– Значит удалось… – Налей ему чай, если он хочет.
Крон кивнул, и не смотря на то, что собеседник не увидел этого жеста и, не спрашивая согласия налил из жестяного чайника кружку заварного чая, потом взял вторую и налил себе.
– Расскажи ему о себе. Я его подготовил по дороге.
Старик прочистил горло и опустил стакан, явив свои жилистые потемневшие кулаки, усеянные веснушками. Он сжал их и начал:
– Мое имя тебе мало чего даст, но можешь звать меня Егором. Я знаю что ты обо мне думаешь. Первое мнение такое всегда: старик, скучный, неинтересный, больной, слабый, возможно сумасшедший. Но я не знаю, уважаешь ли ты человека, который привел тебя. Если да – то знай, что он уважает меня и у него, наверное, на то есть основания. В свою очередь я могу сказать, что я уважаю его… И тебя, он много говорил о тебе. Но речь не об этом.
– Я защищал наших солдат в Ливии. Этот конфликт ты еще должен был застать до своей… смерти…
– Россия не принимала участия в Ливийском конфликте. – перебил Марс. – наверное. – добавил он.
– Хорошо, что ты ставишь все под сомнение. Но это здесь не уместно. Поставь лучше под сомнение то, что ты слышишь по телеящику. – сказал Егор и крепче сжал кулаки. На левом запястье красовалась выцветшая, расплывшаяся татуировка с именем Егор, каким то знаком и цифрой 44. Могучий Старик, в котором не было ничего пенсионерского, как в большинстве случайных доживальцев, как будто почувствовал его взгляд или понял по молчанию и прокомментировал:
– 44 это год службы, а не часть, как ты мог подумать.
– Так сколько же вам тогда было лет? Простите за бестактный вопрос… – тут же поправился Марс.
– Семь.
– Хах, – , усмехнулся Марс, но тут же поймал строгий взгляд Крона. И утих.
Старик не подал вида и продолжил:
– Знак, который ты видишь это знак потерянного батальона, как его прозвали в народе. Сейчас его и правда все забыли… Потому что не осталось носителей памяти. Все погибли… Все кроме одного… Я сбежал. Сбежал с поля боя. И теперь я расплачиваюсь за смерть своих товарищей. – на рассохшийся стол капнула слезинка. Старик подвинул на её место железную кружку с почерневшими царапинами на бортах.
– Я был совсем мальчишкой. Те ощущения невозможно передать. Страх, который мы испытывали и радость, которую нам внушали. Мы прочесывали леса, брали высоты. Это воспринималось как игра. Как казаки-разбойники… Каждый день теряя старых друзей и получая новых взамен. Я был самый везучий. Я прожил пол года на войне. А потом сбежал… Чего бы ты не делал в жизни Тебе не понять, что испытал я в своем первом бою. Бой мы выиграли почти без потерь. Но разве это был бой… Нам дали задание зачистить лес от прячущихся немцев. Мы их нашли, в тот бой у нас даже были ружья с патронами, такие тяжелые для нас… Мы их убили. Когда мы подошли мы увидели что это такие же дети… Совсем как мы. Только немецкие. На них были тюремные робы. У них были завязаны рты. Когда мы гнались ночью – было невидно. Страх парализовал все человеческое. Нам внушили либо мы врага – либо враг нас. А это оказалась просто охота. Нас тренировали убивать. Убивать беззащитных. У них даже были связаны за спиной руки. Их специально вывезли, чтобы научить нас убивать. Было тяжело, многим стало плохо от вида первой крови. Через день нас послали на убой – из 40 человек погибло 36. Самые смелые погибли. Те кто шёл впереди… Но задание мы выполнили. В награду за это нам разрешили присвоить то, что найдем у падших врагов… Пожрать – чего нам еще хотелось! Начальство разобрало побрякушки и оружие. А мы вчетвером смогли по-человечески поужинать. Еда не лезла в глотку, но мы понимали, что такая возможность может больше и не предоставиться… – прервался перевести сбившееся дыхание Старик.
– И по сей день я спасаю наших ребят из подобного…
– Что и сейчас есть такое? – удивился Марс.
