– И я всегда выигрывала в этой игре в садике. Море волнуется, кажется, так… Но один раз с нами играла воспитательница, и у неё так хрустнула спина, она пыталась показать улитку, сейчас…

Я легла на спину, начав скручиваться.

– Ай!– в моей спине тоже что-то хрустнуло.

– Может ты это придумала, и на самом деле той улиткой была ты? – Женя громко рассмеялся, а я попыталась встать с пола.

– Кажется, мне нужна помощь… – прохрипела я, чувствуя себя совсем нехорошо.

Пока Женя ставил вкусности на пол, мне протянула руку помощи. Приняв её, я потянула на себя – и Весна упала рядом со мной на мягкий белый пушистый ковёр. Я стала щекотать подругу, которая ударяла ладошками по полу и стала улыбаться.

– Ага, ты врала мне, что не боишься щекотки! – я взяла подругу за ногу, принявшись чесать её пятку в розовых носках.

– Что вы делаете? – Женя смотрел на нас свысока и ухмылялся, пока я не потянула его за штанину, из- за чего он упал рядом с нами.

– Весна, хватай противного!

Подруга села брату на спину, а я ударила его легко по попе.

– Вставай, лошадка.

– Чего?! – возмутился Женя.

Мы были слишком заняты, чтобы заметить, как за нами с удивлением наблюдают родители Весны и Жени. Возможно, если бы мы громко не смеялись, мы бы услышали, как спокойно они выдохнули.

Родители забрали меня поздно, когда совсем стемнело. На ужине присоединилась к семье подруги. За столом она переменилась, больше не улыбалась, но судя по радостной улыбке её мамы, и тёплому взгляду папы, ела она лучше обычного.

– Хочешь, я приду и завтра? Я уговорю родителей.

Весна закивала.

– Да, вот еще кое- что. Сделаешь тогда до завтрашнего мне букет из цветов, скоро у мамы день рождения.

Я отдала девочке блок цветной бумаги.

– Какого цвета?

– Я не знаю её любимый…– грустно протянула я. – А у неё послезавтра он… Можешь сделать разных, а потом я выберу?

– Хорошо.

– Большое спасибо!

Я обняла крепко подругу на прощанье, не чувствуя того же в ответ.

– Твои родители приехали,– сообщил Женя, входя в комнату.

Я помахала на прощанье и вышла из комнаты. Спустившись на первый этаж, я столкнулась с тётей, которая протянула мне пакет печенья.

– Спасибо, Ника. Возьми это, пожалуйста.

Моё любимое печенье в виде клубнички с красной мармеладкой внутри. Мама редко его покупала, потому что я не могла остановиться, когда его ела, и потом у меня начиналась аллергия.

Когда я жаловалась об этом Весне еще в лагере, она сильно удивлялась. В её семье ей никогда ничего не запрещали. Но так совпало, что это тоже было её любимое печенье.

– Отдайте его лучше Весне, скажите, что за цветы.

– Весна сама попросила тебе их отдать …

– Но мне нельзя, у меня аллергия на такое,– грустно сообщила я. – Скажите ей, что отдали. До завтра!

Я выбежала на крыльцо и увидела родителей. Надев босоножки, я спустилась во двор и подняла голову. Весна смотрела на меня через окно своей комнаты. Я снова помахала ей.

– Где твоё печенье?– спросила она меня, и я увидела её недовольное лицо.

– Съедим его завтра вместе с тобой,– показала я жестами, понимая, что слышно с такого расстояния меня не будет.

– Я буду ждать.

Она помахала и поправила занавеску. Я помахала в ответ и пошла к родителям, даже не подозревая, что в ту ночь Весна и глаз не сомкнёт, делая мне огромный букет разноцветных цветов из оригами…

С тех пор я и стала появляться в доме подруги, куда меня привозили каждые выходные. Мы горячо прощались в воскресенье и радостно бежали друг другу навстречу вечером пятницы.

Летом следующего года мне разрешили остаться на ночёвку у них, и тогда мы втроём, еще и Женя присоединялся к нам, когда еще не тусовался со своими «крутыми» друзьями, подняли на уши весь дом. После первой ночи меня решили не оставлять еще долго на ночь.

