- Здравствуйте, - на автомате поздоровалась она и встала, - Поздно уже, извините, но я пойду, - спокойно говорила она, ни капельки не боясь. Просто прислушалась к совету Ламии. А демон ухмыльнулся в своё удовольствие, признавая в ней ту единственную, которая вечно исчезала, умирая. А потом снова возрождалась и убегала!

- И когда же ты набегаешься? - недовольно протянул он, закинув ногу на ногу, не обращая внимания на порождение Цербера, который с готовностью и недоверием поглядывал на демона, но тихо сидел, ожидая команды от русой девушки. Кристина как-то ступила, она не поняла вопроса. Что-то ей подсказывало, никакой ответ не поможет избежать следующих встреч. В том, что оных будет ни одна, ни две, она была уверенна, и сама дивилась таким мыслям.

- Когда набегаюсь, обязательно скажу, - повернув к нему голову, натянула ехидную улыбку. Паясничать не в её манере, но так тянула. Захотелось огрызнуться. Было в этом демоне нечто такое, то притягивало и отталкивало, и почему-то захотелось грубить, но воспитание не позволяло. Кристина уже было повернулась в сторону подъезда и собралась уходить, как Баалберит схватил её за руку, крепко, стараясь не причинить боль, потянул назад, и девушка плюхнулась на скамью. А он не отпустил её ладонь; ей не было противно. Необычно. Её ладонь в сравнении с его такая маленькая. Нет, она знает сей факт давно. Но вот не подметить сейчас этого… Девичья юность - неизученная логика. Ей не было страшно, неловко, просто стало очень любопытно. Запретный плод сладок, да? Ох, не обрадуется Ламия такому ослушанию.

***

Пока Кристина бегала от Баалберита, Лёлька спала мирным сном в своей маленькой уютной комнатке. Точнее она наслаждалась покоем, и находилась в состоянии меж сном и реальностью. Вроде бы и спала, да только ей казалось, что она видит происходящее вокруг и даже слышит, как бесятся девчонки в соседней комнате. И в то же время приятная расслабленность, легкий туман отдыха и сладкая нега. А стоит её только подняться, как сонливость потянет обратно в свои объятия.

- А ты подросла, - до боли знакомый голос и знакомая рука с заботой гладит по голове, запуская пальцы в волосы. И была так приятно, что Лёля вытянулась во весь рост, что-то промычав, а после медленно открыла глаза. Это нечто лохматое, укутавшееся в одеяло, уставилась на ночного гостя, что уселся на краю кровати.

- Я до сих пор сплю? - русая приподнялась, опершись на локоть. В синих глазах туман, и желание захватить подушку в свои объятия. Но всё это как рукой снимает, стоит ей поверить своим глазам, и она снова спрашивает: - Я ведь сплю? - в неверии окинув взглядом ангела, Лёля протянула к руку у его, что до сих пор в заложниках её кудрей, и этой нелепой мысли она усмехается, взяв его ладонь в свои руки.

- Что за глупости ты несешь? - у архангела аж глаз задергался от её слов. Он не стал убирать руку. В отличии от его ни холодной, ни горячей ладони, её была особенно теплой, живой, и напоминала о тесной связи с человеческой кровью. Кровью, что была горячей до самого последнего вздоха.

- Но ведь ты не приходил, когда я звала, а сейчас сам пришёл, - не стесняясь, упрекнула Лёля, на что архистратиг, отвернувшись, рыкнул, а Лёля выпала в осадок. Да как наехала: - Только заведи совершенно иную шарманку, - кажется, она серьёзно верила, что спит, и поэтому позволила себе разойтись: - Раньше ты часто играл со мной, был рядом, но… - Михаил не верил своим ушам, и, видимо, поэтому одарил русую недоумевающим взором. Но она собиралась настоять на своём.

- Не было такого, - вовсе не желая обидеть её, отрицал архангел, - Но я всегда приходил, несмотря на твои грубость и невежество, только ты не могла видеть меня из-за… - Романова совсем обнаглела, ибо перебить Михаила не решался не каждый.

- Да знаю я! - чуть не воскликнула русая. Щеки заалели, а сама взгляд поспешила отвести: - Но так хотелось высказаться, - «вечный подросток» никак не ожидал, но Олька всё же обняла его ни с того, ни с сего, - В голове настоящая каша: чем взрослее я становлюсь, тем больше задумываюсь над мотивами своих поступков, - для него было необычным явлением, чувствовать человеческое тепло, - И тем сильнее они кажутся эгоистичными, - а для неё случилось самое желанное, - Я немного прожила, но уже наломала столько дров! Разве можно назвать меня хорошим человеком? - не убирая рук, русая подняла голову и встретилась с вопросительным взглядом Михаила. Конечно, он мог узнать о мыслях Романовой, но хотел услышать из её уст.