– Это движение по эксплуатации действует со времен революции, только сейчас всё стало более жестоко и бесчеловечно. Теперь детей накачивают дурью, как псов, ищущих наркотики, подсаживают на них. Собака бросается, когда чует дурь не потому что эту дурь ненавидит… И чтобы получить следующую дозу им нужно выполнить приказ. Естественно, что они не могут отказаться от того, что они не смогут достать…
– А как же вы их спасаете…
Старик кивнул на Крона.
– Состав наркотиков нереально подделать в домашних условиях, другие наркотики – то есть попытка слезть их убивают. Потому что в состав метанаркотиков входят вещества, парализующие дыхание при приеме других известных наркотических веществ. Никакого кайфа от них нет. Сознание не затуманивается. Но ломка от них адская. У людей ощущения, что вся их кровь кипит. Если долго не принимать, то начинаются жуткие боли во всех внутренних органах с кровотечениями. Организм начинает разрушать сам себя в попытках достать из запасенных материалов хоть каплю дряни, в кратчайшие сроки. У них есть персональные коробочки, так называемые кейсы. Они помещаются в карман. Каждая коробочка содержит запас вещества. Разблокировать коробочку может только начальство у которой есть контроль над ней. При попытке самостоятельно вскрыть её, она нейтрализует действие наркотиков. Таким образом наркотик они получают только после того как командование одобрит выполнение объективы операции. Это генетический наркотик и для каждого он индивидуален, так что не может один человек взять кейс другого и закинуться. Это избавляет их от братоубийства. Живут они правда не больше 10 лет. После 10 лет начинается расщепление личности и они приходят в боевую негодность и за сим устраняются. Им просто перекрывают доступ.
– Если это генетический наркотик, они что расшифровали генокод человека? – прервал Марс.
– Только ту часть, которая им необходима для управления. Это чуть больше одной миллиардной. – уточнил Крон. Егор кивнул и продолжил.
– Мы не можем найти центр управления, так как это не государственная организация, и использует она свой неизвестный Крону алгоритм кодирования, как он говорит. Поэтому приходится спасать локальные очаги появления. Он убрал руку в балахон и достал металлический шар. Это позволяет перепрограмировать организм. Но для этого нужно, чтобы человек поверил и воспользовался. Ты уже видел наверное такие. Сложность состоит в том, чтобы подобраться к ребятам, находящимся в центре огня.
– А они сами не помнят, как их туда доставили?
– Об этом их руководство тщательно заботится. Они не помнят ничего кроме приказа. Наркотик аннигилирует витамины группы В, оставляя ровно такое же количество, которое нужно для памяти приказа. Мозг у них работает не лучше калькулятора. Но именно из-за того что этот наркотик генетический и работает как программа, он и поддается такому исцелению. Правда они стреляют по всем, кто приближается и кто не состоит в их памяти как союзник или нейтральный прохожий. Для этого сначала приходится уничтожать их цели. Потому что после того как цель задания уничтожена, есть около двух минут до того, как они опять придут в боевую готовность. Но вы не думайте, мы и не собираемся вас впутывать в свои дела, как прошлые… Кхм знакомые. – прокашлялся Старик, он как и Крон явно знал больше о нём, чем он сам.
Я не собираюсь вам демонстрировать свой арсенал и свои навыки, ваше дело верить мне или верить СМИ. Может я еще один сумасшедший старик, который носится по переходам в шапке из фольги и боится инопланетного воздействия. Спасибо тебе…
– За что? – спросил Марс. Старик не ответил. Крон уже собирался и сделал жест ему, следовать его примеру.
– Спасибо вам… – робко сказал Марс, не понимая ничего, допил чай, постоял немного и стал одеваться. На стол опять упала капля.
Они молча вышли на улицу и побрели обратно. Было неясно – неужели этому дедушке, если поверить в его слова нужно было просто выговориться? Или он о чём-то недоговаривает? Может быть они думают, что я слаб и что неспособен воспринимать информацию выше определенного объема? Или его оскорбили мои сомнения? – Думал Марс.
