил двойной счетчик при полном отсутствии средств. Но больше всего беспокоила мысль о том, что Сверчок узнает о предательстве...

... Федя задумчиво прошелся по мягкому ковру. Все, что надо, он теперь знал. Пришло время действовать, и ничто не могло уже его остановить.

- Слышь, Федя, - подал голос Гена, - возьми меня с собой.

- Зачем тебе это, Геник. Дело то будет мокрое.

- Оборотня убить - святое дело, Федя. Я сотню фильмов смотрел про них, но в натуре еще ни одного не видел.

- Смотри, Геник, сам напросился, - нехотя согласился Федя.

- А чем, Федя, тебя этот волчик припер? - поинтересовался Хенсель.

Вместо ответа Федя дотронулся до изуродованной щеки.

- Да ну! Неужели это он тебя так. А Соню и Витоля тоже он? - уже догадываясь, спросил Хенсель.

Федя устало кивнул.

- Тогда бери меня с собой, - решительно сказал Хенсель. - Ведь Соня мне таким друганом был.

Федя вопросительно вскинул голову.

- Тебе ведь люди понадобятся, - утвердил Хенсель. - А я достану людей. Сколько надо, столько и будет. И стволы тоже, - поспешно добавил он.

- Стволы тут ни к чему, - покровительственно объяснил Гена. - Оборотня не берет ничто, кроме огня и серебряной пули.

- Обложим волчару, обольем бензинчиком или солярой и сожжем. Никуда он от нас не денется.

Федя только уныло кивал; примерно такие слова говорил и Соня за час до смерти.

- Я думал об этом. Такой вариант только на крайний случай. Вот если бы найти ювелира, который смог бы отлить серебряные пули.

- За этим дело не станет, а пока ребята наберут сырья, - пообещал Хенсель и ринулся к телефону. Через час перед Федей стояли три, коротко стриженных парня.

- Паша, Хома и Ринат, - представил их Хенсель. - Вот что, ребята. Ваша задача - надоить побольше беленького. Понятно?

- Что-то первый раз слышу, чтобы беляк дороже рыжухи шел, - усмехнулся Ринат.

- Твое дело маленькое. Меньше стоит - больше надоишь, - отрезал Хенсель...

... Весна бурно брала свое. Сугробы почернели и таяли прямо на глазах. Лужи тянулись на многие километры. Дни становились все светлее. Дело шло к весеннему равноденствию.

На ладони у Феди перекатывались автоматные пули странного сероватого цвета. Они были только что получены от рекомендованного Хенселем ювелира из Питера. Сам Хенсель зло крутил в руках одну из пуль, крепко сжимая ее пальцами.

- Ну, теперь пусть только появится волчина эта позорная, - уверенно заявил он. - Мы на него шикарную облаву соорудим. Это будет славная охота.

Глава тринадцатая. Волчья охота.

Знакомую порванную щеку я увидел, выходя из учаги. Упорный парень Федя. Пристально вглядевшись в окружающих меня людей, я обнаружил, что он не один. Несколько незнакомых мне парней вычисляли кого-то, скорее всего меня. Они были моложе Феди и находились, судя по всему, на подхвате, чтобы Федя особо не напрягался. Встречаться с ними у меня не было настроения, хотя я подозревал, что они тоже хотят взять меня на службу, но особо на это не надеялся. Поэтому я резко свернул в сторону и потерялся в небольшом скверике.

Однако мне не повезло. Очевидно у какой-то группы был сегодня молочный день, и каких-то четыре самоуверенных типа громко выясняли у меня: из какой я группы и сколько должен им денег. Прежде, чем мы поладили, они узнали много нового о себе, обо мне и о Кирпиче, о котором они, впрочем, слыхали. Но эти громкие разговоры успели привлечь внимание фединых гонцов. Выбивальщики удалились на поиски более подходящих кандидатур для дойки, а я оказался под перекрестными взглядами моих новых преследователей.

Господи, как мне это надоело. Постоянно убегать, спасаться, быть настороже. Почему у меня не может быть обыкновенной жизни без всяких приключений, после каждого из которых кто-нибудь прощается со своей жизнью. Временами у меня даже вспыхивала мысль: плюнуть на все и сдаться на милость победителю, но... Но я был оборотнем, а значит должен бежать, спасаться, выкручиваться и выкарабкиваться из самых безысходных ситуаций.

И я бежал. Позади меня ускоренно топали федины пацанчики. Сам Федя гнал тихим ходом на тачке, в любой момент готовясь свернуть за мной в первый попавшийся двор или переулок.

Мой путь лежал в центр города. Я знал только одно: мне необходимо срочно затеряться в толпе. Только толпа могла спасти меня. В толпе действия фединой мафии сковывались, что давало мне шанс выкрутиться в очередной раз. Я, без сомнения, мог бы последовать в тихое местечко и там, превратившись в волка, показать все свои способности, но Федя будто этого и хотел.

Какая-то настороженность не покидала укромной комнатки внутри моего черепа: если Федя снова рискнул ловить меня, значит он основательно подготовился к такому варианту. Поэтому я нырнул в подземный переход, чуть не сбив с ног неповоротливого мужика, и быстро изучил окрестности. Пока за углом мои преследователи одолевали лестничные ступеньки, ведущие вниз, я успел увидеть чуть приоткрытую дверь служебного помещения и мгновенно оказался за ней, напустив на себя деловой вид, чтобы не вызвать ни малейшего подозрения у кого бы то ни было, кто мог оказаться в этой комнатушке.

На мое счастье этот кто-то отсутствовал. Я быстро прикрыл дверь и оглядел помещение. Скорее всего, раньше здесь хранили метлы и щетки для уборки подземного коридора. Но теперь, в эпоху всеобщей коммерциализации стало невыгодно использовать подобным образом площадь, расположенную на таком бойком месте. Комната была приватизирована каким-то из тысячи кооперативов, торгующих повсюду жвачкой и польской косметикой по либерализированным ценам. Теперь здесь шел ремонт - стены уже наполовину сменили свой серый цвет на белый. Побелка была еще влажной. По видимому работа находилась в полном разгаре, и лишь неотложные дела заставили работягу покинуть свое место. У стены стояло ведро с известковым раствором, рядом к стене прислонилась длинная кисть, в дальнем углу валялся порванный мешок, наполовину заполненный белым порошком. Под своими ногами я заметил куртку, всю заляпанную белыми пятнами. Ни секунды не раздумывая, я накинул ее на себя, щедро измазал штаны порошком из мешка, бодро схватил кисть и, окунув ее в ведро, старательно продолжил кем-то начатую работу, расположившись спиной к двери.