— Мне так намного легче и смотрится лучше, — улыбнулась девушка, отдавшись воспоминаниям о том, что сначала её уговаривала Сцилла, намекал Юнан, словечком как-то обмолвился и Хакую, так что накипело у неё, вот и результат.

— Давно пора, — согласился Синдбад, — но жалко. Такая красота была… — Вирсавия зарделась, но и от этого отошла быстро. Потому что Син не был бы собой, если бы упустил Вивиан из виду. Как истинный, даже не знаю, что сказать, донжуан или же обычный джентльмен, он подобающим образом представился, поцеловав тыльную сторону ладони блондинки. К мужскому удивлению всей компании, Вивиан просто убрала руку и представилась не хуже, отметив, что президент не в её вкусе. До Вирсавии такого отворота-поворота в его жизни никто не устраивал, посему он не поленился похлопать, восхищаясь.

— Может сегодня вы отдохнете, — Вирсавия обеспокоенно осмотрела друзей, позволив Сину подойти и приобнять себя.

— Может отдохнем, — аки чеширский кот улыбнулся паренек, мечта всех местных девушек и не только. — Отдохнем, да? Мы ведь толком и не начали, — покоритель с мольбой посмотрел на своего главного помощника, но ассасин даже не посмотрел в его сторону, только Вирсавию удостоил своим вниманием. Та, естественно, губки надула, ладони молитвенно сложила — Джафар сдержался от посыла. Не любил он такое поведение от соратниц. Но решил-таки отложить работу на завтра.

— Мы вас оставим, — он переглянулся с Хинахохо и поспешил на выход.

— А сладости кому? — возмутилась синеглазая, уложив голову на плечо так горячо любимого «брата».

— Приятного аппетита, — напоследок бросил Хинахохо, выходя вслед за мальчишкой. Девушка переглянулась с Вивиан, та понимающе улыбнулась, а глаза загорелись дьявольским огнем. Она разлила чай, поставила чайник, забрала лишние чашки и сладости, принесенные зря, что немного досадило Вирсавии, но сама же виновата. Девушка улыбнулась, отдала мелкие распоряжения на завтра и отправила подругу веселиться.

Несмотря на то, что есть стулья, они всё же уселись на горячо любимую Джафаром подушку, так как та была и большой, и мягкой, идеальной во всех смыслах слова. Бедный Синдбад выслушивал первые минуты, как они оказались в кабинете, оды любви этой самой подушке. Ну, вот такой большой секрет пока небольшого человека. А Син, всё ещё подобный коту, обнимал Вирсавию. Ему было очень важно чувствовать родное тепло, родную душу рядом, после такого долго и изнурительного путешествия. Он не знал, как сильно изменилась Вирсавия, даже после того, как они встретились первый раз в порту. Не было времени поговорить — отговорка прошлого. И он очень жалел, потому что боялся, что в его отсутствие с ней случится что-то плохое. Сейчас он мог слышать, как бьется её сердце, и успокоиться, потому что волноваться не о чем. Сейчас в его объятиях находился самый дорогой и близкий человек. Синдбад был несказанно рад чувствовать взаимность, радость и любовь Вирсавии. Его, конечно, огорчало, что любовь не в том виде, в каком хотелось. Но он точно не позволит кому-либо другому занять сокровенное место любимого в девичьем сердце. И всё же он отпрянул, позволив девушке сесть прямо, но сжал ладонь левой руки своей и не отпускал.

— Не очень хорошо получилось с моей стороны, даже не расспросил тебя, как прошло обучение у госпожи Сциллы, — его рука потянулась к шакер-лукуму, так как он намеревался съесть его весь — любимая сладость. А вот Вирсавия не спеша довольствовалась рахат-лукумом* — её любимчик. На слова Синдбада девушка никак не отреагировала, но вот в душе настоящий ураган радости, который прекратился из-за туч сомнений насчёт Сина.

— Ну… — «сестра» главы кампании не знала с чего начать. — Я усовершенствовала навыки владения мечом, стала лучше понимать аристократов, — быстро начала перечислять она, чтобы Син не посмел негодовать насчёт её желания владеть мечом, — теперь, когда надо, мои манеры на высшем уровне, и я, оказывается, могу располагать людей к себе! — уже похвасталась. И хорошо, от одного раза ничего с ней не станет, не на весь же белый свет. — И по мелочи: петь там, танцевать, ну по мелочи, — добавила и зачем-то повторилась, а после вновь набила рот лукумом, отчего сравнилась с хомяком.

