Через несколько дней мне вполне разрешили прогулки. Сначала по широкому балкону-террасе, в добрых пятьдесят метров квадратных, огороженных специальными защитными ограждениями, с живыми цветами, клумбами, и скамейками для отдыха. Но пока мне хватало и этого. Мне буквально доставляло удовольствие возможность дышать чистым воздухом, и любоваться пейзажем довольно большой высоты.

Слабость и всё ещё была со мной, поэтому такие прогулки я совершал чаще всего в кресле, помогая себе руками, или управляя им с пульта, подкатывая его ближе к краю, или к скамеечке на которую садилась Аня, которая сопровождала меня во время своих прогулок. Вот так мы и коротали наши дни.

Жидкая и легкая пища сменилось более калорийной, и более питательной. Мой цвет в лица начал приходить в норму, а мышцы стали снова более сильными.

Постепенно жизнь налаживалась. Я уже верил в то, я что всё будет если не так как раньше, то по крайней мере будет хорошо. Это всяко лучше, чем лежать в гробу, или быть неподвижным политиком. Еще через пару дней, мне разрешили гулять по парковому скверу при больнице, с ухоженными газончиками и красивыми ровными деревьями и кустами.

Ну гулять громко сказано, потому что я продолжал посещать его всё так же на кресле, это словно ускорило восстановление моих сил, потому что теперь сон освежал еще сильнее чем раньше, еда была более питательной, дурные мысли вообще не появлялись в голове. Катаясь так среди сосен, ч даже поймал себя на мысли, что неплохо было бы потом съездить куда-нибудь а на рыбалку каком-нибудь озеру.

Вот так мало-помалу, постепенно, моё здоровье, и мои силы возвращались ко мне. Еще через пару дней, я смог самостоятельно стоять, а еще через пару дней, я смог аккуратно ходить, держась за стеночку. Не дожидаясь, пока мне разрешат ходить полноценно, я уже ходил на свой любимый балкон-террасу, аккуратно держась за стену, и помогая себе тросточкой а потом, и вовсе начал спускаться вниз в сквер, опираясь только на трость.

Я видел беспокойство на лице Ани когда она видела, что я куда-то иду, но она старалась не показывать этого, чтобы но лишний раз не смущать меня, хотя по-прежнему продолжала ходить рядом со мной, готовая поддержать меня или помочь мне в случае чего.

Время шло, я окреп уже настолько, что ходил с тростью, но не опирался на неё. Правда приходилось делать паузы между перерывами на ходьбу, иногда опираться спиной на стену, или руками на трость, но было уже понятно, что это только временное проявление слабости. Которое скоро пройдёт.

Я продолжал ходить так, моё здоровье крепчало, я уже надеялся на то, я что смогу наконец ходить полноценно, пускай шатаясь от слабости, а потом и вовсе как раньше, смогу наконец поехать домой, и болеть комфортно на дому.

Выписывать меня с больничного доктора ещё не собирались. и уверяли, что с такой работой как у меня, больничный нужно будет продлить на довольно длительный срок, чтобы исключить всю возможные беготню, физические нагрузки, погони, внештатные ситуации и драки, и всё остальное. Я просто пожимал плечами, и не спорил. Глупо спорить с людьми, которые спасли твою жизнь.

Я продолжал развлекаться прогулками, беседами с Анной, которой уже тоже возвращалось душевное и физическое здоровье — она стала более спокойной, нервозность исчезла, исчезли темные круги под глазами, и постоянная усталость, исчезло всё то, что её тяготило, и она буквально пошла на поправку.

Чуть позже, для ускорения восстановления здоровья, мои друзья и товарищи, передали мне ряд деликатесов которые удалось получить на Изнанке — мясо Адской Гончей, филе Земляного Сома, и другие деликатесы. Правильно приготовленные, они должны были стать лучшим лекарством.

Еще одной темой для разговоров с врачом, стал мой leben. Первоначально я думал, что буду больше не способен управлять им, и буду жить дальше жизнью простого человека, ограниченного его физическими возможностями, но слава Богу, это оказалось не так, и мои навыки, остались со мной и тоже успешно шли на поправку.

