— Тоё, вот скажи, — стоило начать серьёзно, как и сам самурай посерьёзнел, нахмурился, что девушка чуть не начала путаться в словах, всё ещё суша голову (чудом она не заболеет!), — ты как истинный самурай не тронешь ни ребёнка, ни женщину, ни беспомощного ста…

— Конечно, нет! — возмутился самурай и так нахмурился с обидой, что девушка взвыла:

— Дослушай до конца! — а Шимацу руки скрестил на груди да так с недоверием посмотрел, что Хиро оставалось невозмутимо изогнуть бровь: «Ну что ты как маленький?» Уроженец Сацумы, само собой, видел в землячке девушку, но, поскольку она была оммёдзи, а это чисто мужская профессия, то и вела она себе подобно мужчине, хотя ей были присущи и внешняя хрупкость и женственность, ответственность и забота по большей части материнская, и это ему даже нравилось. Шимацу хотел бы такую сестру, ему даже показалось, что их с Одой Японии не хватает таких женщин. Если закрыть глаза на её статус оммёдзи, то её поведение Ёичи считает обыденным, значит, такие на их родине были женщины, с сильным духом и своей умеренной волей.

— Ну! — так что и вёл он себя с ней «по-братски».

— Не тронешь, значит, — вздохнула девушка, отчего Тоё впервые в жизни захотел просто взять и уйти, но остался из уважения к ней. — А если бы женщина была жестокой убийцей, у которой мотивы были, на взгляд общества, ну, глупыми, и она должна быть мертва… — и её снова перебили.

— Глупые причины у женщины? У таких существ, как вы, думаю, их быть не может, — мужчина почесал подбородок и добавил: — Глупые причины идут из отчаяния. Насколько нужно отчаяться, чтобы стать убийцей? Скажу одно, она — одна, — сейчас, кажется, небо представило великий интерес для Тоё, так как взгляд его был устремлен в небесную даль.

— Вот оно как, — тихо пробормотала Масахиро, складывая полотенце. Ещё мокрые у корней волосы стали более пушистыми, чистыми, и вообще девушка сейчас очень красивая. Но вот её вопрос даже не дал Шимацу сосредоточиться на сей мысли.

— Хиро, а ты о себе говорила? — оммёдзи аж вздрогнула, отошла в бок на шаг, повернувшись к самураю. Ну, понятно, что здесь легко догадаться. Но… — Знаешь, самураи убивают каждый день по сути тех, у кого те же мотивы, что и убившего кого-то воина. Для нас эта честь, а ты… — видимо, сейчас Шимацу пытался задуматься, но в его голову ничего не приходило, от того он и хмурился возмущенно. — Ты не похожа на человека, который будет убивать ради удовольствия, у тебя были причины, — Я же ему ничего не ответила!

— Да ну? — девушка попыталась казаться кровожадной.

— Однозначно, — этот резкий ответ слегка ошеломил девушку. Ей было очень приятно слышать такое, хотя здесь нечему радоваться. Она тихо засмеялась, но не было в этом звуке безумия. Масахиро запустила пальцы в волосы, заправляя их назад; на душе легче стало.

— Спасибо, Тоёхиса, — она улыбнулась и тут же язвительно добавила: — А ты не такой тормоз, как думается, — и обнажила зубки, слегка неровные там, где растут клыки.

— Ты кого дураком назвала? — казалось, словно лидер разозлился и был готов закрыть глаза на пол «скиталицы», да хорошенько отлупить провинившуюся, но так, понимая, что Шимацу просто не может злиться, на неё и Олминэ так точно, быстро расправила полотенце и накинула ему на голову, пока тот не успел среагировать, да побежала к выходу, смеясь. Неплохой разговор у них вышел. И всё же он бака, — довольствовалась про себя оммёдзи.

Масахиро бежала не останавливаясь, ибо вспомнила девица про еду и какая она голодная, так что бежала быстро. Даже с Ёичи не перекинулась парой простых слов. Однако лучник даже нахмурился, ибо не признал в ней девушку-оммёдзи. Ну да, удалось-таки ей привести себя в порядок за довольно долгое привычное время. Насу-но в мыслях отметил женскую красоту, но до его братьев ей далеко. И конечно, лучник не скажет ей не про первое, не про второе, просто из-за уязвленного самолюбия. О чём речь то? Ну, он не ожидал, что кто-то способен сбить пущенную им стрелу. Вот и всё на этом. Это первое. А второе, в жизни снова есть стимул улучшить своё мастерство.

