Неоднократно Ольга бывала в подобных обстоятельствах и, как отче наш, знала, что сдаваться женщина не должна, что сопротивляться нужно до последнего.

Схватив наконец Ольгу за руки, черноволосый парень с бородкой, как у козла, попытался сбить ее буйство. Но она стала кусаться. Он завопил, когда ее зубы впились ему в предплечье. Отпустил ее руку и стал жестоко бить в живот:

– Тварь тупая! – хрипел зло.

Задохнувшись от ударов, Ольга осела, продолжая слабо цепляться пальцами за его рубаху.

С водительского сиденья оглянулся длинноволосый, в злом оскале показывая всю челюсть:

– Ну, упаковал дьяволицу? Что у тебя с рожей?

Чувствуя жжение на коже лица, напарник коснулся его ладонью, на ней была кровь. Он еще раз с негодованием ударил обессиленное тело Ольги, ответил:

– Упаковал тупую!

Трудно дыша, Ольга медленно возвращала сознание. Зная о последних событиях, происходивших с Глебом, она догадалась, что ее теперешнее похищение связано с этими обстоятельствами.

Опасаясь такого развития событий, Глеб предупреждал, чтобы она была осмотрительнее. Но не верил в подобное до конца – все-таки надеялся, что Дусев не пойдет на открытый выпад, не станет наводить на себя полицию. Папа был достаточно осторожен и умен, чтобы переть напролом. Глеб не учел одного – что кроме осторожности и ума Папа обладал еще способностью рисковать. Вдобавок Дусев был мастером изворотов. Находясь в центре многих событий в городе, он умел перекрыть к этим центрам все подходы, умел вовремя обрывать концы.

Машина свернула в переулок. В глубине на обочине дороги стояли «Жигули». Оправившись, Ольга тихо ждала, что будет дальше. Парень с козлиной бородкой рядом ругался, не подбирая слов.

Подъехав к «Жигулям», водитель остановил авто. Выскочил на дорогу, открыл пассажирскую дверь. Ольга полулежала с закрытыми глазами. Длинноволосый пригнулся. Сунулся головой в салон:

– Не очухалась, дьяволица? – Тряханул женщину за плечи.

И в эту секунду она изогнулась, выбросила руку вперед и схватила бандита между ног. Сжала все в кулаке.

Завопив, тот выпучил глаза. Ольга толкнула его из салона и сама выпрыгнула на дорогу. Длинноволосый скорчился, подвывая по-собачьи. Женщина побежала.

Вылетев пулей на другую сторону машины, подельник с козлиной бородкой пустился вдогонку. Догнал, вцепился пятерней в нее, остановил. Рывком развернул к себе, сильно ударил кулаком по голове. У Ольги в глазах поплыли радужные круги, она потеряла сознание. Бросив ее себе на плечо, понес к «Жигулям». Проходя мимо корчившегося напарника, зло сказал:

– Кончай хрюкать! Потопали!

– Я ее, дьяволицу, изувечу! – Бормоча дрожащими губами, он, приседая и корчась, поплелся следом.

Машину Ольги бросили.

Запихнув женщину на заднее сиденье «Жигулей», парни с двух сторон влезли туда же.

Очнулась Ольга, плотно зажатая крепкими телами парней. Перед глазами все плыло, медленно приобретая свои очертания. В машине было душно. От взмокших парней несло по́том. Но стекла в авто закрыты. Тот, что с козлиной бородкой, сразу предупредил:

– Колыхнешься – изувечу!

До сих пор чувствуя боль между ног, длинноволосый сыпал в ухо ей скабрезные угрозы. За рулем сидел незнакомый молчаливый парень, он ни разу не оглянулся, и Ольга видела только его неровный затылок с круглыми завитками волос на нем. Она попыталась присмотреться, куда ее везут. Но ей заломили руки за спину, надели наручники и завязали глаза.

Когда «Жигули» остановились у подъезда старого двухэтажного дома с осыпающейся штукатуркой на стенах, старыми деревянными дверями, длинноволосый вылез, осмотрелся. Двор небольшой, неухоженный. Вокруг – никого. Небольшая цветочная клумба напротив подъезда заросла травой. Парень повернулся к открытой двери авто, буркнул:

– Давай. Все тихо.

Быстро высадив Ольгу из машины, ее под руки провели в подъезд дома. Здесь сняли с глаз повязку. Парень с козлиной бородкой сказал:

– Топай сама! Прямо. Вякнешь – башку снесу!

