Давным-давно, когда ещё не было на свете мобильных телефонов и рагозинских инновационных телепатических коммуникаторов, вживляемых в мозолистое тело головного мозга, люди пользовались стационарными телефонами, подключавшимися к сети проводами. Такой аппарат стоял сейчас на столе перед Николаем Васильевым и наводил этого студента-первокурсника МГУ на размышления, нить которых нам пока была не ясна.

Стол под телефоном был частью массивного деревянного бюро с надстройкой, полочками и запиравшейся на ключ откидной цилиндрической крышкой, которая закрывала всю рабочую поверхность вместе с полочками надстройки. Николай не знал, как правильно называть это сооружение, которое сегодняшним вечером должно было стать его новым рабочим местом. За этим бюро Коле надлежало просидеть в качестве ночного администратора по седьмому этажу общежития в главном здании МГУ, корпус "Г", с пяти вечера до семи утра. Коля называл своё новое рабочее место гильотиной, так как, по неопытности, едва не оттяпал себе пальцы правой руки этой дурацкой откидной крышкой. Эдакий незадачливый Муций Сцевола.

Старым рабочим местом Николая ещё два дня назад были платформы и вестибюль станции метро "Академическая", которые по ночам студент мыл при помощи железного агрегата на роликах, заполняемого водой и имевшего в нижней массивной части вращающуюся посредством электричества щетку. Агрегат этот надо было толкать перед собой по бетонному полу, машина с сипением и хлюпаньем изливала из своих недр чистую воду прямо на щетку, а потом, через другое отверстие, засасывала в себя обратно уже грязную жидкость. Николай направлял машину на затоптанный за день пассажирами метро пол, плевки и всякий сор исчезали, и под ноги студенту из-под аппарата выходила уже чистая влажная полоса бетона. Хорошая работа! Ходи себе туда-сюда, толкай тяжёлую железяку, качайся, наращивай мышцы, а за это тебе ещё и денежки платят. Как тот штангист, про которого Коля ещё школьником читал в журнале "Физкультура и спорт", что катал по ночам вручную асфальтовый каток и тем самым сильно улучшал свои спортивные результаты. А у Стругатских в "Сказке о Тройке" кто-то даже пытался затащить асфальтовый каток на высокую гору. Следовательно, повсеместно люди таскают и катают тяжести, добиваясь успеха. Студент Коля верил печатному слову. Непечатному, впрочем, тоже верил. Признаться, посещали Николая и очень честолюбивые мечты: вот закончит он биофак МГУ, пойдёт работать в красивый НИИ, начинённый умными людьми и оборудованием, понаделает открытий, например, победит рак или старение, станет академиком, умрёт, и тогда повесят в вестибюле станции "Академическая" табличку с текстом: дескать, в такие-то годы метро это мыл академик Васильев, спаситель человечества. И будет потом вдова Николая проезжать мимо этой станции и всегда прикладывать к уголкам глаз чистый носовой платочек. Но до этого было ещё далеко, а сейчас Николаю надо было просто мыть пол. Неудобным было то, что в машине отсутствовал аккумулятор, поэтому электричеством мотор питался по толстому длинному шнуру, вилку которого надо было трижды перетыкать в расположенные в разных местах в основании регулярно расположенных вдоль вестибюля столбов розетки, пока пройдёшь всё расстояние от начала до конца. А когда Николай проходил до конца, то надо было сливать грязную воду в маленький колодец недалеко от края платформы. И вот два дня назад Коля откинул круглый чугунный люк одного из таких колодцев, вывинтил пробку в нижней части машины, и тогда сразу в тёмную дыру в платформе из недр агрегата ринулся поток грязной воды с размоченными фантиками и прочим мусором. И вдруг прямо из-под земли в отверстие колодца высунулась голова живого человека! Весь мокрый и грязный, мужик, отплёвываясь и задыхаясь, произнёс почему-то очень мирную фразу: "Мальчик, сюда не надо лить воду, здесь люди работают!" Из-за этого досадного инцидента Николая и выгнали с этой интересной работы.

И вот он нашёл себе новый приработок – ночным администратором общежития в главном корпусе МГУ на Ленинских горах, бывших Воробьёвых, – ну помните, на склоне которых Герцен и Огарёв давали друг другу какую-то клятву? Говорят, что это здание строили зэки, а погибших на стройке прикапывали прямо в подвале. Вот будет администратор Николай сидеть ночью, а по лестнице из подвала поднимутся привидения и скажут: "Дай закурить!". Или: "Спички есть?" А у Николая ни того, ни другого, как нет и ни кола, ни двора. И телефон такой громоздкий, с толстым своим шнуром очень похож на поломоечную машину из метро. Стоит на столе, мешает. Некуда положить учебники и тетрадки. А звонить Коле некому, телефон ему совсем не нужен.

– Спички есть? – внезапно услышал Николай адресованный ему вопрос, но произнесённый не глухим и хриплым голосом зека-привидения, а довольно приятным женским. Николай поднял глаза и увидел за деревянной стойкой бюро аккуратную, как у Одри Хэпбёрн, головку и верхнюю ладную часть фигуры не очень, как ему показалось, молодой девушки. "Наверное, лет двадцать пять ей. Или даже тридцать", – подумал Николай. Самому ему едва стукнуло двадцать, и все возрасты старше этого были для него мало различимыми большими числам, сроками огромными.

