Через десять минут врач скорой осмотрел Вику, сделал укол. Ее положили на носилки и перенесли в автомобиль. Затем врач как смог осмотрел Мишу, развел руки, покачал головой:

– В морг.

Подъехала машина ГИБДД. Вызвали МЧС. Несколько позже, описав аварию и вырезав тело Миши из исковерканного авто, обнаружили у парня пулевое ранение и ствол за поясом, вызвали оперативников и прокуратуру.

Корозов, дождавшись приезда Акламина с операми, коротко рассказал Аристарху, как произошла авария, заключил:

– Это все, что касается нас. Остальное все в той машине. Гаишники и МЧС расскажут лучше меня. Там еще была девушка Вика, попутчица. Ее увезла скорая.

В даче к тому времени очнулся Виктор. Сполз с распластанного тела Краба. Тупо осмотрел прихожую: трупы на полу, кровь, петля под потолком. Чувствуя боль в затылке, встал на ноги, качнулся к двери.

За дверью солнце ослепило. Двор был пуст.

Протопал к калитке, выглянул наружу – никого. Вернулся к даче, не зная, как быть. В голове застряло, что его хотели прикончить, но не мог взять в толк за что, и почему убитыми оказались подельники Миши? Мало-помалу в голове четко отложилось, что Миша и Александра исчезли, а в его даче – трупы. И еще кольнуло: вдруг к трупам причастна Александра? Дрожь пробежала по телу. Как из этого выкрутиться? Как все повернет полиция, одному богу известно. Подставить Александру нельзя. Возможно, она защищала его. Мелькнула мысль, что единственный выход сейчас – избавиться от трупов. Прикрыл глаза; из мутной пелены выступило красивое лицо девушки, ее тонкая фигура. Бешеная страсть к ней испепеляла парня. Знакомы не больше месяца, но разве это имело какое-то значение сейчас? Он обхватил руками голову. Кажется, все ясно: у него выбора не было.

Поздним вечером в темноте запер дачу и вышел за калитку. Добрался до автомагистрали, поднял руку – грузовик подвез до города. На окраине в одном из дворов присмотрел старенькую машину, вскрыл замок, соединил концы проводов, завел. Уже ночью вернулся на дачу, перетащил в машину трупы, после чего мрачно и напряженно ехал по проселочным дорогам, направляясь к заброшенным прудам. Бросил трупы в воду, вымыл лицо и руки.

Через полчаса подъехал к реке, утопил машину, скинул верхнюю одежду, швырнул в воду ниже по течению, окунулся с головой и пошел-побежал прочь от этого места.

Ранним утром в одних трусах подошел к воротам дачи.

Затем долго и старательно отмывал полы.

После этого его лихорадило, зубы стучали. Лег на диван и с открытыми глазами пролежал до обеда. Мучился, мысли съедали, пока не зацепила тревога: вдруг кто-то знает, что он остался жив, и снова придет сюда по его душу? Надо срочно уходить, скрыться!

Быстро натянул на себя дачную одежду и торопливо покинул дачу.

Над головой висело послеобеденное солнце.

Отдав машину в ремонт, Корозов пересел на другую. Спустя четверо суток он рано утром отправился в соседний город по делам. Быстро завершил их и уже в послеобеденные часы возвращался домой. Находился в хорошем расположении духа. Переговоры прошли удачно – можно было немного расслабиться. Погода хорошая. В небе ни облачка, солнце над головой. Не доезжая до города километров двадцать-тридцать, сказал водителю, чтобы тот завернул к реке.

Всегда он был перегружен работой и никогда не понимал, как можно подолгу просто так, от нечего делать, лежать под солнцем на пляже, сидеть в воде и просто киснуть от безделья. Такой отдых больше утомлял, чем расслаблял, заставлял изнывать от ничегонеделания. Его стихия – работа.

Но иногда требовалось хоть ненадолго от всего отключиться. Глеб воспринимал только короткий отдых, смотрел на него как на передышку между длинными забегами. Пара часов у реки – хорошая зарядка, целый день у воды – ленивое безделье. Он любил смотреть на воду – черпал энергию, забывал о городской суете и шуме.

