Одетта и Андриэлла. Это шутка? Да нет, быть такого не может! Но девушки никуда не исчезли, как бы сильно я не моргала.
— Ах ты, поганка бледная! — Закричала Одетта, наступая на Константия, парень же попытался слиться с диваном.
Мы попытались все объяснить, но девушки так яростно кричали, что нас и не слышали. Видимо, они подумали, что это боевик втянул нас в эти неприятности. Что же, приятно, когда за тебя заступаются. Вот только… Паренька жалко, его же под первой сосной закопать обещали!
— Девочки, успокойтесь! Он ни в чем не виноват!
— Да, да! Я здесь, между прочим, жертва! Мало того, что с ног до головы облили! Так еще и на корм зуру чуть не отправили! И вдобавок, еще и виноват?
Андриэлла и Одетта замолчали, видимо, до них все же дошли наши слова.
— Это правда? — Спросила Одетта, посмотрев на нас.
Яло согласно закивала, затем, понурив голову, произнесла:
— Мы же не виноваты, что к нам постоянно какие-то "приключения" липнут.
— Сами, знаете ли, не в восторге, — поддакнула я, понимая, что уж слишком часто мы стали вляпываться в различные истории.
А после нашего раскаянья, будущими пострадавшими обещали сделать уже нас. Однако так было ровно до того момента, пока до меня кое-что не дошло…
— Подождите-ка, а как вы боссами оказались?
— Ну, тут такое дело, это длинная история…
— А мы никуда не спешим. — С этими словами, я удобно расположилась на диване и вопросительно посмотрела на подруг.
И тут Андриэлла заговорила. Из ее монолога нам стало ясно, что подруги, насытившись обыденной школьной жизнью, решили создать свою подпольную игру. Тогда они еще не знали, что это выльется в нечто, такого огромного масштаба.
Разговор несколько затянулся, и потому в академию мы вернулись далеко за полночь. Константий проводил нас до женского общежития и ушел.
Сегодня мы ночевали у девочек, слушая их рассказы о жизни в этом мире.
Глава 4. Воспаление хитрости и прочие неприятности
С лицом измученным и серым,
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежишь коленками к стене.
Протяжно стонешь, как при родах,
Трясется градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку
Струится пенная слюна.
Ты шепчешь жалобно и робко:
«Как ты с детьми теперь одна?..»
В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва.
Темно… Опущены все шторы…
У мужа — тридцать семь и два.
Автор: Мария Рубина
Дождь. Слякоть. И мы идем под сломанным зонтом, что постоянно раскрывается и закрывается. Вы не понимаете, почему прилежные студентки академии МАМУ оказались на улице в такую пасмурною погоду, вместо того что бы спешить на занятия? Вот и мы не понимаем. Но Завхоз убедительно попросил нас отнести посылку на почту, а мы не смогли ему отказать. Даже зонтик для этого выделил, хотя что с ним, что без — разницы нет.
В чужом мире мы находились уже два месяца. А о доме нам напоминали лишь незначительные вещи, случайно взятые с собой. Оказывается, что в карманах подруги было много всякого барахла: фонарик, телефон, наушники, жвачка, резинка для волос и куча невидимок. Еще и маленькая лупа! Да… Я думала, что такой бардак только в женских сумочках бывает. Ведь в моем кармане можно найти только монетки, да и те не всегда.
Поначалу мы думали, что телефоны бесполезны в этом мире. Но оказалось, что это не так. Показав Андриэлле и Одетте бесполезные предметы, мы спросили, не могут ли они нам помочь. Но девушки были далеки от нашей техники, зато нам помог друг Андриэллы — Джексон. Он вставил в телефон какие-то пластины, заменявшие земной аккумулятор. Работать будут пол года, потом придется менять. Но зато сохранились все фотографии и музыка, что самое главное. Так же мы по-прежнему могли звонить и писать сообщения друг другу, так как пластины были связаны между собой. Со временем Джексон сделал прототип и для Андрюшки с Татой.
— Я не понимаю, почему накосячила ты, а стипендию приходится тратить и мою? — Прервал череду моих мыслей голос Аники.