Никаких неприятных последствий моё давешний ранение, и всё связанное с ним, слава Богу не вызвало. Однако одно осталось неизвестным также неизменным также — я по-прежнему оказался не способен испускать Лебен. Накапливать его в себе, заставлять его кипеть в себе — да. Но вот формировать печати, и испускать, как истинные аристократы, я был неспособен.

Хотя ничего страшного в этом я не видел — я ведь жил же как-то без этого двадцать с лишним лет. Постепенно я начал входить в колею, и уже снова занялся своей работой. Точнее будет правильнее сказать — не работой, а обязанностями главы клана.

Проводил переговоры, подписывал договора, и продолжал делать всю подобную работу, которая скопилась за время моей болезни, однако я нисколько не уставал от этого, наоборот, делая что-то, я чувствовал себя гораздо лучше, и чувствовал гораздо более здоровым, чем если бы бы находился бы постельном режиме, в четырёх стенах.

… - Я бы хотел поговорить с вами про ваш меч Константин, — взволнованно говорил по телефону Майер, по телефону его немецкая хрипота была слышна особенно сильно. — Это просто уникальное существо. Уникальны и все его способности, которые до сих пор не изучены.

У меня тут же возникло видение, как Майер, с энтузиазмом ученого исследователя проводит вскрытие новой неизвестный науке рептилий. Ну или по крайней мере, просто измеряет её и тычет всякими разными приборами. Учитывая, что мой меч и был чем-то вроде рептилии, или ещё какого-то животного подобному этому, то пожалуй, в так вполне и могло и быть.

— Я согласен, герр Майер, меч действительно очень уникальный, и спасал мне жизнь множество раз. Я не хотел бы его потерять.

— О я, конечно, потерять настолько ценную вещь, было бы очень большой проблемой, сказал Майер. — Константин, у него есть одна особенность, о которой похоже вы не предполагали раньше.

— И какая же? Я думал, что у него только одна способность — трансформироваться по желанию его владельца, но еще, я заметил, что он стал гораздо больше, и просто буквально отъелся.

— Мне не были известны такие подробности, — сосредоточенно ответил немец. — Я могу лишь сказать герр Константин, то, что этот меч способен испускать Лебен. Меч, или говоря правильнее, это живое существо-симбионт, способно просто принимать Лебен своего товарища по симбиозу, и спускать его для сильных, и мощных атак, или чего-то подобного.

— Круто, а это не опасно? Например для самого владельца?

— Найн Константин найн, — я ответил немец. — Насколько позволяло время, я частично изучил это существо, и даже сделал рентгеновский снимок, и некоторые другие исследования.

Я нашёл очень интересную закономерность — хотя она и способна поглощать Лебен, оно не способна пить его самостоятельно. У него просто отсутствуют нужные клетки, и нужные органы.

Похоже они атрофировались в процессе естественной эволюции. Проведя аналогию с механизмами, я могу описать это так — есть двигатель, который способен работать на бензине, но нет внутреннего бензонасоса, чтобы накачивать бензин из бака в двигатель. Продолжая эту метафору могу сказать следующее — бензин должен нагнетается извне. То есть стать паразитом, и самостоятельно пить лебен у своего хозяина это существо не способно. В этом оно полностью зависит от своего симбионта.

Я с интересом оглядел свой меч, который сейчас был трансформирован в трость, на которую я опирался во время своих прогулок.

— Просто замечательные новости герр Майер, но я пока не могу понять, как это может помочь мне, или просто то помочь кому-то.

— Константин, только не говорите мне, что не поняли меня — ответил немец. — Это значит следующее — если вы сами не можете испускать Лебен, то вполне способны использовать это существо, как переходник, передавая свой leben ему, и уже через него выдавать просто убийственные атаки, наравне с аристократами.

Вот это уже была действительно серьезная новость. Я вспомнил, что творили аристократы на поле боя с корейцами, как щелчком пальцев буквально заставляли обрушаться землю, пылать огнё, и как я комплектовал, от того, что не был настолько же сильным как они.