Сейчас можно было часок подышать речным воздухом. В машине четверо: он, Никола и два охранника. Один – крупный, с коротким чубчиком, высоким лбом и крутым затылком, в белой футболке, из коротких рукавов которой выступали накачанные мускулы, – неподвижно сидел на переднем пассажирском сиденье. Второй – более подвижный, среднего роста, с плотно сомкнутыми губами и безудержно бегающим взглядом, точно боялся упустить любое движение внезапного противника, тоже в футболке, только в черной, – сидел сбоку от Глеба.

Свернули на проселочную дорогу, миновали несколько деревень, когда водитель, поглядывая в зеркало заднего вида, предупредил:

– Кажется, за нами режут два внедорожника! Давненько я их приметил. Думал, проскочат мимо поворота. Но нет, шуруют следом! – Он прибавил газу. – Что делать, Глеб?

– А ничего, – спокойно отозвался тот. – Поглядим, что будет дальше. Если ты не ошибся – значит, не ошибся. А если ошибся – значит, ошибся. Сверни на грунтовку и – к реке.

Машина выехала на поросший травой береговой склон в виде небольшой поляны. Вода сверкала на солнце, тихо плескаясь у берега.

Все вылезли из салона. Вдохнули сладкий запах реки.

По сторонам склона деревья и кусты спускались к самой воде. Заросли были густыми, с сочной зеленью. Река неширокая, течение спокойное, от воды тянуло прохладой.

На другом берегу в кустах, под тенью деревьев тихонько сидели два рыбака с удочками, непринужденно уставившись на качающиеся в воде поплавки.

Накинув на себя легкие куртки, чтобы прикрыть торчащие из-за пояса травматы, охранники оглядывались на приближающиеся два внедорожника.

Расстегнув пиджак и ослабив галстук, Глеб шагнул к воде.

Проверив за спиной под курткой оружие, крупный охранник с высоким лбом сделал несколько шагов навстречу внедорожникам, вытянул вперед руку, чтобы авто остановились.

Второй охранник и водитель остались возле Глеба, прикрывая его собой. Корозов видел, что внедорожники застопорились метрах в десяти от его машины. Некоторое время из них никто не показывался. Глебу это не понравилось – он нахмурился, напружинил мускулистое тело.

Наконец из передней машины, словно выпал, вывернулся колченогий крепыш и, прихрамывая, тронулся навстречу крупному охраннику Глеба. Хмыкая на ходу, смерил того с головы до ног и нехотя бросил:

– К твоему шефу есть базар!

– Со мной говори, я передам! – парировал охранник.

– Не доверяю почте!

– Тогда запишись на прием! Но не думаю, что он тебя примет! Не вписываешься в стандарты переговорщиков!

– Не путайся под ногами, сопливый! – угрожающе выговорил колченогий. – Пострижем на лысого, как серого козлика! Не разводи базлы, передай, сам Папа слово скажет!

– Твой, что ли? – прищурился охранник.

Посмотрев, как на мелкую букашку или даже на вошь, крепыш бросил:

– Не мути воду, сопливый! Нарываешься!

– Рот закрой, трепло! Мне твой Папа – пустое место.

– Не плюй в колодец! Папа этого не любит.

– Это его проблема, – поморщился охранник. – Как представить шефу твоего Папу?

– Так и базарь: Папа говорить будет.

Усмехнувшись, охранник жестко потребовал:

– Ствол на землю!

– Я пустой, – развел руками колченогий. – Проверь.

Кличка «Папа» ни о чем охраннику не говорила. Он бесцеремонно обшарил колченогого, предупредил:

– Стой и не шарахайся! Спрошу. – И шагнули в сторону Корозова.

– Вот-вот, спроси! – пустил ему в спину крепыш.

Выслушав, Глеб после паузы, проговорил:

– Не знаю, кто это. Что за Папа? Откуда он материализовался?

– Черт его знает, Глеб. Этот почтальон толмачит одно: Папа да Папа. Может, из уличной братвы? – предположил охранник. – Ну что, от ворот – поворот, или выслушаешь, что ему надо?

– Я смотрю, долго ехал за нами. Настойчивый. Знать, не отвяжется без разговора. Интересно, что ему от меня нужно? Ладно, давай послушаю, что скажет. Нормальный разговор всегда полезен. Если только нормальный. Пропусти.

Вернувшись к топтавшемуся на месте колченогому, охранник сказал: