С какого «этого»?

А вот с этого самого!

Растение, напоминающее человеческое сердце, настоящее человеческое сердце, было наполовину спрятано в земле. Шан Цинхуа имел много догадок, много идей для экспериментов. Но так и не тронул растение. Лишь наблюдал и записывал. Вдруг это самое настоящее сердце Севера: если оно умрёт, то даже таким Священным демонам, как Мобэй-цзюнь, жизни не будет (в родном краю-то!). Возможно, страх напрасный…

А вдруг?!

Записи казались нетронутыми. Казались. За пять лет забыл, как и куда прятал их в последний раз.

Сел поближе к «сердечку», согреться. И не заметил, как уснул. Да, вот так, взял и уснул. Опять же — не в первый раз; здесь на смерть не замерзнешь. А место, да, практические забытое. Практически. И логично быстро догадаться, что кому как не хозяину дворца знать о существовании сего места. Мобэй не сразу обнаружил частого посетителя. Но никогда не тревожил сон отдыхающего здесь Цинхуа. И сейчас не стал тревожить. Только сел рядом, подложив под голову заклинателя меховой воротник.

Их отношения перешли на новый уровень, определённо стали лучше. Когда Мобэй думал об этом, мысли могли отвести его в не совсем то русло, в которое надо было. Но демон не отрицал… и на поддразнивания Цинхуа честно отвечал, что ему нравятся их поцелуи, сплетение тел. Он любит счастливого и удовлетворённого ШанХуа. И приходил в экстаз, когда человек проявлял властность, желая доставить ему удовольствие. Ещё больше он любил это делать, когда получалось обездвижить Мобэй-цзюня. Неприятные ощущения были поначалу…

Вот и сейчас, задумавшись о таких пикантных вещах, священный демон немного покраснел. Ему казалось неуместным думать об утехах, когда хотелось — как сказал Цинхуа — душевного тепла и покоя. В голове послышался его смех. И Мобэй слабо-слабо улыбнулся.

Он листал записи о наблюдаемом «сердечке», и некоторые другие мысли и заметки иногда попадались на глаза. Иногда они переходили будто бы в начало какого-нибудь рассказа. Но не в стих. Мобэй помнил: «Я человек простой, пить праздно для меня чревато, а потому стихов не пишу».

И хорошо, наверное. Мобэй стихи не понимал. Мог признать красоту, но не понять.

Шан Цинхуа перевернулся на другой бок, не просыпаясь. Мобэй оторвался от записей и повернул голову: довольный, раззявив рот, занял удобное положение и замер так только спустя долгое для демона мгновение. Когда а-Хуа сильно и недовольно сощурился, Мобэй вспомнил, ради чего вообще его искал. В последнее время лорд Аньдин жаловался на боль в глазах. В детстве, юности была та же проблема, но она ушла на несколько планов назад, когда ШанХуа овладел управлением Ци. И всё же во время долгих переработок боль возвращалась.

Да, Мобэй принёс лекарство.

Если бы его человек, любимый человек, спросил, как Мобэй относится к нему (кроме того, что любит), он выбрал бы для ответа одно человеческое выражение, которое несёт в себе значение разделения одной и той же участи. Цинхуа бы понял, он образован и умён.

«Если губы пропадут, то и зубы замёрзнут».

И тут же бы рассмеялся, а Мобэй бы не сразу понял почему.

Идиллия.

Му Ши хотел зевнуть, медленно и сладко. Сон, казалось, желал поскорее завладеть разумом этого смертного. Только в итоге он резко чихнул. Так резко, что даже не успел прикрыть лицо. Ох, какая была физиономия?! Явно не привлекательная: император, оглянувшись на источник резкого шума, рассмеялся. Ванфэй покраснел: как понимать?!

— Что ж ты, заболел, любовь моя? — император и его супруг сидели достаточно близко, их разделял квадратный чайный столик. Он наклонился и поманил своего мужа, чтобы приложится лбом ко лбу. Приятная пора. Осень. Праздник главный на её середину. Погода, может, и благодатная, но столько обязанностей свалилось на Му-ванфэй. Императору стало совестно немного. Но если он хочет, что бы власть над гаремом осталась у любимого и преданного человека, нужно укрепить положение самого Му Ши сейчас.