– Нет, спичек нет, – ответил Коля.

– А зажигалка?

– Соответственно.

– Это как?

– Аналогично. Нет, то есть. И зажигалки нет.

– Мне надо позвонить. Дайте мне пройти к телефону.

– Пожалуйста.

К телефону надо было именно проходить, так как он был большой, величественный, его нельзя было просто взять, передать, переставить. Николай встал из-за конторки, сделал приглашающий жест.

– А книги?

– Что книги?

– Мешают.

Коля убрал и книги, и тетрадки, сложил их ровной стопкой на пол. Девушка села на его место, в большое сталинское кожаное кресло. Раскрыла записную книжечку, стала набирать номер, вращая тугой диск указательным пальцем почему-то левой руки. Книжечка была уже не новая, потертая, а нужный номер был записан на первой же её странице. Обведен двойной рамочкой с вензелями. Вокруг нарисованы цветочки. Всё это Коля успел увидеть мельком, и тут же устыдился своего любопытства, отвернулся, отошёл к окну. Пока он делал эти несколько шагов в сторону окна, отметил про себя, что и нижняя часть тела девушки тоже была очень ладной, там, где нужно, на вкус Николая, в меру широкой, в меру стройной. Наверное, этой девушке и на жестком стуле сидеть было бы мягко и упруго при такой конституции, не только в Колином кресле. Посадить бы такую себе на колени! Жаль, что девушка не очень молода. Николай вздохнул. Жениться на такой Коля бы не стал. Красивая, но будет подавлять в процессе совместной жизни в силу своего изрядного возраста. То спички ей подай, то сигареты. Коле нужна молодая жена, послушная, тихая. Чтобы не возникала.

Между тем Коля почувствовал, как властно и откровенно напряглась у него под молнией джинсов стрелка того компаса, который способен завести мужчину очень далеко.

Тем временем девушка до кого-то куда-то уже дозвонилась и спросила Игоря Станиславовича. Которого в том отдалённом месте не оказалось. Передайте ему, что его ждут, уже половина шестого, а в шесть заседание кафедры. Кто говорит? Передайте ему, что звонила Надежда Сергеевна, его аспирант. Да-да, запишите! Спасибо! Всего доброго!

Девушка положила трубку, минуту ещё молча посидела в кресле, встала и пошла по коридору, отражаясь поверхностями тёмных лаковых стеновых панелей и больших дубовых дверей, довольно угрюмых. Где-то там вдали по коридору девушка открыла одну из этих дверей и скрылась внутри своей комнаты. Коля только приблизительно заметил, в какой части коридора эта комната находится. Но уже точно знал, что по левой стороне.

Коля вернулся на своё место. Сел в кресло. Девушка нагрела под собой сиденье, тепло это было приятным. Николай сдвинул немного в сторону телефонный аппарат, а справа разложил учебники, раскрыл тетрадки. В одной из тетрадей был незаконченный рисунок черепа птицы. Коля достал карандаши, ручки и стал поправлять, дорисовывать, подписывать разные части черепа по-русски и по-латыни, сверяясь с учебником. Вспомнил, как сегодня утром на практикуме по зоологии, когда он тщательно вырисовывал этот череп, к нему подсела Светка Тарчевская и похвалила начатый рисунок. Напомнила, что сегодня ему дежурить в ГЗ, в главном здании МГУ. Хорошо, что напомнила, а то Коля уже совсем забыл про свою новую работу. Собственно, работу эту Светка и нашла. Коля даже официально на неё пока ещё не был устроен, просто их общий со Светкой однокурсник Лёша Торгашов, занимавший место дежурного администратора по этажу общежития в ГЗ, работать больше то ли не хотел, то ли не мог, собирался уволиться, и пока он этого не сделал, Коля его будет просто подменять. Обсудили этот деловой вопрос, потом поболтали ещё. Светка что-то рассказывала про Гомель, откуда была родом, при этом громко смеялась, отбрасывала пышные светлые волосы назад, а на её красивых запястьях позвякивали и поблёскивали тонкие кольца браслетов из жёлтого металла. Видимо, золотые. Коля так был увлечён беседой с красивой Светой, что не дорисовал череп голубя. А завтра рисунок будет проверять Феликс Янович Дзержинский, который вёл этот зоопрактикум позвоночных. Он, конечно, уже не такой суровый как его родной дедушка, к стенке не поставит, не те полномочия, но и пару получать Коле совсем было неохота, так как оценки сильно влияли на размер стипендии. Троечник – значит, получай тридцать рублей в месяц, отличник – даже не пятьдесят, а все девяносто полновесных советских рублей, двоечник – соси лапу! Череп следует дорисовать. Коля вдруг вспомнил, как с Феликсом Яновичем они обсуждали, почему при ударе по голове ликвор (спинномозговая жидкость) может течь прямо из носа, а ещё как мудро получается, что тянет мужчину на мочеиспускание после полового акта, чтобы, значит, всё это дело смыть. Вообще, в природе все красиво и целесообразно.