— Эм… ну… как бы… — я все никак не находила нужных слов для ответа подруге. — А как же бедные охранники? Сколько штанов поменяли они, пока запирали того зура?
К сожалению, хотя и за разрушенные стены лабиринта мы расплатились, впереди нас ждало много новых неприятностей. И если вляпывались мы в них вместе, то крушила все почему-то только я. Точно на мне проклятье, и все, к чему я не прикоснусь, тут же рушится.
Раздумывая о прошедших неприятностях, я не заметила, как мы дошли до академии. Но из-за злосчастной посылки мы немного опоздали. Поэтому, открыв дверь, мы сразу начали извинятся.
— Боже, опять вы, надеюсь, в этот раз мой кабинет уцелеет! Неужели нельзя не опаздывать хоть раз?
Прошло уже два месяца, а Миокард ти Диоволь никак не мог нам простить того спонтанного выброса магии.
— Простите! — Проговорила я с Аникой вместе, направляясь к своей парте.
— Куда это вы собрались?
— Как куда? На место.
— Отставить. Адептка мор Алазар, к доске.
— Какая из? — С усмешкой приговорила Аника. — Нас тут две.
— Вот вы и пойдете.
С сожалением посмотрев на подругу, я направилась к пустующему ряду. Сегодня Анверда и Ориона не было, но сюда все так же никто не хотел садится.
— Итак… — проговорил учитель, извлекая из стола стеклянный шар, внутри которого находилось множество шестеренок. — Учитывая, что в прошлый раз был разрушен мой кабинет. — Миокард красноречиво посмотрел в мою сторону, а затем передал подруге шар. — Теперь такого шанса я вам не дам. Данный артефакт является бездонным, поэтому мощного выброса ждать не придется. Шар поглотит всю магию.
— А если он упадет, — спросила Аника, держа в руках шар.
— Если такое произойдет, то разобьется само стекло, магия к тому моменту будет рассеяна.
Подруга скептически посмотрела на хрупкое стекло, ей слова профессора не внушали доверия.
— Не верите? — Спросил ее Миокард ти Диоволь. — Очень жаль, но именно вам предстоит влить туда магию.
Я обреченно вздохнула, ведь именно такие попытки приводили к плачевным результатом. С момента нашего появления у подруги ни разу не получилось призвать свою магию.
— Закройте глаза и тяните магию из нитей, перенаправляя ее в шар.
Подруга послушалась, но ничего так и не произошло. Поняв, что это надолго, я обратила свое внимание на другую вещь — зонт. Вернее сказать, на кнопку, что сейчас немного провалилась внутрь. Отчаянно пытаясь исправить эту оплошность, я нажала на нее. И зонт тут же раскрылся. А когда я его убрала, решив не привлекать внимание, то обомлела…
Весь кабинет стал ярко розовым. Краска заляпала даже учителя, чистыми были только некоторые ученики, что вовремя забрались под парту.
— К директору! — Громогласно закричал Миокард ти Диоволь, пытаясь убрать розовую краску с своего лица.
Кому предназначался этот крик я догадывалась, а вот где может находиться этот человек не знала. Ведь в центре аудитории был лишь злой учитель и стеклянные осколки. Миокар ти Диоваль обреченно осматривал себя и свой кабинет. Но стоило ему заметить мой, теперь уже розовый, зонтик, как учитель снова заголосил:
— К директору, обе!
Я сорвалась с места, а вместе со мной, попытку к бегству предприняла и Аника, вылезая из-под учительского стола.
Постучав в дверь и получив короткое войдите, мы предстали перед директором вместе с учителем.
Он смотрел то на нас, то на Миокарда ти Диоваля и, похоже, не понимал происходящего.
— Что у вас случилось? Магистр, вы можете объяснить, что с вами произошло?
— Они со мной произошли. — Проговорил учитель, показывая рукой на нас. — Эти стихийные бедствия снова разгромили мой класс. Адептка Аника мор Алазар, взорвала в кабинете краску.
Выслушав магистра, директор перевел взгляд на Анику:
— А я че? Я ниче! Другие вон че, и не че, а я чуть че, и сразу вон че! — Проговорила Аника, я же не понимала, почему сюда направили и меня.