Утром я получила выговор от своих родителей, по крайней мере, это были не подзатыльники, что достались Жене, как старшему, что за нами не проконтролировал.

Возможно, не стоило было проводить эксперименты с комнатными растениями и не ставить их в морозилку.

Потом мы решили провести химический эксперимент с йодом и вареной картошкой, но поджигая плиту, мы чуть не спалили кухонные занавески. Почувствовав запах гари, родители моих друзей тогда и спустились из своей комнаты.

Решив, что химия и биология не наше, мы поднялись в комнату, где стали смотреть смешариков на ютубе со страшной озвучкой и изменённым сюжетом. После мы не давали своим смехом заснуть старшим, а еще громкими хлопками Весны.

Я не видела подругу такой радостной даже в лагере, так ей было хорошо уже со мной через год.

Через два я познакомилась уже с другой Весной…

Несмотря на то, что она открывалась миру всё больше, кое- что оставалось неизменным. Дальше территории дома она не выходила. Как бы я не звала её в гости, как бы не уговаривала, она мотала головой, а один раз закрылась от меня в своей комнате на ключ и не впускала, пока я не ушла.

После того я больше не затрагивала эту тему. Но я это я, всего лишь подруга, а вот родители Весны переживали.

Они не раз меня благодарили, что поменяла их дочь, сломала её печаль и безжизненность своим упорством, назойливостью и безразличием к холодности Весны. Но я скрывала, что всё ещё хранила тот момент в душе, который причинял мне большую боль, случившийся в наш первый день встречи у неё дома.

Я соврала Весне, что не знала тот жест, я специально отобрала телефон, чтобы не видеть этого слова.

«Уходи!»

Но в пятнадцать лет я узнала, что есть слова и пострашнее. Слова, которые легко могут сломать и без того хрупкого человека, чья душа вот- вот спасётся, душа того, кто стоит на крае пропасти, смотрит вниз и понимает, что смерть неизбежна. Он не оборачивается назад, потому что слова заставляют смотреть его в эту бездну, а после прыгнуть.

В пятнадцать я чуть не потеряла свою лучшую подругу, которая прыгнула в бездну из- за чьих-то необдуманных слов…

Моё знакомство с бабушкой Жени и Весны произошло не совсем случайно. Семья подруги собирала каждый раз большое торжество на день рождение кого-то из детей, и в этот раз Весне исполнялось шестнадцать.

Когда я пришла, её волосы уже были уложены, как у принцессы. На ней было длинное в пол нежно- розовое платье, которое только подчёркивало её имя. Всё в ней кричало, что она прекрасна, как первый цветок в году, первое тепло, гроза, ручей, после растаявшего снега. Её улыбка согревала гостей лучше солнца. Иногда мне казалось, что подругу стоит любить уже только за неё.

Но увидев меня посреди холла, где столпились гости: родственники и знакомые родителей, Весна зажглась. Она схватила меня за руку и увела прочь из дома.

– А как же гости?..

– Они забудут о моём существовании через два бокала шампанского.

– Ты сегодня такая красивая!

Я жадно смотрела на подругу, не верилось, что такая девушка могла существовать, скорее передо мной была маленькая нимфа, не хватало только золотой короны или венка на её голове. Может быть мы были неправильными, а может между нами действительно сложилась крепкая дружба, но я не чувствовала ни капли зависти. Я была рада, что её тёмные глаза вновь горели, а голова была её полна каких-то маленьких, но безумных идей.

На дворе стол апрель. Мы вышли из дома и зашли на территорию, покрытую пушистым подстриженным газоном. Я упала под дерево, яблоню, на которой Женя и Весна раньше любили лазить. Она была единственная в их импровизированном саду. Мама подруги больше любила декоративные цветы в горшках. Огромную пальму посреди холла она тоже считала маленьким милым цветочком, на который смотрела глазами еще более влюблёнными, чем на фиолетовые петуньи.

– Твои родители когда- нибудь прекратят это делать? Тебе же не нравится…

Мне не нравились эти торжества. Я попала на четвёртое, и оно проходило точно по такому же сценарию, как и в прошлые разы. Только на тринадцатилетие мы сбежали с Весной из дома совсем, а потом получили подзатыльники, на этот раз от Жени, которому влетело от родителей. Ведь это он был виноват, что не досмотрел за младшими.