- Чего ты хочешь? - задал он свой вопрос. Отчего-то архангелу-альбиносу было больно видеть в голубых глазах вину и грусть, обиду и стыд, непонятную ему просьбу. Лёля сглотнула, уже было раскрыла рот, желая выразить свою волю, но отвела взгляд. Девушка всё ещё прибывала в сомнении. Лунный свет проникал в комнату через открытое окно. Она по-прежнему не могла спать с не завешанным окном, но только на первых двух-трёх этажах. А сейчас этаж седьмой, так что страх поубавился.

- У тебя есть право судить грешников, - смотря в окно, начала русая, думая о своём, - Так скажи мне, кто я: глиняная кукла, «отродье» или же «подарок Бога»? - действительно, Оля не верит в эту реальность, для неё вся жизнь может казаться сном. Но почему? Михаил вспомнил, как однажды, очень и очень давно, он с Лейам говорил о добро и зле, и её мысли чем-то напоминали слова наглой русой девчушки. Сестра ему много рассказала о мировоззрении оранимов, и в его голове снова засела мысль, которую он так яро отрицал каждый раз, когда сквозь пространство и расстояние он слышал зов Лёльки.

- Ни то, ни другое, ни третье, - выбравшись из ручонок проблемной подопечной, он посадил её к себе на колени, ибо так было намного удобнее, и обнимал уже он, так что Лёля покраснела аки маков цвет, - Может быть лет эдак через двадцать, а может быть и раньше ты всё поймешь, однако, тебе не нужно так насиловать свою душу, не накручивай себя, ничего дурного ты не сделала, - архангел потерся щекой о её, прижимая к себе как нечто очень ценное. Только Лёлька этого явно не оценила, совершенно забыв про свой вопрос:

- Дяденька, я ещё не совершеннолетняя, без моего согласия Вас посадить могут, - состроив детский голосок, пропела будущая экзорцистка. Она не знала, доведет ли ангела до праведного гнева или опуститься в его глазах до амебы, да и та поумнее будет. Но архангел только усмехнулся.

- Чего? - недоумевала она.

- Нет, ничего, - мужчина, или же лучше сказать, молодой человек(мы закроем глаза на возраст его и остальных братьев бессмертных) ушёл от ответа и протянул: - Однажды ты всё поймешь, а я подожду, - о, да, у него терпения точно хватит. Может быть… Этого я знать не могу.

- Я точно не сплю? - вернулась она к первому вопросу и, сощурившись, заглянула в алые глаза архангела. Глупые, а может и нет, сны сбивали её с разумной мысли, как и «тень», о которой она почти забыла.

- Сердце, - на это она только промычала, давая понять, что не улавливает мысль, и он поспешил пояснить: - Прислушайся, оно стучит, колит, или болит? - и почему-то сделал акцент на последнем слове. И Ольга прислушалась: сердце билось спокойно, слегка медленно, но… Да, оно болело. Лёля поняла вопрос.

- Во сне сердце болеть не будет, - дала она свой ответ.

- Не будет, потому что во сне исполняются желания, человек здоров, силен, - продолжал Михаил, а она подхватывала:

- Откуда ты знаешь? - полюбопытствовала русая. - Ламия сказала, что ты никогда не спал! - она пыталась убедить его в своей правоте, вспоминая об одном фрагменте их одного своего сна. неизвестно, по какой причине, она боялась услышать то, о чем подумала.

- Один раз я спал, - ангел улыбнулся, предаваясь воспоминаниям, - Всего лишь час, но это был самый крепкий сон, - шея у русой затекла, поэтому она снова решила наглеть и удобно устроила голову на груди ночного гостя, - Впрочем, не забивай голову, - «вечный подросток» уткнулся подбородком в русую макушку.

- Эм… Михаил? - неуверенно начала Лёля. - А рост у тебя сто семьдесят? - архангел быстро уловил суть вопроса, посему недовольно буркнул краткое «да». И Лёля натянула злорадную улыбочку, прекрасно понимая, что играет с огнем, но всё же сладко протянула: - Мел-кий, - хихикала она в своё удовольствие.