Лестничные марши были деревянными, ступени под ногами, истертые посередине подошвами обуви, поскрипывали. Массивные деревянные перила чуть пошатывались, когда на них опирались.

Вошли в квартиру на первом этаже. Ольгу толкнули в спину, направляя из прихожей, где в одном углу торчала вешалка для одежды, а в другом – тумбочка, в комнату. Здесь в нос ударил терпкий запах, который обычно скапливается в непроветриваемых помещениях. Глаза Ольги невольно пробежали по закрытой форточке окна. И только потом – по всему остальному.

Комната была полупустая: кровать, стол, два стула. На стене – маленькое зеркало. На кровать небрежно наброшено старенькое зашарпанное покрывало. Подушка плоская, как камбала. Стол шаткий, весь истыкан ножом. Стулья рассохшиеся, расшатанные, неустойчивые.

Осмотревшись и остановившись посредине комнаты, Ольга взглядом уперлась в зеркало и не узнала свое отражение. Лицо с кровоподтеками, волосы растрепаны. Следом в дверях возник длинноволосый. Боль между ног у него прошла, осталась только злость и ярость в душе. Он молчком остановился в проеме. Второй, с козлиной бородкой, протопал в кухню. И Ольга услыхала, как из нее раздался незнакомый приглушенный голос. Он спросил:

– Кто тебе так морду разукрасил? Она, что ли? Хорошее дело. Довезли нормально?

– Бешеная овчарка! – пропыхтел в ответ черноволосый.

– Ничего, пластырем заклеишь! – сказал незнакомый голос и приказал: – Готовьте ее!

В комнату, отодвинув с дороги длинноволосого, вошел парень с бородкой, снял с Ольги наручники, показал на кровать:

– Ложись!

Отступив к стене, Ольга настороженно приготовилась защищаться. Ничего не говорила, смекнув, что никакие слова сейчас не помогут. Ее просто не услышат, потому что слушать ее никто не собирался.

– Не боись, – хмыкнул парень, сообразив, чего она испугалась. – Твоя попка нам не нужна! Хотя там есть чего помацать.

– Прикоснетесь – глаза выковырну! – вырвалось у нее из груди.

Подойдя к ней ближе, парень резко ударил по лицу. Она прижалась к стене, едва удержавшись на ногах. Вскрикнула и вдруг, оттолкнувшись от стены, вцепилась парню в глотку.

Засипев, тот стал отрывать ее руки. Подскочил длинноволосый и оглоушил женщину. Ольга обмякла, разжав руки, скользнула по парню на колени. Тот ладонью потер себе шею, зло оторвал женщину от пола и бросил на кровать. Завязал ей глаза. Ольга закрутила головой, потянулась к повязке, чтобы сорвать ее, но оба парня насели на нее, зажав руки и ноги. Тот, что с бородкой, громко произнес:

– Она приготовлена! – И позвал: – Заходи!

И тут она сообразила, зачем ей завязали глаза. Чтобы не видела того, кто был в кухне и вошел в комнату на зов подельника. Почуяла запах лекарства.

Высоко вскидывая голову, вытягивая вперед острый подбородок, в комнате появился Кагоскин в белом халате и со шприцом в руке, в котором был наркотик. Остановился перед кроватью, по-деловому сказал:

– Руку. Мне нужна ее рука.

Длинноволосый вытянул ее руку вдоль туловища, зажал выше локтя. Ольга поняла, что ей приготовили укол. И, напружиниваясь, стала биться, сопротивляясь. Вырваться из рук двух крепких парней было невозможно, но женщина сопротивлялась как могла. Закричала во весь голос. Этот крик расколол тишину комнаты, заставив парней вздрогнуть.

Отодвинувшись от кровати, Кагоскин нервно расширил близко посаженные глаза, раздраженно поспешно распорядился:

– Заткните ей глотку!

Ладонь длинноволосого, отпустив Ольгину руку, зажала ей рот. Крик женщины захлебнулся. Она согнула руку в локте, намереваясь сорвать с глаз повязку. Но Кагоскин угрожающе предупредил:

– Не трепыхайся, одержимая! Сорвешь повязку – придется тебя убить! Лежи смирно! Ничего страшного не будет! Сделаю укол, и ты уснешь!

Мыча сквозь пахнувшую табаком ладонь парня, Ольга хотела крикнуть, что не хочет спать, не хочет укола и не хочет, чтобы они прикасались к ней, но ничего не могла произнести. Парень перехватил ее руку, которой она потянулась к повязке, и вновь вернул ее вдоль туловища.