Людмила Гильденберг С болью пополам Я пишу это не для всех, но для тебя одного; мы достаточно большая аудитория друг для друга. Эпикур – одному из учеников Я – человек, а человеком быть — это чувствовать боль. Марина Цветаева. «Повесть о Сонечке» Часть первая Птицы на обочине. Своя обочина Мы с тобою – птицы на обочине: Не в садах свой завершаем путь. Не летаем: крылья укорочены. Перья непогодами подмочены. Прыгаем, чтоб клюнуть что-нибудь. Промышляем зёрнышко за зёрнышком (Пищу всё же нужно добывать!). Обновляем, укрепляем гнёздышко, Чтоб уютней было зимовать, Доживать оставшиеся годы, Месяцы, недели или дни, Наслаждаясь прелестью свободы: Ею-то пернатым мы сродни. Да ещё гостей встречать мечтаем — Тех, кому задворки по нутру. Лишь в мечтах мы высоко летаем: Вдруг когда-то, рано-поутру (Был таков у нас всегда обычай), В дверь нам позвонят: «Вы здесь? Привет!» Не звонок визгливый – щебет птичий Тотчас прозвучит гостям в ответ. Распахнётся дверь легко, послушно… Мы в свои объятья примем их Горячо, приветливо, радушно… Всё изобразил мой птичий стих? Что ж, перо моё не так отточено, Чтобы удивлять иль умилять… Нас всегда поймёт… своя обочина… Что-нибудь здесь нужно добавлять? Объект для счёта Всё сущее мы подвергаем счету: Количество осадков и часы, Что тратим на любовь и на заботу. Всё измеряем, ставим на весы. Возможно, в самом деле знать нам надо (Зачем-то эти сведенья даны!), Какой в скале пробит туннель длины И сколько килограммов шоколада Съедают за год жители страны. Доходы (не свои!) легко считая, В соседе, сослуживце богача Всегда найдём, костяшками стуча, Счета чужие мысленно листая. Адреналин финансовых подсчётов (Ведут их и транжира, и скупец) Необходим для множества сердец: Где капитал, там столько патриотов! Бессонной ночью стали мастерами Считать верблюдов, чтоб скорей уснуть. Ночь не спешит нам в душу сон вдохнуть, Чтоб телу дать немного отдохнуть… Едва проступит день в оконной раме, Наш караван готов в обратный путь. И днём считаем – что кому охота (Мы в выборе своём всегда вольны): Количество лягушек у болота, Процент нобелиатов у страны. Но, робкий счёт ведя недобрым взглядам, Улыбки к ним не станем плюсовать. Со злом их будем жёстко тасовать, Чтоб, закалившись, нам не пасовать, Столкнувшись с чуждым жизненным укладом. Не обойтись без счёта в виртуале: Просмотры, лайки – сколько у кого… Участвуем в безликом ритуале, В реальность не вносящем ничего. И вдруг очнулись, удивленья полны, Когда газеты новость принесли, Что в майский день почти две тыщи молний Приборы зафиксировать смогли. Считать продолжим до седьмого пота, В пристрастиях своих всё своевольней… Но если уж искать объект для счёта — Его нет выше, чем разряды молний. «Фонтан при въезде в Кирьят-Гат…»
Фонтан при въезде в Кирьят-Гат Фонтанные струи – как тонкие струны: В них скрыта мелодии чистой душа. В бассейне мажорно бушуют буруны, А струи взлетают, в миноре шурша. Фонтан – это ключ, отворяющий город, Дающий начало любому пути. Он внутрь приглашает, он весь — добрый повод К тому, чтоб поближе знакомство свести С открывшимся взору широким бульваром. Взгляни, как просторен он, строен, красив… О том, что здесь было, о прошлом, о старом, Расскажет, наверно, лишь струйный мотив. Пронизана солнцем фонтанная струйность. В ней – вечные игры с водою огней. Старинная магия, древность, и юность, И страстность, и строгость, и странность, и струнность При взгляде внимательном видятся в ней. Проспект нас вперёд, за собой, увлекает — Туда, где бурлит человечья река. Она на глазах у тебя протекает: Пестра, многолика и многоязыка, Шумлива, спокойна, мелка, глубока… Начав с ней знакомиться издалека, Возможно, ты просто пройдёшь стороной, А может, почувствуешь: город – родной! Запах осени …Человеку нужно, чтобы небо было… уютным, как дом. Гилберт Честертон. «Вечный человек» Осенний запах в воздухе разлит. Струится он из всех садов и парков. Усталым шагом на покой прошаркав, Померкший день и нам покой сулит. Притихла, призадумалась земля. Седьмое небо больше недоступно: Закрыли, видно, на» зиму. Попутно Уж не заскочишь в поисках жилья. А мы с тобой живём немного ниже (Сей факт судьбе приходится простить). Замес у счастья нашего пожиже, Чем тот, которым можно бы прельстить. Тобой и мной обжитая обитель Скромна по сути – так же, как на вид. Никто не носит званья «небожитель» И золотистым нимбом не обвит. Мечтой к высоким звёздам прорываясь, Мы не живём, фантазией ведомы. Но можно, от земли не отрываясь, Приблизить небо к собственному дому. В заботах и болезнях повседневных Не нафталиним жалоб в сундуке. Не запасаем обвинений гневных. Без них идём к финалу – налегке. Отбросив бремя зависти бесплодной, Мы счастливы и тем, что нам дано; Что небо на двоих у нас – одно (Какое там по счёту – всё равно)… Хоть трудно мы живём, зато свободно. Осенний запах в сумерках сильней. Он ощутимей также и в печали… А жизнь – не карнавал, не биеннале. Не как по сцене, мы идём по ней. Неизбежность? Возраст – это деспот, властелин. Битва с ним проиграна заранее. Как бы кто ни проявлял старание — Все в его руках – как пластилин. Каждого он мнёт на свой манер, Превращая в то, что им намечено, Но печатью Божьей не отмечено… Это ли не дьявольский маневр? Возраст, наш мучитель и тиран, Требует коленопреклонения И стареть великого умения. Сам же всё крушит он, как таран. Легче бы стареть нам не спеша. Возраст, прояви хоть каплю нежности, Чтоб привыкла к старости душа — Так, как привыкают к неизбежности. |