— Всего лишь маленький чих не стоит Вашего внимания, — однако отдалиться императорский супруг не спешил.

Умиротворяющая тишина вернулась в кабинет императора. Они просто сидели и занимались своими делами. Его Величество в качестве отдыха выбрал чтение, Му Ваньвань занимался «женской» работой — вышивал (подарок для цзецзе). Им обоим хотелось помечтать, хотя бы о старости, которую они встретят вдвоём. Но император не заговаривал о мечтах, боясь сделать неприятно Му-ванфэй. Он жил с гаремом в мире. Однако с появлением новой императрицы жизнь определённо изменится. Причина не заговаривать о мечтах у Му Ши была такой же, но он боялся иного: император скажет, что негоже сейчас думать о глупостях всяких. Супруг бы и не стал обижаться на возможную грубость, прекрасно понимая, что самому Его Величеству досадно от своего будущего.

— Не поранился? — правитель Поднебесной перевёл взгляд на пяльцы и иглу, крепко сжатую длинными пальцами.

— Нет, — Му улыбнулся.

— Славно. А то бы волновался не о себе, а об испорченном подарке, — император усмехнулся: спохватившись, Му Ваньвань отпрянул и принялся осматривать свою вышивку.

Радость Му Ши была и радостью императора. У-ди смотрел на рисунок: Ваньвань решил подарить Шэнь Цинцю тканевые наручи с фениксами. Феникс — великое и почитаемое создание. Однако… ему подсказали, что в случае будущего статуса лорда Цинцзин следует вышить более «тёмных» фениксов. Вот и старался над ними.

— Будущее кажется стабильным, — император откинулся на спинку, прикрыв глаза. Совершенствующиеся бессмертные в подчинении императора — хорошая опора династии. Он успокоился. Царство Демонов… дайте Небеса долгих лет Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ ему нравился как личность, вызывал доверие. Но случись что с лордом Цинцзин, что будет с миром между Царствами? Долгой ей жизни, долгой.

— Несколько легче станет и Вашему Величеству, — Му Ваньвань довольно улыбнулся.

— Нельзя, Сын Неба не имеет права расслабляться. Может, с демонами у нас мир, но злые люди не дремлют и представляют серьёзную угрозу государству, — как всегда, идеально описал вечную проблему. Злые люди: взяточники, предатели, настроенные враждебно соседи и другие.

— Первый принц вырос достойным наследником, — почти невнятно прошептал императорский супруг, продолжив работу. Стежок за стежком.

— Я не шутил с этим. Поскорей бы он повзрослел, чтобы я спокойно передал ему Поднебесную, — всё же будущее может оказаться приятным.

— И сразу отправиться подальше от столицы? Как незаботливо по отношению к ребёнку, — Ваньвань хохотнул.

— А разве не он должен обеспечить мне достойную старость, как всякий ребёнок всякому родителю? — нарочно император сделался обиженным. — Честно, не понимаю многих своих предшественников, до самого конца оставаться на троне… — и всё-таки вздохнул!

— Благо, вы хорошо воспитали своих сыновей, борьбы за трон не предвидится, — абы новая императрица не родила мальчика…

И хотя Му Ши старался думать о благе династии, всё же — признал — испытывал ревность. Но ничего, Его Величество уже решил судьбу несчастной, которую ещё предстоит выбрать. Пусть и его дитя, но, как и до этого, кроме покойной императрицы никто мальчика не родит. Только девочки. Не хватало ему пошатнуть династию войной за престол семьями законных супруг. Хотя клан покойной жены… они согласились ослабеть в глазах народа. Пора бы восстановить их влияние.

У-ди наклонился к супругу, заботливо сжав чуть выше колена. Ничего развратного этот жест не подразумевал.

— Всё будет хорошо. Ты заслужил лучшей жизни, — Его Величество… иногда он слишком волен в своих речах. Здесь же один евнух сколько услышит и как интерпретирует! Му-ванфэй так легко смутить, на самом деле. Он уже хотел ответить, что это император заслуживает самого лучшего, но осёкся. Потому что, предугадав, У-ди снова рассмеялся. Однако, стушевавшись, Му Ши нашёлся с ответом:

— Мы! Мы заслужили, — и продолжил вышивать как ни в чём ни бывало.