— У кого тут подозрительно большие щёчки, — свободной рукой Син потянул Вирсавию за щеку, удостоившись злющего взора красавицы.

— Фин, не фефмно, — всё ещё не отказывая старым привычкам, пригрозила она. Прожевав и съев свои сладости, которым не довелось стать её спасением, она продолжила угрожать: — Вот умру и подавлюсь, тогда ой как плохо придется, но поздно будет! — кривляясь, важничала девушка, а Син усмехался да тихо смеялся.

— А ты ничего не напутала? — якобы недоумевал он. — Как же ты это умрешь и только потом подавишься?! А ну-ка наклонись, я настолько устал, что не заметил, как ты и напиться успела, — Вирсавия недовольно забурчала про то, как Син нагло её раскусил, но подалась вперёд. Случилось так, что они столкнулись лбами, и это само по себе больно, но вот они привыкли. Вирсавия сделала выдох, и Син тут же нахмурился, скривился, но не отпрянул.

— Не думал, что от сладостей пьянеют, — Синдбад как великий наблюдатель заметил сей чудесный факт и возмутился: — Больше никакого сладкого! — заявил он, смотря в синие и поистине бездонные глаза. Ему даже показалось, что он пьян, ибо видеть в обычных глаз множество звёзд и человеческие чувства, чему-то устрашаясь, было необъяснимо глупо. Сейчас же он приметил обиду и намерение напакостить.

— Только посмей, блудный сын! Не прощу! — возмутилась Вирсавия, надув щёки.

— Простишь, ещё как простишь, ради тебя стараюсь же, — как говорится, знай меру. Так что Синдбад отпрянул, но снова заключил её в объятия. Потому что ему как никогда раньше требовалась её поддержка. Синдбад знал, что он единственный в своём роде, и что-то скребло на душе, да только парень не признавал этих сомнений. Он не мог признать своих слабостей, поэтому, как бы сильно ни прозвучало, просто «брал своё».

— Синдбад, ты изменился, — такому заявлению Синдбад не удивился, обрадовался тому, что не может сейчас посмотреть Вирсавии в глаза. Ведь если он это сделает, то точно признает женскую правоту. Кому, как ни ей знать, изменился он или остался прежним. — Син, — девушка обняла его в ответ, — меняйся только в лучшую сторону, — потребовала она. Сейчас она не могла посмотреть ему в глаза, которые на мгновение наполнились горечью, отрицанием и прежними чувствами, с которыми он начал свой путь. Не поздно ли Вирсавия попросила об этом?

Если тебе доведется встретить её, не бойся, подойди и попроси помощи. Скажи, принц Хакую просит вспомнить о старой дружбе. Она позаботится о тебе не хуже меня.

Маленький принц Хакурю одиноко сидел перед открытым окном и наблюдал за звёздным небом. Мальчишка слышал, с какой силой воет ветер, словно старается заглушить слова старшего брата, унести их подальше от маленького принца. А под одним сундуком, который с великим трудом мальчонка приподнял, чтобы спрятать под него «подарок» старшего брата, лежал и ждал своего часа портрет красивой девушки с необычными синими волосами и такими же глазами. Она скромно улыбалась, казалось, не отводила взгляда от художника, но так не могло быть; Хакурю помнил, как принц рисовал сей портрет под любимым деревом вишни.

Правда о его матери ещё не коснулась принца. Как бы ни хотелось наследному принцу, а его младший братик, когда узнает правду, больше не сможет быть обычным ребёнком. Желание отомстить не покинет его душу ни на миг, а мать не заслужит прощения. Хотя какая ему мать эта жестокая незнакомая женщина?! Хакую мог бы думать об этом ночами напролёт, но всегда есть дела поважнее. Да и в свои двадцать два он хочет успеть как можно больше.

А Хакурю было куда приятнее размышлять о необычной красавице, «незнакомке» из неведомой Партевии. Всё-таки маленькому принцу хотелось знать, отчего Хакую часто вспоминает именно о ней, даже посоветовал сблизиться именно с ней. Незнание огорчало, а момента встречи приблизить нельзя. Ещё больше навевала печали мысль, будто им не случиться встретиться вовсе.