***

Слухи о скитальцах подобно огню начали распространяться по деревням. Они спасли эльфийскую деревню и захватили крепость коменданта. И спасли эльфийских женщин. И в эти вещи другие верили слабо, но женщины эльфов в благодарности помогли Нобунаге издать манифест. В документе демон-повелитель изложил свои намерения, точнее намерения Шимацу, но свои. Да это не так важно, не в этом суть!

Это послание покоряло сердца читателей и разжигало волю в их душах.

«Вам нужна страна? Тогда я дам её вам!

Присоединяйтесь к нашим силам!

А будете бездействовать, придёт новый комендант.

Вы снова согласитесь отдать им своих женщин?

Что будете делать тогда?

Снова позволите их осквернить и обесчестить?»

Также Ода разослал и бумаги, доказывающие приближение краха когда-то великой империи Ортэ. И эльфы начали одни восстания за другими. Эльфы выходили из-под контроля людей Ортэ. Время подводило к началу новой эры.

========== Звучали мысли в унисон. ==========

Неудивительно, что стоило появиться в селение эльфов женщинам, как Масахиро предпочла времяпровождение с ними, чем с троицей земляков. На возмущение Нобунаги, она твердо сказала: «Не женского ума это дело. Просто я хочу отдохнуть пару денечков от твоих коварных планов!» — притом пародировала великого полководца как могла. Так что Ода пустил её, что-то бурча про непутёвых детей.

А Масахиро нашла-таки себе применение: помогала как могла и с уборкой, и с готовкой, и с одеждой, и с прочими вещами. За долгий год она усвоила простую истину, которой и не сильно удивилась: женщины везде как женщины, никакой разницы меж ней и эльфийками нет. Так что она быстро нашла общий язык, да и новые знакомые были ей благодарны за моральную поддержку. Вообще, Масахиро они уважали уже просто за то, что она скиталец, причем очень хороший. И Олминэ приняли хорошо, только октябристка всё бегает то за Нобунагой, то за Шимацу, то за Шарой, новым старейшиной «их» деревушки. Короче, вся в политических делах. А Хиро так не могла, ей хотелось отдохнуть от всего этого. Поэтому, хоть и понимала рвение Олминэ, не разделяла сей труд с упорством. Ещё в Японии ей хватило интриг и борьбы за власть. И тут снова…

Конечно, и с готовкой девушка помогала, но особо не рвалась, так как выходило не так вкусно, как хотелось бы. Поэтому молодая оммёдзи занялась стиркой на свежем воздухе. Сейчас она вспомнила, что на дворе пятый месяц. И в этом мире было такое же деление времени, но… привыкнуть быстрее к новому месту жительства эта мелочь не помогала. И всё же постепенно Масахиро привыкала. И сейчас с упорством занялась стиркой, ибо хотелось ей, чтобы одежда прям сверкала. Уж чего-чего, а стирать оммёдзи умели, приходилось. Причины на то были разные: от пролитых чернил, до жутких и выматывающих тренировок. Так что девушка трудилась под тёплым солнышком, пока ветер играл с кончиками её волос, которые оммёдзи завязала в пучок. Смотрелось прикольно. А Моккун спал где-то в тени очередного дуба-старика, так что некому было развлекать девушку беседой данный момент. Посему она вспомнила прожитый год, а на лице вроде бы играла довольная улыбка, но отчего-то она пропала, а Масахиро нахмурилась.

«Шимацу, да? Но Тоё не похож на плохого человека; но разве стоит принимать это во внимание, когда речь идёт о разных взглядах на мир, которые ещё нужно отстоять. И Шимацу отстояли, но…» — оммёдзи тяжко вздохнула (какой раз за год?! За жизнь уже не считаем!) и принялась усиленно оттирать пятна с последней рубахи. В чём-чём, а в этом она не собиралась уступать даже самой упорной хозяйке. И всё-таки мысли были сильнее её воли! «Даже мои принципы расходятся с его, а они не похожи, хотя следуют одному пути. Зачем тогда было создавать бусидо, если братья идут друг против друга? Неужели ошибались? Тогда почему я не могу так думать, общаясь с этой троицей? Возможно, со временем люди понимают путь служения по-разному. Здесь нечему удивляться, это естественно. Только неприятно осознавать, что весь труд был напрасным», - девушка даже приуныла, но работала в своём темпе. «И страну от развала не спасли. Что о себе думают эти сёгуны?! Впрочем, это не мои проблемы!» — она могла задавать себе различные вопросы хоть целую вечность, но разум пересилил обиду, так что девушка успокоилась. Ведь, действительно, уже ничего не изменить. Эх, видела бы она, как меняется её лицо, пока она размышляет, думая, что никто не видит со стороны. Да и она не позволила бы себе такой роскоши, заметила бы постороннего! Но был ли это посторонний?